Парадокс Севера

— Меня попросили сказать пару слов перед уходом. Некое напутствие всем, кто остается. И это бесспорно большая ответственность, — произнес Север, доставая из кармана пиджака сложенный пополам лист, даже в таком виде становясь привычным собой. — Я писал эту речь два часа сорок минут.

По залу пронесся коллективный смешок. Север тоже улыбнулся, тут же поморщился из-за разбитой губы, коснувшись ее пальцами, а потом разорвал лист с речью пополам.

— Это все чушь, — сказал он. — Я вдруг понял, что хочу сказать совершенно иные слова.

Сердце заколотилось, норовя вырваться из ребер.

Что он делает? Зачем?

— Многие знают меня как человека, ответственного за большинство местных правил. Всегда неукоснительно их соблюдающего, — своим привычно строгим тоном сказал Север. — Наверное, в какой-то момент, я сам просто привык делать так и поверил, что так «правильно». Но весь сюрприз в том, что иногда жизнь не подчиняется никаким правилам. И именно она и есть то самое лучшее, что может с вами случиться.

— О чем он? — шепнула, пододвинувшись Леся, но я попросила ее помолчать. Все вопросы потом, потому что Северов продолжил:

— Сегодняшнюю ночь я провел в полицейском участке. — По залу просквозил шёпот. Виктор улыбнулся. — Я на самом деле не шучу. Друзья говорят, у меня нет чувства юмора.

Ректор встал, словно пытаясь помешать Виктору закончить речь, но он остановил его, подняв ладонь.

— Жизнь может измениться в любую секунду. И когда это случается, ты понимаешь, что все это время пропускал самое главное. Иногда счастье протекает бессимптомно. Научитесь замечать его в буднях, в том, что есть сейчас, не гонясь за тем, что когда-то будет. Остановитесь и загляните внутрь себя, а потом ответьте на вопрос — вы счастливы, быть тем, кто вы есть? Или внутри спрятан другой, настоящий, о котором вы забыли? Я и сам на это попался. И если бы не один человек, если бы не люди, которые были рядом, я бы никогда не нашёл дорогу к себе. Такие друзья, это бесценно, скажу я вам.

Выпускники начали хлопать, решив, что Виктор закончил, но он поднял ладонь вверх, призывая к тишине.

— И раз уж мне выпала возможность сказать, я хочу ей воспользоваться и поблагодарить одного человека в этом зале лично.

Виктор безошибочно выхватил меня из толпы взглядом и сделал паузу, словно ожидая моей реакции.

— Девушку, которая все это время была со мной рядом.

По рядам пронесся коллективный женский вздох, и взгляды тут же переметнулись к Адель.

— Нет, — заметив, покачал головой Виктор. — Мою настоящую девушку, которой пришлось так долго терпеть. Это было не справедливо, Диана.

Я закрыла лицо руками.

О, Боже, нет!

Прошептала:

— Что ты творишь?

— Малыш, я люблю тебя. Прости, что я столько времени не говорил этого тебе. Я обещаю, если ты меня простишь, я больше никогда не буду молчать.

Он подошел к краю сцены и опираясь на нее одной рукой, спрыгнул вниз, а потом направился между рядами прямиком ко мне.

Уже гораздо позже, посмотрев этот момент на видео, я замечу, как, несмотря на улыбку, по моим щекам текли слезы, как я обняла его дрожащими руками. Как он сжал мое лицо ладонями, стирая мокрые дорожки и прошептал теперь уже только для меня:

— Я люблю тебя.

А потом его руки сомкнулись на моей талии, и он поцеловал меня так, будто нас не снимали три камеры. Будто вокруг не было академии и сотен пар глаз, хлопающих рук и свиста, заглушающего даже музыку.

На праздник, знаменующий окончание учебного года, мы не остались. Предпочли спрятаться ото всех в нашей квартире с собственным небом, следующие несколько часов залечивая поцелуями оставленные жизнью раны и царапины. Сердечные и физические.

А спустя неделю мы стояли в аэропорту, прощаясь с нашим общим другом.

— Мне так жаль, что ты уезжаешь, — вытирая слезы, обняла я Адель. Она еще не ступила на борт самолета, а мне уже ее не хватало.

Парижская академия моды приняла ее в ряды стажеров. Шанс, который выпадает одному из миллиона, и Адель заслуживала его полностью.

Она говорила по-французски так, словно жила. А строила выкройки будто дышала. К тому же, не заметить её великолепное чувство стиля мог разве что слепой.

Узнав о разрыве помолвки, семейство Шульман пришло в ужас. Казалось, мечты Адель стать известным кутюрье разбились вместе с этой новостью, но спустя пару недель, вдруг пришло приглашение. «Счёт на обучение оплачен. Ждём вас в новом семестре».

Впервые за двадцать три года они увидели свою дочь теми глазами, какими всегда видел её Страж. А может, просто решили, что так от него будет проще избавиться.

— Но как же Антон? — прошептала я, вытирая слезы. — Ты ведь его любишь.

— Люблю, — ответила она. — Но иногда, жизнь ставит перед выбором слишком сложным, понимаешь?

Я не понимала.

Разве бывает так?

Еще раз обняв ее на прощание, я отошла к окну, глядя на белых стальных птиц аэродрома и стараясь не расплакаться. Виктор встал рядом и коснулся губами моего виска. Его сердце тоже болело, хотя он это и скрывал за безучастным выражением лица.

А Антон... Антон был разбит, но об этом не смог бы догадаться никто.

«Не хочу быть тем, кто её удерживает. Если попрошу, она останется, и будет жалеть об этой возможности всю оставшуюся жизнь, — сказал он утром. — Адель — все, что у меня есть. И я хочу, чтобы она была счастлива».

Мне хотелось выть, рыдать от несправедливости, но я дала себе обещание не портить их последний день слезами.

Украдкой наблюдая за тем, как они прощаются, я крепче сжала руку Виктора. Понимая, как безумно и отчаянно люблю его. И как ценю тот мир, что он, несмотря на протесты отца, для нас строит. Наше собственное крошечное северное королевство.

— Ее родители никогда бы не поддержали это обучение, — прошептал Север так, чтобы только я услышала. — Они и в архитектуре-то смысла особо не видели.

— Но откуда тогда деньги? — не сдержалась я. Виктор поджал губы, так, как делал обычно, когда был очень недоволен, и кивнул на друга:

— Все то, что он несколько лет собирал на собственную операцию. Но лишь между нами, Тон взял с меня слово, что Адель об этом никогда не узнает.

Последнее, что я видела расплывающимся от слез взглядом, как Страж завязал ей на запястье зеленую нить.

— Что она означает? — спросила я у Виктора. Тот лишь недоуменно пожал плечами.

— Больше мне нечего дать, — затягивая узелок, произнес Антон, глядя на ту, что улетала от него на другой конец света.

Домой мы ехали в полной тишине. Я крепко сжимала руку Виктора. Страж, отвернувшись, глядел в окно.

— Не все сказки кончаются одинаково красиво. Некоторые просто кончаются, — скажет он позже.

Возможно это и так, но впервые мне не хотелось верить.