Пари

– Да что тут рассказывать? – улыбнулся он.

– Ты, конечно, парень что надо, – похвалила Вершинина Алискера, проявлявшего прямо-таки детскую застенчивость и даже растерянность, когда речь заходила о его реальных достоинствах и неординарных способностях, – но я не просто так, как ты понимаешь, тебя прошу все обстоятельно изложить. Мне необходимо себе ясно представить эту картину. Кто знает, может, в дальнейшем она поможет нам связать разные концы во всей этой истории.

* * *

«– Так, с внешностью парней и батальной сценой мы закончили, – сказала я, когда Алискер, не прибегая к развернутым патетическим фразам, но излагая материал сжато и лаконично, рассказал мне о случившемся с ним.

«Только случай ли это?» – подумала я, закуривая от настольной зажигалки.

– Так что же ты милицию не вызвал? – спросила я его.

– Когда я очнулся, их уже не было, – Мамедов развел руками.

– Номер машины не запомнил?

– Он залеплен снегом был, как нарочно. – с сожалением в голосе произнес Алискер.

– Я думаю, таких джипов не много в нашем городе, – вселяя надежду в себя и Алискера, произнесла я.

– Сам-то ты как думаешь, случайным было это нападение? – я пристально посмотрела на него.

– Не знаю, – с оттенком неуверенности в голосе и пожимая плечами, ответил Мамедов.

Я встала и прошлась по кабинету. Подойдя к окну, я критическим взором взглянула на маленький, смиренно чахнущий в горшке кактус.

– Холодно ему тут, домой что ли его взять? – я прикоснулась ладонью к его сухим, ломким колючкам.

– А вы считаете, что меня кто-то выследил? – Алискер поднял на меня свои бархатные черные глаза.

– Расследование началось только вчера. Если те трое специально хотели тебя вырубить или от кого-то задание получили это сделать, значит, ты сумел обратить на себя внимание настоящего убийцы Федорова. И он в курсе, что мы ведем это дело.

– Скорее всего, если, конечно, придерживаться версии, что нападение не было случайным, – продолжил за меня сообразительный Алискер, – те дюжие парни являлись наемниками, на трезвых, осторожных убийц они не похожи.

– А все-таки на месте убийцы я не стала бы так поступать. Нервничать он начинает. Спланировал вроде все не плохо, а тут эмоции распускает. Или он настолько уверен в своем превосходстве над нами и, вообще, над всеми под солнцем живущими, что позволяет себе действовать с таким наглым цинизмом?

– Но это при условии, что то, что произошло – не простое уличное хулиганство… – Алискер сцепил пальцы рук и положил локти на стол.

Я, по-прежнему стоя у окна, дохнула на запотевшее стекло и, повернувшись К Алискеру, сказала:

– Расскажи мне теперь поподробней о твоем визите к Чебаковым…»

«Надо сказать, кусок так себе, – самокритично прокомментировала Вершинина, откладывая толстую тетрадь, на страницах которой она пробовала себя в качестве мастера пера.

Или те, для кого слова представляются прокрустовым ложем, в принципе не способным вместить, удержать широкий жизненный поток, безнадежны в плане литературного творчества?

Как передать пластику человеческого лица, у которого в арсенале тысячи выражений, мимических движений и гримас? Я уж не говорю о характере! Взять, например, Мамедова…

Умный, расторопный, исполнительный, деловой, коммуникабельный, а иногда такой застенчивый. И открытым его не назовешь, и замкнутым трудно назвать. А Маркелов вроде веселый, жизнерадостный, а иногда к нему на козе не подъедешь… Или Ганке, интересный тип, вне всякого сомнения…»

Ход мыслей Вершининой был прерван телефонным звонком.

– Слушаю, – она взяла трубку, – хорошо, Михал Анатолич, пусть подходит.

Вскоре в ее кабинета постучали и дверь приоткрылась. В нее заглянула миловидная девушка с короткой стрижкой.

– Можно? – высоким уверенным голосом спросила она.

– Входите, – пригласила ее Вершинина.

Статная, крепкая, с пышным бюстом и круглым румяным лицом, девушка производила впечатление вскормленной на деревенском молоке и выросшей на свежем воздухе молодой крестьянки, систематически приносившей отцу в поле батон с «Рамой».

Ее широко посаженные серо-зеленые глаза уставились на Вершинину:

– Я от Михаила Анатольевича, – она приблизилась к столу.

– Присаживайтесь, – любезно предложила Вершинина, указав на стоящий рядом стул, – давайте знакомиться: меня зовут Валентина Андреевна.

– Зоя Шишкина, – представилась девушка, взмахнув длинными ресницами.

Взгляд у нее был довольно тяжелым, может быть, это впечатление возникала оттого, что она немного опускала голову и смотрела исподлобья.

– Так, значит, вы хотите у нас работать? – Вершинина пристально взглянула на Зою.

– Хочу.

– Вы знаете, чем мы занимаемся?

– Дядя Миша немного меня просветил.

– Тогда расскажите о себе: где родились, учились, работали, семейное положение, ну и так далее.

– Родилась я в Банновке.

– Это где же?

– По Волге в сторону Волгограда, – пояснила Шишкина.

К концу разговора Вершинина знала о Зое практически все, что ее интересовало. Она была в принципе не против ее кандидатуры, но Зоин супруг не позволил бы ей ночные дежурства, а это было одним из обязательных условий.

К тому же Вершининой было явно не с руки иметь возле себя родственницу Мещерякова, которая наверняка будет прохаживаться по адресу ее самой и ребят. Лишние глаза, лишние уши… Да и чисто по-человечески Зоя не была уж очень симпатична Валентине Андреевне.

– Очень жаль, конечно, – дипломатично резюмировала Вершинина, – но дежурство – это, можно сказать, главная причина, побудившая нас к расширению штата.

– Мне тоже жаль, – Шишкина закусила нижнюю губу. – что ж, тогда – до свидания.

– Не расстраивайтесь, уговорите мужа и приходите, – приободрила девушку Валентина Андреевна, – в глубине души надеясь, что Зоин муж не поддастся ни на какие уговоры.

Зоя как-то неопределенно улыбнулась в ответ.

– Попробую.

Она встала и, задвинув стул, направилась к двери.