Пария

– Он пьян? – спросила Эйн, наклонив голову, посмотрела на неподвижного Брюера и презрительно фыркнула. – Я думала, он не такой. А ты кто? – добавила она, подозрительно взглянув на сэра Уилхема.

– Не важно, кто он, – прохрипел я, пытаясь поднять Брюера. – Помоги нам доставить вот эту кучу просящему Делрику. И вы тоже, милорд. Если только не считаете, что помогать керлу ниже вашего достоинства.

– Я поклялся Истинному Королю делать именно это, – ответил сэр Уилхем и жестом показал Тории отойти, чтобы он мог положить руку Брюера себе на плечи.

Я сдержал желание указать на многочисленные трупы керлов, которых теперь кружило течение реки, в результате обещаний его лжекороля, и взял другую руку Брюера. Вчетвером мы дотащили совершенно вялое тело до палатки Делрика, где лекарь быстро определил источник недуга:

– Яд, – сказал он, и наморщил длинный нос, нюхая почерневшую дыру в руке Брюера. – Не только грязь. Слишком быстро подействовало.

– А есть у вас… – я запнулся, подбирая нужное слово, поскольку искусство врачевания не входило в круг обучения Сильды. – Лекарство, снадобье?

– Я не знаю, какой был яд, – ответил Делрик. Его халат и лицо были обильно заляпаны засохшей или свежей кровью, а в палатке находилось около дюжины солдат с ранениями различной тяжести. Этим ещё хватило сил доковылять сюда с поля, где, как я знал, намного больше людей валялось в грязи.

– Если нет названия яда, то нет и лекарства, – продолжал просящий и потянулся за миской с тёплой водой и маленьким ножом. – Это я очищу, – сказал он, кивая на рану Брюера. – Больше тут ничего не поделать. – Видя на наших с Торией лицах беспомощную тревогу, он добавил: – Он сильный. Если переживёт ночь, то шанс есть. А теперь уходите.

– Как там было? – лицо Эйн светилось от любопытства, и её не смутило даже рычание Тории в ответ:

– Охуенно страшно. А как ещё, по-твоему?

– Капитан убила Самозванца? – беспечно продолжала Эйн. – Я слышала, она с ним сражалась. Она его убила?

– Нет, – ответил я, искоса глянув на сэра Уилхема, угрюмо сидевшего в тишине возле костра. – Говорят, он сбежал, как последний трус.

Лицо аристократа напряглось от гнева, но он не стал подниматься в ответ на насмешку. С наступлением сумерек рота вернулась в лагерь, и вокруг находилось слишком много солдат и просящих. Сержант Суэйн сурово и неумолимо восстанавливал дисциплину, приказав вычистить и сложить всё оружие, а потом – разойтись по отрядам на пересчёт. Выяснилось, что мои оценки наших потерь оказались слегка пессимистичными. Не половина, а всего треть погибла, хотя многие из выживших были ранены. Некоторые получили лёгкие порезы, кто-то сломал кости – но это со временем заживёт. А другим, как Брюеру, повезёт, если доживут до утра.

– Они не только это говорят, – сказала мне Тория, понизив голос, оглянулась и подошла ближе. – Я тут пробежалась по лагерю, послушала, что болтают в других ротах – куча всяких диких слухов. Обычная чепуха от тех, кто увидел слишком много за слишком короткое время. Но по большей части всё про капитана, какая она помазанная и всё такое. Клинок Ковенанта, как её называют.

– Она удержала строй и победила, – сказал я, пожав плечами. – Свои герои есть в каждой битве.

– Героиня, – поправила Тория. – Она одна. Не король, не тот его чудовищный защитник. Помазанная Леди Эвадина, служитель Ковенанта, не Короны, и знати это не нравится. Я видела, как рыцарь из роты Короны приказал высечь человека за то, что тот слишком громко говорил о величии Святого Капитана.

– Как он выглядел? – заинтересовался я. – Тот рыцарь?

– Здоровенный, как и большинство аристократов, которые действительно сражаются, хотя и не такой здоровенный, как королевский чемпион. У него ещё медный орёл на кирасе.

«Алтус Левалль», понял я. Разумно было бы предположить, что он где-то здесь. Моя мстительность, разбуженная знанием, что и рыцарь-командующий и Лорайн сейчас в нескольких сотнях шагов от меня, принялась нашёптывать опасные идеи. «Можно покончить со всеми за одну ночь. Насколько это будет сложно?»

Я запахнул поплотнее плащ и погрузился в размышления. Лорайн хорошо охраняют, а сэра Алтуса окружают люди короля, так что обоих будет нелегко убить. Лорайн всегда отлично обращалась с клинками, и, хоть мои военные способности и помогли мне пережить сегодняшний день, я знал, что с рыцарем-командующим мне не сравниться. «По крайней мере, пока он не спит», опасно шептал внутри сильно искушающий голос. «А вот когда человек спит, сражаться он не может» …

Тория тихо встревоженно охнула и это, к счастью, отвлекло меня. Я проследил за её взглядом и увидел очертания просящего Делрика, который вышел из врачебной палатки и подозвал нас нетерпеливым взмахом усталой руки. Надежда, загоревшаяся в груди, пока мы с Торией подбегали к нему, умерла при виде его мрачного измождённого лица.

– Ему осталось несколько часов, – сказал он, ведя нас к узкой койке, на которой лежал Брюер. Того раздели по пояс, и его мускулистое тело приобрело серый оттенок сухого сланца, кожа стала скользкой от пота, который испарялся и нехорошо пах. Рану перебинтовали, но кожа вокруг покрылась красными и скверными пурпурными пятнами. Грудь вяло вздымалась и опускалась, голова покачивалась, а невидящие глаза под дрожащими веками тускло блестели.

Рядом со мной замерла Тория, плотно обхватив себя руками. Я сдержал желание обнять её и успокоить. Ей бы такое не понравилось.

– Он захотел бы составить завещание, – сказал я Делрику. Чтобы вытолкнуть слова, сначала пришлось прокашляться от кома в горле.

– Что бы я ни дал ему, чтобы поднять, это убьёт его раньше, чем он сможет заговорить, – ответил просящий. – Но если говорить будешь ты, есть шанс, что он тебя услышит.

С этими словами он коротко кивнул и пошёл лечить очередную душу, которая могла дожить до рассвета.

– Ебучая отравленная стрела, – сказала Тория, стиснув зубы. Она подошла к голове Брюера и несмело положила руку на его покрытый потом лоб. – Его только чтоб свалить понадобилось бы по меньшей мере четыре человека.

– Да уж. – Я смотрел, как подёргиваются губы Брюера и думал, что вдруг где-то в лихорадочном сумбуре разума он всё же пытается огласить завещание. Удивительно, что за все годы заключения я ни на йоту не переживал бы о его смерти, а через несколько месяцев совместной свободы стою и глотаю слёзы. А ещё маленькая постыдная часть меня не радовалась перспективе с утра тащить его тело до могилы.

– Приведи благородного, – сказал я Тории, хватая одеяло и бросая его на торс Брюера. – И захвати мешок с доспехами.

– Зачем? – она озадаченно прищурилась.

Я стащил ноги Брюера с койки, и он низко, громко застонал.

– Это плата, – сказал я, и закряхтел, пытаясь его поставить. – И ни слова просящим или капитану. А особенно – Эйн.

Коническое укрытие Ведьмы в Мешке по-прежнему стояло под ветвями той высокой берёзы. Я остановил телегу у входа, возле недавно потушенного костерка, от которого тонкими завитками поднимался дым. Укрытие прикрывала шкура какого-то зверя, окаймлённая жёлтым от слабого света свечи изнутри. Я переживал, что здесь будет толпится куча других желающих воспользоваться особенными талантами каэритки, но, по всей видимости, сколько бы клиентов не пришло к ней после битвы, с наступлением ночи их число сократилось.