Пари

– Валяй, – сказал Симягин, вальяжно развалившись в кресле.

– Я предлагаю выпить за то, – торжественно провозгласил Юрий Владимирович, – чтобы все самое хорошее в прошлом, стало самым плохим в будущем.

Повисла долгая пауза, в течение которой компания пыталась добраться до сути сего глубокомысленного изречения. В то время, как Юрий Владимирович, довольный собой и произведенным эффектом, обводил всех торжествующим взглядом.

– Сам придумал? – наконец спросил Симягин, прервав всеобщее молчание.

– Какая разница, главное – как звучит! – назидательно сказал Юрий Владимирович и опрокинул стопку.

Едва пригубив рюмку Мамедов, поставил ее на стол и посмотрел на часы. «Похоже, я отсюда сегодня не выберусь, – отметил он про себя с невеселой иронией, – нужно форсировать события».

– Константин Федорович… – начал было он, но Симягин не дал ему договорить.

– Просто Константин, зови меня просто – Константин, – великодушно преложил Симягин, хотя, из-за властной интонации, звучавшей в его голосе, казалось, что он скорее не предлагает, а навязывает угодный ему стиль общения, – а моих друзей зови Юра и Рита.

– Хорошо, Константин, – решил подыграть ему Мамедов, – скажи мне, пожалуйста, где ты был восемнадцатого рано утром, а точнее между четырьмя и шестью утра.

– В четыре утра! Спал, конечно, где же мне еще быть?

– Это может кто-то подтвердить?

– Жена, пожал плечами Константин, – мы пока спим вместе.

– Понятно, а семнадцатого в пять вечера? – произнес Алискер.

– Что семнадцатого? – не понял Константин.

– Где ты был семнадцатого февраля, в среду, в пять часов вечера?

Константин задумался.

– Погоди-ка, дай вспомнить… Ага, в среду же я ездил к Иришке. Отсюда я уехал в четыре и был у нее до семи, потом поехал домой.

– Она это может подтвердить?

– Кто, Иришка? – он рассмеялся, – да она тебе что угодно подтвердит.

– Ну, спасибо, мне пора, – Алискер посмотрел на часы и поднялся.

– Нет, Алискер, мы так тебя не отпустим, – категорическим тоном произнес Константин, – давай на посошок. Юрик – наливай.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

* * *

«Иван Кузьмич милостиво согласился меня принять, хотя и предупредил, что в моем распоряжении не более получаса. По телефону он разговаривал довольно любезно, объяснил, как к нему доехать и сказал, что предупредит охрану, дежурившую в подъезде.

Сергей остановил машину у нового девятиэтажного дома в центре города, недалеко от нашей конторы.

– Приехали, – сказал он, повернув голову ко мне, – я поставлю машину вон там.

– Погоди ставить машину. Я хотела тебя кое о чем попросить.

– Пожалуйста, о чем речь, – с готовностью отозвался он.

– Пока я буду у Коломийца, сгоняй на базар, купи пару кило свининки, пучка три зелени, и фруктов – хурмы, яблок, апельсинов. Вот, – я протянула ему две сотни, – думаю, этого хватит.

– Нет проблем, – Болдырев спрятал деньги в карман куртки.

– Я вернусь через полчаса, – сказала я ему, выходя из машины.

Один из двух подтянутых парней в камуфляже вежливо попросил меня предъявить паспорт и, внимательно изучив его, вернул мне со словами:

– Третий этаж, квартира девять.

Я поднялась на лифте и позвонила. Дверь мне открыла женщина лет пятидесяти, в белоснежном накрахмеленном переднике.

– Здравствуйте, моя фамилия Вершинина, Иван Кузьмич ждет меня.

– Я вас провожу, Иван Кузьмич у себя в кабинете, – сказала она деловито, принимая у меня пальто.

Я прошла за ней по длинному широкому коридору мимо гостиной и столовой. Остановившись перед массивной дубовой дверью в кабинет, женщина, которую я определила как домработницу деликатно постучала в нее.

– Входите, – раздался из-за двери приятный баритон.

Домработница открыла дверь.

– Иван Кузьмич, к вам Вершинина, – сказала она плотному мужчине, чьи короткие волнистые волосы еще не были тронуты сединой, хотя ему можно было смело дать «полтинник».

Коломиец вышел из-за стола мне навстречу.

– Пожалуйста, проходите, – слабо улыбнулся он и, повернувшись к домработнице, сказал, – Евгения Петровна, сделайте нам чаю.

Одну из стен кабинет Коломийца целиком занимали книжные полки, на которых, поблескивая позолотой переплетов, ровными рядами выстроились собрания сочинений русских и советских писателей-классиков. С ними соседствовали тома по истории, социологии, политике и разнообразные справочники.

По степени изношенности переплетов и обложек можно было судить о том, как часто та или иная книга бралась в руки. Если справочной литературой изредка пользовались, то остальные книги по новизне ничем не отличались от печатной продукции, выставленной на полках и в витринах книжных магазинов.

У противоположной стены стоял огромный дубовый стол с резными ножками, со старинным бронзовым прибором для письма. Рядом с ним покоились разложенные аккуратными стопочками бумаги.

– Присаживайтесь, – Коломиец указал на одно из черных кресел, входящих в «кожаный» гарнитур, которым был обставлен его домашний кабинет.

– Вам даже поболеть как следует не удается, – посочувствовала я ему и понимающе улыбнулась.

– Вы не представляете себе, сколько приходиться работать! – пожаловался он и осторожно опустился в соседнее кресло.

– У вас замечательная библиотека, – польстила я ему.

– Вот только читать времени нет, – с сожалением в голосе сказал Коломиец, – все дела да хлопоты!

– Иван Кузьмич, я не собираюсь у вас отнимать много времени, – успокоила я его, – мне только нужно задать вам несколько вопросов.

– Ну что вы, что вы, я готов выслушать вас. – любезно отозвался Коломиец.

«Неужто я ему приглянулась?» – с веселой иронией спросила я себя.

– Иван Кузьмич, – начала я, тщательно подбирая слова, и стараясь быть предельно деликатной, – это, конечно, дело внутрисемейное, но уж так случилось, что мне необходимо задать вам эти вопросы…

– Да вы не стесняйтесь, спрашивайте о чем угодно. – подбодрил меня Иван Кузьмич, довольный тем, что ему представился случай явить свое квази-монаршее благорасположение женщине, в которой видел не обычную просительницу, а вполне самостоятельную особу, зависящую от него постольку-поскольку, к тому же вызвавшую в нем интерес и симпатию.