Шрифт:
Маликов Вячеслав Владимирович
Парень для клана
В машине было душно. Не спасали даже открытые окна и работавший на полную мощность обдув. Ирина всё выглядывала из окна, привставая с сидения. Я периодически видел её тщательно уложенную причёску из-за высокого подголовника, когда она в очередной раз говорила сидевшему слева от неё Диме:
— Сейчас уже подъедем, — и высовывалась по плечи в окно. Около минуты она напряжённо всматривалась в густую зелень по обе стороны от лесной дороги, а потом, не найдя ничего знакомого, обиженно падала на сидение, надув губки и обвиняюще смотрела через запылённое лобовое стекло «Вольво» на бегущую впереди дорогу.
Через пару часов мы вывернули на заветном повороте, и нашему взору
Дом достался Ирине в наследство от деда и отца. Построенный ещё полвека назад, он и по сей день являл собой мощь русского строителя, посягнувшего на трёхэтажные хоромы в дикой глуши, спрятанные от посторонних глаз в лесной чаще.
До самого позднего вечера мы распаковывались и занимали комнаты на свой вкус, готовили еду и жарили шашлыки. Дима вымыл свою «Вольву», надраив её до блеска — благо вода была под рукой — во дворе стоял колодец. Ещё один колодец был сделан в подвале дома. На случай осады, — шутила Ирина.
Всё шло как запланировали, но где-то после полуночи в ворота постучали. Глухой раскатистый звук прокатился несколько раз по внутреннему двору, отразившись от хлева и стойла для лошадей, и упёршись в окна дома.
— Ой, кто это? — перепугалась Иринка. — Я никого не жду.
— Долбят-то, — недовольно ответила Наташа.
— Не хватает только лая собак, — почти неслышно добавил я.
— Пойдём глянем, — вздохнул Дима. Мы с Алексеем пошли за ним.
— Пустите нас к себе, — ответил усталый мужской голос. Говорившему, на мой взгляд, по голосу в тот момент можно было дать все сорок лет, хотя, как потом я узнал, увидев его обладателя — тому было не больше двадцати восьми.
— Откуда ж вы такие взялись? — Дима приотворил ворота, разглядывая стоящих по ту сторону людей. Их было около пяти человек — тени от нашего фонарика плясали там вовсю и разобрать можно было только того парня, что говорил с нами.
— Нам нужна помощь.
— На бандитов вроде не похожи, — произнёс Дима, ища не то моей поддержки, не то ответа незваных гостей.
— Так вы нас пустите? — словно не видя приглашающего жеста Димы, переспросил незнакомец. Видимо, ему очень нужно была словесное разрешение, словно без него он не решался переступить наш порог.
— Да, проходите, — кивнул Дима, зажмурив глаза. Они вошли цепочкой по одному через узкую дверцу в воротах. И я смог разглядеть каждого из них: Первым во двор вошёл тот молодой мужчина, что говорил с Димой. Он был среднего роста, широк в плечах, но немного сутулился. Тёмные волосы, скорее всего каштановые — в темноте не очень хорошо можно разобрать цвет — были спутаны. Чёрные куртка и брюки на нём были помяты и измазаны землёй. За ним вошёл парень повыше и помоложе, такой же измотанный и помятый. На переносице у него сидели очки в изящной тонкой оправе. Войдя во двор, он подслеповато сощурился в свете Диминого фонарика и поправил свои очки. За этими двумя во двор вошла молодая женщина лет двадцати шести. Одета она была в бесформенную чёрную рубашку и серые джинсы. На ногах у неё красовались армейские ботинки. Русые волосы были перетянуты ленточкой в узкую короткую косу, из конца которой всполохом выбивалась копна наподобие конского хвоста. Она шла прихрамывая на левую ногу и держась рукой за левый же бок и бедро. Мне могло показаться, но в тот момент её левая сторона от груди и до ботинка блеснула в свете чем-то влажным.
За ней в ворота протиснулись сразу двое молодых парней лет по двадцать пять — двадцать семь. Они тащили волоком по земле что-то. Когда это что-то попало в пучок света от фонарика, Дима ахнул: эти двое держали под руки мужское тело, волоча его по земле лицом вниз, так что он свободно уронил голову, пытаясь
достать до колышущейся в нескольких десятках сантиметров перед его носом земли.Ноги незнакомца свободно волочились по земле, задевая ветки и листву, оставляя в дорожной пыли чёткие борозды от пальцев. Что самое интересное — тело, что несли двое парней, было абсолютно обнажённым.
— Что вы наделали! — взвыла с порога дома вышедшая навстречу незваным гостям хозяйка. Ирина схватилась за крестик на груди, запричитав, обречённо глядя на нас троих:
— Кто из вас пустил в дом оборотней?
Тело оборотни молча пронесли в гостиную, уронив его, правда, с некоторым почтением, на ковёр лицом вниз. Лишь сейчас я разглядел, что по его спине прямо по позвоночнику от копчика и до шеи идут стальные пластинки. Пластинки были хорошо сработаны и отстояли отдельно друг от друга, составляя некоторое подобие спинных позвонков — каждый стальной кусочек был уникальной неповторимой формы. Те пластинки, что начинались от копчика, были маленькими треугольничками, постепенно по мере движения вверх к шее они всё увеличивались в размерах, потом треугольнички сменили трапеции. Их было около дюжины — тогда я не стал их считать. На уровне середины лопаток цепочка странного пирсинга обрывалась, по коже дальше шли не стальные пластинки, а чуть заметные татуировки, изображавшие всё те же стальные пластины — отсутствовало, если верить татуировкам, порядка четырёх пластин. Причём следующая из отсутствующих в ряду должна была быть самой большой — татуировка, изображавшая отсутствующую железку, в отличие от пяти-семи сантиметровых собратьев, раскинулась на всю ширину спины, и представляла собой сложную фигуру наподобие ломаной трапеции высотой в три и шириной в тридцать с чем-то сантиметров.
— Тотем клана! — гордо заявила единственная девушка в пришедшем из темноты отряде.
— Лайка, у тебя кровь всё ещё бежит, — окликнул её их предводитель — тот самый молодой мужчина со спутанными волосами, устало падая в кресло.
— Ненавижу это имя! Знаешь же! — вспылила девушка.
— Ты бы так там злилась, — заметил парень в очках, улёгшись на бок прямо на пол рядом с креслом предводителя.
— Я старалась, честно…, — если до этого девушка была похожа на дикого волка, то теперь она напоминала промокшего замученного щенка. А кровь по её ногам продолжала течь, капая с ботинок на деревянный пол.
— Мы вас не тронем, завтра поутру уйдём, — обратился их предводитель к нам. Мы стояли здесь же, наблюдая за разворачивающейся перед нашим взором картиной.
— Да уж, — язвительным голосом ответила Ирина, теребя нательный крестик. Потом повернулась к двери в боковой коридор и вышла из гостиной. Дима вышел за ней следом. Я успел уловить как её недовольный голос спросил Диму:
— Зачем? Почему у меня не спросил? Как ты мо…
Потом из комнаты срулили и Алексей с Наташей. Лена тоже ушла наверх, бросив на меня вопросительный взгляд. Я остался.
— Сука! — шипела сквозь зубы девушка, которую их командир назвал Лайкой, когда парень в очках встал с пола и, отдёрнув край ковра и уложив её на пол, стал разрезать на ней джинсы коротким узким кинжалом.
— А ты чё пялишься? — один из тех угрюмых парней, что нёс тотемное тело, было уже шагнул на меня, но его остановил голос очкарика:
— Коготь, не трогай его. Они нас пустили в дом добровольно. Нас сейчас защищают лишь эти стены, приютившие на ночь. Тронешь хоть одно здешнего обитателя — стены обернутся против тебя, и защиты не будет. Тогда нам конец.
— Слепой прав, — это их командир трёт воспалённые глаза, не глядя на нас. — Парень, как тебя там, принеси воды, будь добр.
— Сколько? — спрашиваю его.
— Ведра два, — отвечает очкарик. Он уже распорол левую штанину, где у девушки были многочисленные рваные раны, и уже бойко распарывал правую, не особо осторожничая с ней.
— Ластик, иди с ним, поможешь, — приказывает командир второму парню, что нёс тело. Сейчас он стоит у огня камина, греет руки. Заслышав своё имя он вздрагивает и оборачивается к нам. На его грязных пыльных щеках видны влажные дорожки слёз: