Парагвайский вариант. Часть 1

— Как нет? — опешил Тшуди.

— Вы никому ничего не поведаете. Я сделаю это сам тогда, когда сочту это нужным.

— Но как… — на учёного было больно смотреть. Такая смесь разочарования и обиды была на его лице. — Это же неправильно. Это знание должно принадлежать людям!

— Тысячи лет люди без него прекрасно обходились. Подождут ещё год-другой. Ничего от этого не изменится.

— Вы что, отказываетесь от мировой славы?

— Я что, похож на человека, который гоняется за славой?

— Не понимаю…

— Вы всё поймёте в своё время. Я не собираюсь делать из этих полётов тайну. Но покажу я их в нужное время и в нужном месте для достижения определённой цели. Вам ясно?

Тшуди скривился.

— Вы невыносимо расчётливы, молодой человек. Я не могу поверить, что вам… — он замялся, прикидывая возраст собеседника, — нет и двадцати лет. Вы рассуждаете как старик.

Солано повернулся к Карлосу и нарочито плаксивым голосом пожаловался:

— Папа, он меня обижает.

Карлос тяжело вздохнул и, взяв под локоток учёного, произнёс:

— Поедемте домой, месье Тшуди. Отметить праздничным застольем такое событие сын нам запретить не в силах.

Швейцарец дал себя увлечь к двуколке, а Солано и кечуа принялись разбирать дельтаплан и грузить его на телегу.

* * *

Вечером, конечно, поговорить о делах с отцом Солано не дали. Карлос не шутил насчёт застолья. Несмотря на отсутствие в доме прислуги, он быстро организовал помощь от соседей, и к приезду Солано на кухне уже что-то шкварчало, крутилось несколько женщин и вкусно пахло едой.

Пока поспевали основные блюда, мужчины угощались холодной нарезкой под лёгкие алкогольные напитки и беседовали о приключениях в джунглях.

— Что ты собираешься делать с этим дикарём? — спросил Лопес-старший у сына.

— Хочу посрамить господина учёного, — усмехнулся он, указывая куриной ножкой в сторону Тшуди. — Он очень много разглагольствовал о неполноценности всех рас, кроме белой. Я думаю, что сумею на одном конкретном примере со случайным туземцем разрушить его утверждения.

— Это не будет доказательством моей неправоты, — хмыкнул учёный. — Имеют значения только большие числа и длительные наблюдения.

Солано рассмеялся.

— То есть вы заранее готовы отрицать любой мой успех. Как это типично для догматиков.

— Вы сначала его добейтесь! — вспыхнул обиженный швейцарец. — Этот чумазый житель болот и говорить-то по-человечески не умеет. Максимум, чему вы его научите, — это выносить навоз за коровой.

— Амиго! Прекратите спорить! — попросил Карлос. — Давайте лучше попросим Франциско блеснуть ещё одной гранью своих талантов и спеть нам что-нибудь.

На удивлённый взгляд Солано Карлос ответил:

— Гаучо мне рассказали, как тобой заслушивались в Куско.

«Не-е-ет. Революционные песни я сейчас тут петь не буду, — подумал Солано. — Не та компания. Надо что-нибудь попроще».

Сняв гитару со стены, Солано настроил её и исполнил бессмертный хит «La Cucaracha»:

Ла кукарача, ла кукарача

Я но пуэде каминар

Порке но тьене, порке ле фальта

Лас дос патитас де андар

У этой песенки за двадцатый век было придумано тысячи куплетов, и большая часть из них — аполитичные. Так что сейчас Солано без труда извлекал из своей памяти всевозможные смешные микроистории на один и тот же мотив.

Публика за столом с удовольствием подхватила куплет и подпевала каждый раз. Даже из кухни высыпали любопытные женщины и заслонили собой дверной проём.

— Великолепно! — утирая слезу, выступившую от смеха, произнёс Тшуди. — Никогда такой песни не слышал. Это вы сочинили?

— Я же преисполнен талантов, — с серьёзным лицом ответил Солано. — Разумеется, все на свете песни, что вы ещё не слышали, сочинил я. Не сомневайтесь.

Тшуди сначала опешил, а потом понял сарказм и, хмыкнув, отстал с расспросами. Зато на юного Лопеса насели барышни с кухни, прося спеть что-нибудь и для женщин.

«Гулять так гулять», — подумал Солано и выдал бессмертный шлягер середины XX века — «Quien sera»(1):

Кто же та, что полюбит меня?

Кто она? Кто она?

Кто же та, что подарит мне свою любовь?

Кто она? Кто она?

Не знаю, удастся ли мне её встретить.

Я не знаю. Я не знаю.

Не знаю, полюблю ли снова.

Я не знаю. Я не знаю.

Глядя на затуманенные глаза кухарок, Солано понял, что зря он это затеял. Слишком сильная песня на неокрепшие от бесконечного потока шлягеров мозги. Карлос Лопес задумчиво затянулся своей трубкой, выпустил облако дыма в потолок и подытожил:

— Жениться тебе пора.

(1) Quien Sera (Pablo Beltran Ruiz) https://www.youtube.com/watch?v=MYJ8Z11w2oM

Глава двадцатая

Отец и сын ищут деньги и творят историю, а церковники ищут улики

На следующий день разговор двух Лопесов продолжился во время прогулки на «мулоходе». Дома нормально поговорить мешали дружелюбные соседи. А посреди реки приватность была максимальной. Единственный посторонний, амазонец Верми, взят был для того, чтобы ухаживать за мулами. И для Лопесов он немногим отличался от предмета интерьера.

После вчерашнего банкета отношения между отцом и сыном чуть потеплели. Старший смирился, что прежнего Франциско больше нет, а младший понял, что на него не будут набрасываться с обвинениями и экзорцизмом.

— Насчёт женитьбы я не шутил, — произнёс наконец Карлос, после того как выслушал лекцию об устройстве плавучего дома. — Частью семьи ты сможешь стать, именно принеся нам с Хуаной внука.

Палец Карлоса несколько раз сильно ткнул в грудь Солано.

— Ты, русский старик, должен нам за Франциско. Помни это.