Парагвайский вариант. Часть 1

— Дева Мария! — перекрестился толстяк. — Что за ужас ты рассказываешь?

— Так и было! — воскликнул первый. — Потом, после черепа, он показывал, как может верёвку разрезать пополам, а она от его магии снова срастается.

— Ох ты! — выдохнул третий.

— А под конец снова мальчишка тот появился. Маг его в тростниковую корзину засунул и давай саблями да шпагами протыкать. Утыкал корзину, как баба — клубок шерсти спицами. Крышку открыл, а парню хоть бы хны. Жив-здоров.

— Брешешь! — выдохнули оба собутыльника.

— Господом Иисусом клянусь. Там во дворе несколько сотен человек было. У любого спроси!

— Эх, — выдохнул толстяк. — Жаль, я не сходил.

— А я звал тебя, — усмехнулся рассказчик. — Так нет! Пол песо пожалел. Надо было хоть через неделю сходить.

— Так, там вход уже два песо стал стоить, — огорчённо протянул толстяк и почесал затылок.

Санчо нервно влил в себя стакан с крепким пойлом местного винокуренного завода и закинул в рот кусок мяса. Интуиция вопила, что неизвестные колдуны — это Франциско и Патиньо. И чертовщина, которую они творили, говорила сама за себя.

«Нет, это не может быть правдой. Он не мог так быстро пасть… Или мог?» — с ужасом думал он.

Какое-то мрачное предчувствие наполнило его душу. Он вышел из кабака и сразу же направился в Кафедральный собор, где молился с истовостью верующего, но нетрезвого человека. Увидев первого попавшегося священника, Санчо поспешил к нему и упал перед ним на колени.

— Святой отец, я хочу просить тебя о совете. О моих грехах говорить нет смысла — скоро их рассмотрит высший судья.

— Рано себя хоронишь, немолодой сын мой, — в голосе священника прозвучала насмешка, но Санчо не обиделся. — Ну что же. Поведай свои тревоги, и я подумаю, чем можно помочь тебе.

Удивлённый священник взмахом руки отправил своих спутников туда, куда они и шли, а сам предложил незнакомому кастильцу занять место в исповедальне.

— Святой отец, — начал Санчо, — полгода назад один юноша, сын господина, которому я служу, стал одержим злым духом. Священник из ордена францисканцев взялся провести обряд экзорцизма и, казалось, добился успеха. Но каким-то образом и дух самого юноши оказался почти изгнан, и он превратился в подобие молчаливого дурачка, неспособного обеспечить свою жизнь. Безутешные родители не смогли принять такое испытание, ниспосланное Господом, и поступили опрометчиво, как я теперь понимаю. Они прибегли к помощи местных колдунов, дабы те вылечили мальчика. Но произошло именно то, чего я боялся. Злой дух, торжествуя, занял тело юноши, и теперь он полностью дееспособен, оставаясь лишь личиной невинного мальчика.

Священник за занавеской тяжело вздохнул.

— Сын мой, давай ты придёшь ко мне в другой день, когда винные пары не будут отравлять твой разум.

— Святой отец, я совершенно трезв. Те колдуны, что выступали в университете, — это и есть тот самый демон в теле мальчика и один из моих спутников, полукровка кечуа, принявший его волю. Господом клянусь. Они затевают что-то ужасное.

— Сын мой, давай на сегодня закончим. Приходи в другой раз. Мне кажется, ты напрасно отнимаешь моё время.

Падре встал и решительно вышел из исповедальни. А Санчо уткнул лицо в ладони. Он не знал, что ему делать.

Старый шаман ненадолго задержался в Куско, и вскоре его караван двинулся дальше по дороге инков в сторону великого озера. Теперь его сопровождало ещё пять повозок и почти полсотни индейцев. Санчо по-прежнему следовал за ними на расстоянии, делая вид, что никуда не торопится. Через пять дней стала понятна цель этого движения. Санчо узнал об этом, когда очередной встречный путник не смог рассказать об идущем впереди караване индейцев. Это означало, что они куда-то свернули на этом участке пути.

Короткий опрос о местных индейских святынях сразу же указал направление.

Рядом с местечком Ракчи, оказывается, существовал большой разрушенный храм языческого бога. Со всех сторон последние дни туда стягивались старики народа кечуа с молодыми спутниками. Местные даже обеспокоились таким нашествием, но по слухам, это кечуанские христиане решили вместе отпраздновать 24 июня — День святого Иоанна Крестителя — в приходской церкви Ракчи.

Санчо, конечно, ни на секунду не поверил этому объяснению и, сохраняя осторожность, двинулся к цели. Незамеченным, по склону горы он добрался до удобной площадки для наблюдения за долиной. Прямо перед ним стояли руины огромного храма, от которого осталась только одна стена и основания колонн по сторонам от неё.

Справа от руин виднелось маленькое поселение с непропорционально крупной церковью, судя по всему, сложенной из обломков этого самого языческого храма. Слева от руин правильными рядами стояли многочисленные круглые постройки без крыш. У каждой был виден вход, но не было ни намёка на окна. Внутри этих круглых построек и нашли себе временное пристанище сотни индейцев.

Прямо на глазах у Санчо одна группа свернула с дороги инков и зашла в этот импровизированный лагерь, расположившись в двух свободных постройках. Общее их число Санчо определил в сто пятьдесят, и свободными оставались только половина.

До самого вечера Санчо наблюдал за лагерем индейцев, но ничего не происходило. Они общались, перемещались и, видимо, чего-то ждали. Единственное, что было необычно — это их активность в явно избыточной заготовке хвороста и дров. Вереницы индейцев несли отовсюду вязанки хвороста в сторону руин храма и выкладывали их в какую-то фигуру. Санчо пришлось даже сменить укрытие, поскольку в его сторону направилась большая группа, собирающая сухие по зимнему времени ветки.

Переночевал Санчо прямо на склоне, закутавшись в два тёплых пледа из шерсти ламы. И, как оказалось, правильно сделал. Ещё не рассвело, как началось оживление в лагере индейцев. Около руин загорелись огни. Очевидно, скоро должно было начаться какое-то событие, ради которого все они сюда съехались. Санчо решил, что надо подобраться поближе, ибо с нынешнего его места он почти ничего не различал.

«Я должен увидеть это своими глазами. Я должен знать, с чем имею дело» — думал он, спускаясь по тёмному склону. Незамеченным он затаился в кустах прямо напротив торца храмовой стены.

Как только солнце коснулось заснеженных вершин, начались пляски и песни, которые прервал знакомый уже Санчо Кураку Акуллек. Он что-то недолго провозглашал на непонятном языке, и после его речи несколько молодых индейцев торопливо подожгли весь разложенный хворост. Когда он разгорелся, все аборигены начали скандировать, призывая какого-то Инти, и смотреть в небо.

Санчо тоже стал туда поглядывать и вскоре остолбенел так же, как и участники ритуала. В небе, подсвеченная восходящим солнцем, парила огромная красная птица, в когтях которой болталась маленькая чёрная фигура человека. Долетев до храма, птица существенно снизилась, но вдруг, не делая взмахов крыльями, начала наворачивать круги над костром и подниматься всё выше и выше к небу. Где её снова осияло солнце.

Приглядевшись, Санчо понял, что маленький чёрный человек с огромной головой вовсе не сжат когтями. Он сам держался за них. Да и птица была больше похожа на парус корабля. Да, чёрт побери, это и был парус! Санчо ясно видел, как раздувается ткань под напором воздуха.