Параллельно с кризисом

Врет. В бани и рестораны, не краснела бы, когда в автобус опоздала. И сапоги бы нашлись еще одни...

Слышал у нее семья большая... Младшие братья и сестры... Сонечка Мармеладова? Но все равно не вериться... С работы она всегда со всеми... Даже когда шефовы благодетели приезжают...

Злой Вадим Петрович стал в последнее время. Всем не доволен. Да и ладно.

Телефон.

Да. Хорошо, зайду.

Опять в бухгалтерии полы мыли. Опять принтер не печатает. Да найдите себе мальчика, что бы шнуры в принтер вставлял - чего мне нервы трепать. Я зарплату за другое получаю. Мне настроение испортили - я им испорчу.

Что тут у Вас? Не печатает? А что печатать то? Документы? А то претензии будут? Ну и хорошо. Быстрее обанкротимся. Где работать буду? Да где работал, там и буду. Да еще и зарплату больше получать. Я за пять лет уже четыре места работы сменил. Чуть ли не каждый год из одной фирмы в другую перетекаю, а все на одном месте. Вы? Вот вас да... Могут выгнать. Рабочие и ИТР, все остаются, а вот бухгалтеров меняют. Пора вам новую искать. Вы же бухгалтера. Сколько на счете знать должны. Должны, но не обязаны? Только ведь знаете, что нет там ни чего. А родственники у всех есть. И все бухгалтера, экономисты и юристы... У кого у всех? У директоров и хозяев. У новых. Которые вместо нынешних будут. Вас? Нет, конечно жалко... Целый год вместе... И хлеб и чай - все пополам... Да. Таких не найду. Где такую красоту еще найдешь? Проверяйте. Печатает. Все. Пока.

Теперь будут сидеть и рассуждать - могут хозяева смениться или нет. То, что уже новые - галвбушка в курсе, Ольга догадывается, а Вероника подозревает. Не дуры. Под дверью послушать? Нет... Еще заметит кто...

Остаются всегда после работы. Днем в банк, заодно по магазинам. Да за пирожками. Чай пьют. Разговоры разговаривают... А после работы - работают. И ни кто их не любит. Сколько коллективов не прошел - везде одно и тоже. Стойкая не любовь к бухгалтерам и экономистам, и ненависть между экономистами и бухгалтерами.

А как гулянка какая - так только вокруг них и вьются. Коллектив то у нас в основном мужской. Женщины молодые и симпатичные только там - в бухгалтерии. На что надеются? По трезвому обхают, а потом...

Так. А время - пора собираться.

И этот день прошел. Пора домой.

В автобусе по теме: "Хорошо, что есть на свете - это счастье, путь домой...". Хорошо ли... А вот пусть будет - хорошо. Просто быть уверенным, что хорошо. Не думать о плохом. Думать о хорошем.

Пусть будет счастье. И сделать этот путь счастливым - наша задача, товарищи! Так поблагодарим наших жен, за то что ждут нас не у разбитого корыта, а возле хорошей газовой плиты "Индезит", на которую они сами и заработали. За то, что на плите горит голубой огонек, подаренный добрыми людьми из Газпрома. За то, что есть еще бабы в русских селеньях и эти бабы смотрят не классику мирового экрана, но шедевры мировой порнографии. Смотрят и учатся, что бы сделать нам удовольствие. Слава цивилизации, товарищи! Слава веку НТР! Да здравствует китайская промышленность и немецкий кинематограф! Ура!

А особой радости на лицах не видно. Ни кто домой не хочет? Работать нравиться? Не заметно. С утра веселых и целеустремленных взглядов не наблюдается... Ни кто ни домой, ни на работу не хочет... Все в никуда собираются... Всем плохо...

Что-то Оля на меня уставилась? С чего бы? Забыл... Уже забыл... Я же ей утром о ее же не завидной судьбе поведал... Высшим судом попугал... Будет выведывать...

Приехали. Вышли. Не спеша закуриваем. Дела, добрые дела, еще не кончены. Есть время на подвиг. Подвиг простой и не требующий самопожертвования. Подвиг - избавление несчастной женщины из рук безумного Минотавра.

Что? Что, Оля?

Не сказала, а выдохнула. Тихо, тихо. Да и так ни кто не слышит. И не подходи так близко. Кругом враги и алкаши. Дабы вытрясти из тебя малые крохи на опохмелку, они будут тебя шантажировать этой невинной беседой.

Откуда знаю? Что знаю? Все? Что все? А... Утром то? Да из книг и телевизора. Ты думаешь я всевидящий. О нет. Все просто. Все просто и логично. Если человек пьет, значит глуп и зол. А если так, то ждать от него можно только насилия и извращения. И это знают все. Кто - все? Да все. Вот та старушка, соседи, родственники, друзья, знакомые. Все. А ты, что не догадывалась даже? Ну ты даешь...

Я повторил ее извечно русский вопрос: "Что делать?". Я вложил в него - и замешательство, и грусть, и озабоченность судьбой несчастной. Да я думаю. Ведь я не думал над этим пять минут утром, прежде чем намекнуть на твои горести. Я научу тебя: "Ты в церковь ходишь? Исповедуйся. Поговори с батюшкой. Ни чего не скрывай. Он посоветует, что лучше: жить с мужем содомитом или уйти от него. Он поможет".

До свидания.

Иди. Думай. И в воскресенье к попу... За советом. Он тебе поможет, этот ланцетный гомосексуалист, ненавидящий гомосексуалистов и потому в борьбе с самим собой выбравшим путь служения Богу. Он скажет и направит тебя в суд. И будет свидетельствовать. И слово его решит дело, ибо сильно ныне слово служителей господних. Из праха на гору взошли они. И будешь ты свободна. И будешь служить в трапезной. И будешь готовить вкусные постные щи. И будут у тебя близкие. Новая семья успокоит и обогреет и тебя и детей твоих. И пойдут они не на панель, а в монастырь. И не будут пить, колоться, воровать и заниматься проституцией, а будут служить Господу и помогать людям.

Иди. Твое место там. Ты не рождена быть свободной. Но быть счастливой - должна. И дети твои не должны страдать... Не смотря на гены...

Разошелся... В проповедники податься? Толкать речи, простым и заблудшим... Без звука... Про себя...

Все таки убогая она. В церковь все такие ходят - больные и убогие. И самое убогое место у них - голова....

Слово то какое - убогая. У бога я...

Я была убогая,

У бога я была...

Почему раньше приюты для бедных и сирых богадельнями называли? Бог сделал их такими?

Теософия не мое... Вдруг Он есть? И вдруг - обидчив? Как человек?

А вот и дом родной. Я в нем родился и живу. Не дай мне бог, что в нем помру.

Неужели! Свершилось. Сегодня котлеты. С жареной картошкой. О чудо. Мыть руки и кушать. Конечно в них много картошки и можно без гарнира, но... Это лучше капусты с фасолью. И лучше щей. С чего бы? Чай. Хорошо!

Опять на каток собираетесь? С вами? С вами... Пойду.

Действительно. Целый день в помещении. Воздуха не вижу.

Сашка с Леной будут кататься, а мы с Пашкой побегам. На горку сходим. Или так - постоим посмотрим.

Конечно посмотрю... Что я не отец что ли...

Одеться и вперед.

Школа. Родная... Каток...

Побежали переобуваться. Раздевалка открыта. Санек же на футбол ходит. Тренер пустит... Он здесь еще и за прокатчика, и за сторожа, и за дворника...

Луна. Свет фонарей. Снежок сыпет... Нет. Тихо, тихо скользит. Маленькие парашютики, редкими группами, опускаются. Пляшут и играют.

А на катке то народу полно... И детей, и взрослых... Старикан. На коньках! Во дедок дает!

А ведь в мое детство почему-то не ходили. По крайней мере мои родители. Дети войны и деревень, приехавшие осваивать нефтяной край. С детства знали только работу. Какие катки в деревне были? Конечно - естественные. Река замерзла - вот и каток. И ни каких взрослых. И ни каких коньков. Они и не знали, что это такое - коньки. Это только по телевизору, о послевоенной московской жизни. Москва всегда была не всей Россией. Вся Россия работала, а Москва иногда и отдыхала.

Враги ли нам они? Те москвичи, что создали театры. Что оттепель взрастили на крови, когда мы все колосья собирали. Да. И во времена Великих строек, их больше всего ушло на эти стройки, да там и осталось...

Что-то родители не рассказывали, что у них в деревне кого посадили. Потому деревенские о Сталине только хорошее.

Всегда так. Живешь, живешь и думаешь, что все хорошо. А тебе бац и по башке... Чем лучше жил, тем больнее.

Только что же - лучше жить всегда плохо? Что бы потом по башке не получать?