Пансионат «Мирамар»

Однажды, когда Зухра принесла мне кофе, я заметил, что она очень мрачная. Я спросил, здорова ли она.

— Как бык!

— А занятия?

— Все в порядке.

— Значит, дело в нашем друге аль-Бухейри! — заключил я.

Мы помолчали, прислушиваясь к шуму дождя.

— Мне тяжело видеть тебя такой угнетенной, — сказал я.

В ее глазах засветилась признательность.

— Что же случилось?

— Счастье покинуло меня.

— Я давно и не раз говорил тебе…

— Все это не так просто, как ты себе представляешь! — Она с грустью смотрела на меня. — Что мне делать? Я люблю его. Что делать?

— Ты думаешь, он обманывает тебя?

— Нет, он тоже любит меня, но все время говорит о каких-то трудностях.

— Но если человек любит…

— Он любит меня, — повторила она настойчиво, — однако постоянно говорит о трудностях.

— Но раз вы любите друг друга, ты сама должна знать, что делать.

— Да, я, конечно, знаю, что нужно делать, но сделать этого не могу.

* * *

— Пойдем, — прошептала Марианна, — пришли родственники Зухры.

Я направился за ней в холл. Там сидели сестра Зухры и ее муж. Зухра стояла посреди холла и смотрела на них твердо и решительно.

— Это хорошо, что ты пришла к мадам, — сказал мужчина, — но это позор, что ты убежала.

— Ты опозорила нас на всю деревню, — подхватила сестра.

— Я свободна, и никому до меня нет дела! — гневно возразила девушка.

— Если б твой дед мог приехать сюда!

— У меня нет никого после смерти отца.

— Стыдно говорить так. Ведь дед хотел выдать тебя замуж за достойного человека.

— Он хотел продать меня.

— Аллах простит тебя… поедем домой…

— Я не вернусь.

Муж сестры хотел что-то сказать, но Зухра опередила его.

— А тебя вообще это дело не касается. Я здесь работаю, а не развлекаюсь и живу на то, что зарабатываю в поте лица.

Мне казалось, что они готовы были высказать свое мнение о мадам, о пансионате, о статуе девы Марии, однако не посмели.

— Зухра — дочь человека, которого я уважала, — сказала Марианна, — и я отношусь к ней, как к дочери. Если она захочет остаться, я буду рада. — И посмотрела на меня, ища поддержки.

— Подумай, Зухра, и выбирай, — сказал я.

— Я не вернусь, даже если вернутся мертвые! — решительно повторила она.

Визит родственников Зухры закончился неудачей. Уходя, муж сестры бросил в лицо девушке:

— Убить тебя мало!

После их ухода мы долго не могли успокоиться.

— Скажи честно, — обратилась ко мне Зухра, — ты считаешь я неправильно поступила?

— Я бы хотел, чтобы ты возвратилась в деревню!

— Возвратиться… на позор и унижение?

— Я сказал «хотел бы», Зухра, то есть я был бы рад, если бы, вернувшись, ты нашла там свое счастье.

— Я действительно люблю землю и деревню, но я не люблю произвол!

Воспользовавшись моментом, когда мадам вышла, Зухра с грустью призналась мне:

— Ведь здесь у меня любовь, учеба, надежды!

Я понял, что тяготило ее. Так же, как и она, я покинул со своим отцом деревню, которую любил, но жить в которой не мог. Только благодаря своему упорному труду я сумел получить образование. Так же, как и ей, мне бросали глупые обвинения, говорили, что я заслуживаю смерти. Так же, как она, я обрел здесь любовь, радость познания, надежды. Да пошлет тебе, Зухра, аллах счастье большее, чем мне!

* * *

Была уже поздняя осень. Но в Александрии этого совсем не чувствовалось — дни стояли теплые, светлые; с чистого голубого неба струились мягкие солнечные лучи.

В один из таких погожих дней я остановился на площади ар-Рамль у киоска, заваленного книгами и журналами в пестрых цветных обложках. Продавец Махмуд Абуль Аббас улыбнулся мне и сказал:

— Господин бек?

Я подумал, что ошибся, расплачиваясь за книги, и вопросительно взглянул на него.

— Господин живет в пансионате «Мирамар?»

Я кивнул.

— Прошу извинить меня. Есть у вас в пансионате девушка по имени Зухра?

— Да, — ответил я, заинтригованный.

— А где ее родные?

— Почему это тебя интересует?

— Прошу извинить меня. Я хочу посвататься к ней.

— Родные ее в деревне, — сказал я, немного подумав. — Но, мне кажется, она не в ладах с ними. А Зухра знает о твоем намерении?

— Она иногда приходит за газетами, но я не осмеливался с ней заговорить.

В тот же вечер он навестил мадам и попросил у нее руки Зухры. После его ухода мадам переговорила с Зухрой и та, не задумываясь, решительно отказала ему.

Талаба-бек, услышав об этом, сказал:

— Ты, Марианна, испортила девушку. Отмыла ее, одела в свое платье, она общается с интеллигентными юношами, и вот в голове у нее уже бродят разные мечты. Это все может иметь лишь один конец!

Когда Зухра принесла мне в комнату кофе, я сказал ей:

— Тебе нужно хорошенько подумать об этом…

— Но ты же все знаешь! — нехотя ответила она.

— Нет вреда лишний раз подумать и посоветоваться.

Она с упреком взглянула на меня.

— Ты видишь во мне жалкое существо, которому незачем смотреть вверх!

Я сделал протестующий жест:

— Дело в том, что я считаю Махмуда Абуль Аббаса вполне подходящим для тебя мужем, и поэтому…

— С ним я вернусь к той же жизни, от которой бежала!

Мне нечего было ей возразить.

— Однажды я слышала, — продолжала она, — как он отзывался о женщинах. — Он говорил, что женщины различаются только по виду, но все они сходны в одном: женщина — это просто красивое животное. Единственное средство, с помощью которого можно приручить их, — это башмак!