Париж.ru
Шрифт:
Но внезапно Тьерри, который до сей минуты неподвижно стоял в углу (только его вытаращенные глаза жили своей, словно бы отдельной от окаменелого лица и весьма интенсивной жизнью), внезапно встрепенулся. Он кинулся на полицейского, сделал подсечку, от которой бедняга, ничего подобного не ждавший, завалился навзничь, выхватил у него пистолет и наставил его на Данилу.
«Я больше не могу, – подумал Холмский, слабо отмахиваясь от Тьерри, который почему-то наставил пистолет не на полицейского, не на людей в штатском, а именно на него. – Совсем спятил, что ли, чернозадый? Я больше не могу, я хочу домой...»
Тьерри что-то выкрикнул – с яростью, с ненавистью... Данила, чудилось, видел, как полыхнуло, как из ствола вырвался
Эпилог. 6 августа 2002 года. Париж
– Пассажиры, вылетающие в Москву рейсом 258, просьба пройти на посадку в самолет. Выход на посадку через третий сателлит.
Данила вздрогнул. Русская речь в динамиках аэропорта Шарль де Голль звучала вызывающе.
– Ничего, – сказал Мирослав, – не робей. Это же рейс «Аэрофлота», вот и объявляют по-русски. Мы на таком летели, помнишь?
– Точно! – обрадовался Данила. – Значит, и в самолете будут по-русски говорить? Так что прощай «Жё нэ компран па»?
Все засмеялись.
– Ну, мне как бы пора? – нерешительно сказал Данила.
– Счастливого пути, Алексис! – хихикнул Мирослав.
Данила тяжело вздохнул. Как он ни открещивался от ненавистного имени, как ни страдал из-за него, а все же пришлось его еще немножко поносить. И в Москву лететь придется под ним...
– Ну сами посудите, – увещевал его Жерар. – Информация о смерти Шведова еще не прошла в компьютер аэропорта Шереметьево, это однозначно. Как прилетели, так и улетите, а там хоть в урну паспорт бросьте – дело ваше.
– Но вы же собирались задействовать свои какие-то невероятные связи... – робко заикнулся Данила.
– Мне их довольно затруднительно задействовать, будучи выпущенным из полицейского комиссариата лишь под залог! – грустно усмехнулся Жерар. – Пока я восстановлю утраченную репутацию, паспорт Шведова и впрямь станет недействительным. Так что лучше не рисковать. Вам ведь все равно пора возвращаться. Возвращаться – и исполнять свой гражданский долг.
Что-то очень пафосно заговорил он о гражданском долге! Понятно, что Данила ему как бельмо на глазу. Спит небось и видит, как соперник улетает в далекую Россию, дает там подписку о невыезде на время следствия и судебного разбирательства, а там, бог даст, становится и вообще невыездным.
Черта лысого! Конечно, Данила премного благодарен Жерару... Ведь именно благодаря этому франтоватому типу обрели свободу и сам Данила, и Мирослав. Именно во время попыток спасти их Жерар вступил в такой конфликт с законом, что неведомо, когда и как теперь дело расхлебается. Своим приятелям он живописал эту историю с разутым арабом-торговцем весело да с шутками-прибаутками, однако дело-то вышло очень серьезное. Араб этот по имени Омар Ишакмечты был одним из действующих руководителей сети наркомафии Парижа. За ним долго следили, но никак не могли взять с поличным. И внедрить к нему своих людей полиция тоже не могла. Наконец удалось измыслить хитрющий ход, который казался беспроигрышным. Омар страдал страшными мозолями, а потому не мог носить нормальную обувь – только арабские мягкие туфли-папуши без задников. Разносив одну пару, он берег ее как мог, ибо только в мягкой обуви мог чувствовать себя человеком. Подшивал подметки на эти папуши сапожник, которого удалось купить за большие деньги. Он и вшил в папуши Омара микромаркеры – своего рода радиолокаторы, которые и должны были привести полицию на место встречи наркомагнатов, проводившуюся при соблюдении строжайшей конспирации. Полиция уже оцепила место предполагаемой встречи, как вдруг принесся на роликах Жерар, подобно одной из химер, сорвавшихся с собора Нотр-Дам, нацепил драгоценные папуши и повел доблестные полицейские силы в Медон...
К
счастью, кавалерия была вовремя остановлена, но операцию по взятию наркомагнатов наш удалец определенно сорвал. И все это было совершено ради Данилы! Нет, и ради Мирослава, конечно. А в основном – ради Леры, это Данила совершенно отчетливо понимал. Не дурак же...Конечно, Жерар стал в ее глазах героем. Но Данила надеялся, что это скоро пройдет. Он тем временем слетает в Россию, уладит там все милицейские дела, а потом... Вообще пора заиметь собственный загранпаспорт, чтоб не приходилось для будущих поездок за рубеж ввязываться во всякие криминальные истории. Николь сказала, что приглашение пришлет по первому его слову. Мирослав обещал поддержку при оформлении визы. Деньги на билет он накопит или заработает. Ничего! Главное, чтобы Лера его дождалась...
Почему-то он не сомневался, что дождется!
Покосился на нее, стоявшую чуть в стороне. Вон какие грустные глаза. Неохота расставаться? То-то же! Не все то золото, что блестит, верно? Твой буржуй тоже скоро утратит блеск. Герой-то он герой, а наверняка вцепился в Леру именно потому, что она принесет в приданое лишних два миллиона. Ладно, Данила не станет сейчас порочить своего спасителя. Лера и сама это очень скоро поймет. А тут-то и Данила вернется, чтобы заключить ее в свои объятия...
– И все-таки я не понимаю, – нарушила Николь молчание, которое несколько затянулось и стало уже неловким, – я никак не могу понять, что заставило Тьерри выстрелить? Вот глупец! Ведь его теперь будут судить за предумышленное убийство!
– У меня такое впечатление, что его сразило наповал, когда я все же принял имя Шведова, – усмехнулся Данила. – До этого отбрыкивался, отнекивался, а тут – на тебе... Тьерри ведь считал меня виновником всех бед и неудач. Вот сердце и не выдержало. И если бы не та женщина...
– Если бы не Фрида... – подсказала Лера. – Я раньше слышала, что Сорогина сделала писателем какая-то женщина, которая его учила и наставляла, но и представить не могла, что это та самая Фрау, которую я довольно хорошо знала. Конечно, его гибель стала для нее тяжелейшим ударом. Ведь он был всем для нее. Наверное, она немного помешалась на этой почве. С другой стороны, разве нормальный человек может измыслить то, что писал Сорогин? Разве нормальный человек может протаскивать это в печать? А заплести эту интригу с наследством?! Конечно, тут не обошлось без холодного расчета, дело было не только в чувствах. Мы с Мирославом отказываемся от денег в пользу Шведова, он потом делится с Мораном и Фридой, причем еще неизвестно, в каких пропорциях! Совершенно все же непонятно, был ли Сорогин целью жизни Фриды или всего лишь средством для достижения богатства.
– И все же – если бы она... – зябко передернулся Данила. – Наверное, услышав, как я назвался Шведовым, она на миг и впрямь поверила, будто я – это он. Ты сама говоришь, что он был для нее всем. Вот и рванулась меня защищать. Вернее, его.
Никто не ответил. Фрида, Сорогин... В их фигурах было столько черного, мрачного, пугающего, что испытывать к ним благодарность было трудно.
– А мэтру Морану теперь не скоро удастся выпутаться, – вздохнула Николь, нарушив это похоронное молчание. – Жаль его, честное слово, ну зачем он связался с этими двумя дураками!
– Счастье, что они такие дураки, – ухмыльнулся Жерар. – Будь его подручные поумней, давно уже уговорили бы слабовольного Себастьена покончить с несговорчивым Дени и выдать за Шведова другое подставное лицо.
Данила бросил на своего спасителя косой взгляд. Ишь ты! Вот так, невольно, и выдаются заветные мечты! «Покончить с Дени!» А фиг тебе, буржуй! Не дождешься!
– А я одному рад в этой ситуации, – дрожащим от сдерживаемого смеха голосом принялся разрешать неловкую ситуацию Мирослав. – Знаете чему? Что исчез Бенуа! Уж больно симпатичен мне был этот залихватский «гасконец»!