Пари на секс

С карточкой полиса в руке я вернулась в коридор, где меня ждал Кузя. Он сунул мне мою сумку, а когда я потянулась за ключами от машины, решительно отобрал их. Я запротестовала:

— Э!

— Не «э», а я поведу.

— Это моя машина! — я выдрала у него из руки ключи, но Кузя быстро произвёл профессиональный захват меня, а потом и ключей, и сунул их в карман от греха подальше:

— Молчи, женщина, на тебе лица нет, хочешь аварию спровоцировать? Поехали.

И мы поехали. То есть, сначала спустились на улицу, Кузя посадил меня на пассажирское сиденье, а сам сел за руль. Я сказала:

— Сначала едем в морг.

— Фиг тебе. Сначала мы едем в больницу.

— Это почему?

— В морг всегда успеем.

В приёмном покое Джанелидзе было много народу. Воскресенье после обеда — самое время резаться, ударяться, падать и ломать ноги. Пока страдающие люди ждали, я пробралась к стойке информации и, заглянув в окошко, жалобно спросила:

— Меня к вам направили, у вас лежит девушка неопознанная, её по Скорой привезли, можно мне её увидеть?

— Вы родственница? — строго спросила пожилая женщина в белом халате.

— Я не знаю, мне бы посмотреть — может, это моя сестра!

— Обратитесь в травму к дежурной сестре, — послали меня и закрыли окошко.

В травму так в травму, сказала я себе, и мы с Кузей пошли искать травму. Она оказалась аж на тринадцатом этаже, и мы сразу очень удачно попали на старшую медсестру. Объяснив цель визита, мы с Кузей получили по белому гостевому халату и по паре бахил, хотя ворчание было слышно по всей больнице, что «не приёмные часы!»

Но я выдержала и это испытание. Лишь бы увидеть — Женька или не Женька. И ноги у меня подгибались, пока я шла, цепляясь за Кузин локоть, к палате. И слёзы глаза застилали. А вдруг не Женька? Вдруг какая-нибудь другая девчонка того же возраста и цвета волос?

Я даже остановилась перед дверью в палату, вцепилась в Кузю крепче и простонала:

— Я боюсь!

— А ну не бойся, Глинская! — он даже встряхнул меня. — Я бы сам посмотрел, но я твою сестру видел в последний раз в девять лет!

Сглотнув ставшую вязкой слюну, я выдохнула и на вдохе вошла в палату.

Она лежала на койке у окна. Бледная, не расчёсанная, угрюмая. Женька моя, моя сестрёна… Живая, господи, счастье-то какое! Это она! И не надо ехать в морг!

— Ваша? — спросила медсестра.

— Наша, — ответила я, вытирая слёзы. — То есть, моя, да. Что с ней?

— Нашли на улице без документов и в нижнем белье. Закрытая черепно-мозговая травма, ретроградная амнезия. Сегодня собирались в неврологию переводить.

— Амнезия? — испугалась я, но медсестра успокаивающим тоном ответила:

— Ничего страшного, такое бывает после удара или шока. Вот если за три-четыре дня память не вернётся, придётся понаблюдать у специалиста.

— Я могу с ней поговорить?

— Конечно, может, она вас вспомнит, и тогда процесс пойдёт быстрее.

Я глянула на Кузю, потом двинулась к окну. Женька уставилась на меня чуть ли не враждебно, но я присела рядом, взяла её за руку:

— Привет, как ты?

— Нормально, а вы кто? — осторожно спросила сестра. У меня возникло странное чувство, что она меня троллит, но я удержалась от язвительных комментариев и мягко ответила:

— Я твоя сестра, Юля. Помнишь?

— А он кто? — Женька кивнула на Кузю.

— Никто. То есть, он мой бывший одноклассник. Мой друг.

— Одноклассник, — пробормотала она. — Так это с ним?

— Что — с ним?

— Не помню, — она растерянно уставилась в окно. — Я вообще ничего не помню.

— Ничего страшного, — ответила я ей, улыбнувшись усилием воли. — Всё вернётся, я обещаю!

— Ты заберёшь меня?

— Я хочу поговорить с лечащим врачом, чтобы, если можно, забрать тебя, да.

Она мягко вытащила свои пальцы из моей ладони и кивнула, отворачиваясь к окну.

Переговоры с дежурным врачом, за неимением в воскресенье лечащего, оказались быстрыми и весьма результативными. Он согласился, что девушке будет лучше дома, выписал направление к неврологу и велел оградить Женьку ото всех стрессов, даже случайных. Кузя метнулся ко мне до мой, чтобы привезти для неё вещи. В общем, уже через полтора часа мы спустились в машину втроём.

— Жень, а где твой телефон? Где паспорт? — спросила я сестру.

— В сумке, — уверенно ответила она.

— А сумка?

— Не помню… Когда я пришла в себя, сумки со мной не было.

— Может, украли? — предположил Кузя, сев за руль.

— Угу, и одежду украли, — хмыкнула я. — Думаю, телефон и сумка остались там, где ты была всё это время, Жень. Постарайся вспомнить, а? Ты у знакомых ночевала?

Она пожала плечами, хмурясь. Не выдержав, я порывисто обняла сестрёнку, прижала к себе, закачала:

— Ты вспомнишь, обязательно!

Женька мотнула головой, плечами, высвободилась, потом буркнула:

— Извини. Можно, мы пока не будем обниматься?

— Конечно…

Мне хотелось разреветься от жалости и обиды, но я сдержалась. Сама не пойму как. Ноу стресс. Всё вернётся в привычную колею, надо только подождать. Ведь мы сёстры, ближе меня у Женьки никого нет!

Зато тётя Оля повела себя, как настоящий психолог. Встретила нас на пороге, удержалась от охов и слёз, просто сказала:

— Женечка, наконец-то ты дома! Мы очень волновались за тебя.

Сестра беспомощно оглянулась на меня — видно, тётю тоже не вспомнила — и спросила:

— А у меня есть своя комната?

— Конечно, есть. Пойдём, я тебе покажу.

Я проводила её до комнаты, где на кровати валялась ленивая и уже почти здоровая Муха. Женька встала между кроватью и шкафом, открыла его, неуверенно провела ладонью по плечикам с аккуратно развешанной одеждой, наморщила лоб:

— Это мои вещи?

— Да.

— Ладно. Можно, я останусь одна?

Сердце рвалось на кусочки, у тёти Оли тоже, как я поняла, бросив на неё взгляд, но мы обе, не сговариваясь, отступили в коридор. Женька закрыла дверь. Я выдохнула:

— Боже мой, это просто кошмар.

— Зато живая, — философски ответила тётя Оля. — Пойдём, я вас накормлю.

Кузя остался на полдник и даже на ужин. Женька вышла из своей комнаты примерно через два часа, уже в обнимку с Мухой, посидела с нами и даже поулыбалась, но я видела, что ей не по себе в обществе по сути незнакомых людей. Я не стала её удерживать, не стала давить. Завтра, всё завтра.