Памятные встречи

Я забрался в лесополосу, заселенную воробьями. Птицы быстро меня заметили, и шумная их стайка разлетелась в стороны. Снял с ветвей карагача несколько гнезд и поинтересовался их содержимым. Все они были пусты, молодежь недавно их покинула. Ложе для птенчиков не особенно комфортабельное, в нем лишь кое-где лежит по одному-два перышка. Но одно гнездо меня поразило. Оно было основательно заполнено, даже, пожалуй, забито свежими плодами дурнишника.

Кому не знаком этот сорняк! Он особенно часто растет по пустыням, по межам дорог, в местах перевыпаса. Овально-шаровидные плоды его размером с небольшую фасолину сплошь покрыты крепкими колючими шипиками. Кончик каждого шипика слегка загнут. Плоды ловко и прочно цепляются за одежду человека; из шерсти животных их вытащить трудно.

Зачем воробьи натаскали в свое гнездо дурнишник, какой от него прок? В пищу его птица вряд ли может использовать, так как до семечка добраться непросто, оно одето твердой, да и колючей оболочкой. Неужели для того, чтобы жилище никто не занял? Возвратясь на родину, хозяева застанут свой дом целым, невредимым и незанятым. Ну для чего же более!

Каждое сложное явление трудно додумать до конца. Прошло несколько дней, и мне пришло в голову другое объяснение странной находке. Пожалуй, оно более правдоподобное. Скорее всего, в лесополосе прижилась лесная соня. Разоритель птичьих гнезд, она находила для себя среди воробьев отличную добычу. Сони на зиму в гнезда часто запасают плоды, ягоды. Но колючий дурнишник? Впрочем, здесь более не было никакой другой растительной пищи…

Однажды я встретил необычную компанию черногрудых воробьев.

…Нас окружают бесконечные сухие холмы, сизая полынка, крохотные кустики боялыша. Мы едем в горы Чулак. Неторная пыльная дорога и жаркое солнце порядком надоели. Все ближе выжженные горы Чулак. Наконец сворачиваем с дороги в ущелье. Судя по карте, это ущелье Чулак-Джигде. Может быть, там есть ручеек и тень.

Есть в ущелье ручеек. Он журчит, скрытый извилистой полоской зарослей таволги, и теряется в сухих камнях у входа в ущелье. Теперь надо найти тень. Судя по названию ущелья, здесь должно расти колючее дерево джида, или, по-русски, — лох. Поедем дальше.

За поворотом открывается узкая и зеленая стена тростника, такого заметного среди желтых и красных выгоревших гор пустыни, и еще что-то странное виднеется, какой-то большой крутой, как полушарие, бугор, весь в яркой и сочной зелени. На нем, подобно косматой шапке на голове, растет несколько деревьев лоха, густой барбарис. До основания бугор покрыт сочными травами. Все деревья усажены темными кучками соломы и травы. Из-за них они такие нелепые и лохматые. Странный бугор, почему такой зеленый, крутой среди голых сухих скал?

С бугра раздается неумолчный гомон птичьих голосов. Едва мы подходим к бугру, гомон усиливается, большая стая черногрудых воробьев с шумом взлетает с косматого бугра и, рассевшись по скалам, принимается перекликаться тревожными голосами. Вокруг бугра расположены древние холмики-могилы из камней, полузасыпанные землею.

Видимо, кто-то навещает колонию воробьев, разоряет их гнезда, так как на земле валяются разрушенные гнезда, пестренькие разбитые яички и среди них два больших белых яйца. Кто же тут разбойничает? Пустынный ворон, хорь-перевязка, дикая кошка?

Как же мог возникнуть этот странный и ни на что не похожий бугор? В этих краях близ реки Или я встретил бугор еще большего размера, но пологий и с ключиком прозрачной воды на самой вершине. Видимо, ключик поил землю, и вокруг него росли травы и деревья. Ветер постоянно заносил их пылью. Но ручеек упрямо пробивался кверху и так же постепенно над ним рос холм. Наверное, и здесь произошло нечто похожее. Только ручеек все же оказался побежденным ветром, его окончательно занесло землею. Но он не погиб, живительная влага его находится внутри бугра и питает лох, барбарис и сочные зеленые травы.

В том, что ручеек пробивался кверху, засыпаемый землей, необычного ничего нет. Видимо, он тек с гор под землей, в скальных породах, и вся его судьба объяснялась физическим законом сообщающихся сосудов.

Пока мы рассматриваем бугор, крики воробьев становятся все громче и пронзительней. Трудно вынести такой гомон, и мы вскоре покидаем это странное место.

Вокруг царит тишина, стоят, не шелохнутся высокие тростники, замерли в извечном покое красные, обожженные солнцем скалы, и только едва слышно журчит ручей среди зарослей таволги…

Крошечная роща

Дорога отошла от берега, и синий Балхаш скрылся за желтыми, сгоревшими под солнцем холмами. Вокруг потянулась скучная пустыня.

Летом пустыня безотрадна. Ни крохотного кусочка зелени, все вымерло, погрузилось в сон. Но вот наконец машина взметывается на высокую горку, и с нее открывается и сверкающее изумрудом озеро, и низкие берега, поросшие серо-зелеными солянками, и странные ярко-красные обрывистые горки, подошедшие к самому берегу. Я помню это место еще по давним своим путешествиям. Хорошо бы там остановиться. Дороги туда нет. Придется пробираться по пухлому солончаку через бугры и сухие кустарники.

Вдали, у самого берега, показывается крошечная рощица из каратуранги. Путь к ней тянется медленно. Мы довольны. Как хорошо на берегу озера, да еще и среди деревьев. Листья на каратуранге пожелтели и сверкают золотом, вдоль берега — полоска красного песка, красная и вода у берега, дальше она оттеняется чудесной синевой. Здесь много отличного сухого топлива и уютно в тени. Эта рощица — первая, встреченная нами на северо-западных голых и диких берегах озера.

Мы здесь не одни поклонники этой маленькой рощицы. С ветки на ветку весело прыгает синичка, ковыряется острым носиком под корой, заглядывает в щелочки, рыскает среди веточек, искоса поглядывая на нас зоркими черными глазами. Рощица маленькая, не более пятидесяти метров в длину, куда птичке деться, приходится быть вместе с нами.

Из-за кустика неожиданно кверху взлетает с криком и садится на ветку дрозд-деряба. Еще один житель леса оказался в этой пустынной местности! Ну что же, как-нибудь уместимся! Дрозд опасливо сторонится нас, улетает в заросли солянок, но вскоре я вижу его настороженную головку мелькающей между травинок на земле под деревьями. Потом неожиданно появляется удод и долго то одним, то другим глазом разглядывает нас и наш бивак. Удовлетворив любопытство, он исчезает и более не появляется.

Один дрозд, одна синичка, один удод! Еще, быть может, кто-нибудь покажется?

Брожу по берегу, рассматриваю следы. Пробежала лисичка по кромке берега, прошелся волк. Откуда-то с красных гор приплелся барсук, побродил немного у воды и отправился обратно в пустыню. Вдоль берега летают бабочки-белянки и желтушки. Найдут крохотный лиловый цветок осота, усядутся на него, пытаясь добыть капельку нектара. Я знаю, бабочки-белянки и желтушки — путешественницы, сейчас они кочуют к югу, и, видимо, издалека. На юге они проведут зиму, а весной полетят обратно, как птицы, на свою родную сторону. Но на их пути — большое озеро, и бабочки не решаются лететь напрямик, обходят его стороной. Далеко им, бедняжкам, придется отклониться в сторону от прямого пути.