Папины дочки
Шрифт:
А вокруг девчушки потешались ее злейшие враги – мальчишки.
– Лиза, Лиза, Лизавета! Я люблю тебя за это, - надрывались они во всю мочь своих еще писклявых голосов.
Он так засмотрелся, что не заметил подошедшую Катерину, и она наблюдала за ним какое-то время, а когда он, наконец, заметил ее и впустил в машину, спросила.
– Вас кредит беспокоит? О нем задумались?
– Да нет, на девчонку засмотрелся. Уж больно ловко прыгает. Если у меня когда-нибудь будет дочь, обязательно Лизой назову.
– Вам так нравится это имя?
– Нравится. Бабушку мою так звали. Самый лучший друг
*
Надо же… Вспомнилось… Тогда еще и в мыслях не было, что полюбит Катю.
А дочку Лизой назвал. Не совсем, правда. Кира на «Елизавету» не соглашалась ни в коем случае.
Снизошла до «Элизы», но для него она все равно Лиза… Лизонька…
*
Поговорить с Кирой все не удавалось. Он сам тянул, боялся этого разговора. Что если она откажет категорически?.. А так оставалась иллюзия возможности договориться
Кира начала разговор сама, причем не дома, а у него в кабинете. Специально пришла, как на прием по личным вопросам.
– Андрей, нам надо поговорить.
– Может, дома?
– Нет, дома Элиза и няня. Лучше здесь.
– Хорошо, давай поговорим. О чем?
– О нас… Обо мне… Андрей! Я хочу уехать!
В начале разговора ее слова звучали неуверенно, а теперь – решительно. Она словно бросилась в холодную воду.
– Куда и зачем?
– Я… я совсем хочу уехать. Ты же понимаешь не хуже меня, что не получается у нас семья.
– То есть, если я правильно понял, ты хочешь развестись?
– Да, хочу! Причем, официально… Может быть я еще смогу наладить свою личную жизнь.
– Дочку я тебе не отдам! – почти закричал Жданов, но тут же опомнился, - извини, я погорячился. Давай спокойно… Зачем травмировать ребенка? Новое место, новые люди… Ты ведь не одна поедешь? У тебя есть человек, который заменит меня и, следовательно, отца Лизе?
– Да, конечно…
– Вот видишь… А для нее он - чужой человек. Когда еще она привыкнет? И привыкнет ли вообще? Согласись, для такой крохи лишиться враз и няни, и папы, и привычной обстановки - слишком большая травма. А только без тебя…
– Ты хочешь сказать, что без меня она страдать не будет, - усмехнулась Кира.
– Нет, ну почему, будет, но меньше – она же останется дома, в своей комнате, со своими игрушками, с няней, к которой привыкла… ну и я тоже…
Кира неожиданно улыбнулась.
– Хорошо, Андрей. Не уговаривай меня, я и сама так подумала… решила…
Он удивленно вскинул на нее глаза
– Сама?
По ее лицу пробежала тень. Улыбка исчезла, уступив место страдальческому выражению
– Я виновата перед тобой…
– Не надо, Кирюш, я тоже виноват…
– Я не в том виновата…
– ?
– Я не хочу об этом говорить. А еще… Я как-то устраиваю свою жизнь, а ты остаешься один… по крайней мере пока… Пусть Элиза будет с тобой. Только обещай мне…
Она не закончила, он перебил ее.
– Кир, если я и надумаю жениться, то только на женщине, которую полюбит Лиза!
Но ты ведь будешь приезжать?
– Не знаю, стоит ли? Она еще маленькая, забудет… Но я… я не смогу! Буду навещать, обязательно!
Казалось, все проблемы решили. Вдруг Жданов встрепенулся.
– Кира, ты не сказала, куда собираешься ехать…
– В Киеве, в Украинском филиале нашей фирмы вакансия
образовалась. Я хотела туда… если у руководства нет других планов… И друг мой там живет…– Не вопрос! Я сегодня же займусь оформлением документов.
Когда она уже взялась за ручку двери, он произнес:
– Кир, ты прости, что так получилось - я думал, мы сможем.… Прости…
– Это ты меня прости. Я виновата… очень! Прощай, Жданов!
*
Через две недели у них началась новая жизнь. Кира с головой ушла в работу. Осваивала новые для себя обязанности вице-президента, а это отнюдь не просто – одно дело самой хорошо работать, и совсем другое – организовать работу подчиненных тебе людей. С не меньшим энтузиазмом она обустраивала и свою личную жизнь. Кажется, и это ей удавалось!
А Жданов продолжал жить так, как и до отъезда жены. Только легче ему стало на душе – можно было быть самим собой: не изображать примерного мужа, не делать вид, что не волнуют его сплетни и перешептывания за спиной.
Окружающие восприняли его новый статус по-разному: осуждали, жалели, удивлялись, радовались… Последнее утверждение относилось к Малиновскому - он был искренне рад за друга.
Поговорили, пообсуждали, и успокоились. Приняли ситуацию в том виде, как она есть.
Женсовет счел необходимым опекать его: то пригласят на чай с таниными пирогами, то устроят допрос с пристрастием: почему вид усталый? А то вдруг о дочке побеспокоятся:
– Андрей Павлович! Мы с детьми в зоопарк в выходной собрались, - Пончева начала прямо с порога, - и Машка с Егоркой пойдут! Мы хотим и Вашу Лизоньку взять. Доверите?
– Спасибо, Татьяна. Я и сам могу…
– Ну ей же интереснее с детьми, веселее… А у Вас, наверное, дел накопилось за неделю…
– Уговорила! Дел и вправду много.
– Так мы заедем? Часов в 12 нормально будет?
– Хорошо, Таня! Спасибо, будем ждать…
И так постоянно – то зоопарк, то цирк, а то и просто прогулка в парке…
Глава 3.
Рабочий день близился к завершению: осталось несколько документов просмотреть и можно ехать домой. Там Лизонька. Она уже ждет – звонила только что. Не сама, конечно, с помощью няни. Няня теперь живет у них постоянно – все-таки у Жданова рабочий день ненормированный, всякое случается, а так он за дочку спокоен.
Родители вначале сильно возмущались тем, что он развелся с Кирой, но, пожив пару месяцев в Москве, такого наслушались, что кардинально изменили свое мнение. Даже жалели его. Ему было странно - он и в детстве от них такого не испытывал.
Сегодняшним днем Жданов был доволен: удалось поразить японскую делегацию изделиями компании и заключить с ними выгодный договор. Было приятно вдвойне, потому что Милко, сам великий мастер, признал правильность его стратегии. Он долго упирался, не хотел шить такие «скромные» с его точки зрения наряды. Милко привык к европейской открытости и сексуальности одежды. Жданов взял риск на себя - уговорил, почти заставил, изменить концепцию новой, «восточной» коллекции. И вот - успех! Именно скромность, невинность и даже целомудрие привлекли японцев. И Милко признал его правоту. Публично признал! Это дорогого стоит…