Париж

В последние недели родители Мари развили бурную деятельность: устроили несколько восхитительных вечеринок и много выходили в свет вместе с дочерью. Ей представили с десяток респектабельных молодых людей, и Жюль с достаточным основанием предполагал, что вскоре обозначится приличный кандидат в зятья.

Даже сегодняшний обед стал хорошим предлогом для того, чтобы пригласить еще кого-нибудь в этом роде. Учитывая, что намечалось семейное сборище, Жюль попытался вспомнить кого-нибудь из соседей или друзей.

Элоиза всегда симпатизировала Пьеру Журдену – мальчику, который так нравился Мари, когда она была еще маленькой девочкой, но тот недавно обручился. Еще, вспомнил Жюль, были сыновья их близкого соседа доктора Пруста, весьма уважаемого в округе человека. Правда, жена его была еврейкой, но сыновей воспитали в католической вере, так что Жюль не считал их происхождение проблемой, к тому же семья Пруст была очень и очень обеспеченной. К сожалению, старший из сыновей избрал путь свободного художника, тогда как его младший брат Робер, куда более многообещающий юноша, все-таки был еще слишком молод.

Потом вдруг пришло письмо от виконта де Синя: как ни прискорбно, он не сможет прибыть в Париж в назначенную дату, но надеется на прощение, поскольку взамен предлагает своего сына Роланда.

Все это производило впечатление, что аристократ желает познакомить своего наследника с Мари. Возможно ли такое? Если да, то де Синь проделал все очень ловко. Знакомство Роланда и Мари, совершенно случайное в глазах их самих и всех окружающих, не вызовет ненужного смущения. А ведь виконт прекрасно знает, кто такой Жюль и чем занимается, рассуждал предприниматель и в удивлении качал головой. Все будет зависеть от того, каким человеком окажется Роланд де Синь и понравится ли он Мари. Однако Жюль не мог отрицать, что брак дочери с аристократом столь древнего рода потешил бы его самолюбие.

Кого еще ждали в этот день? Его сестру Элоизу, Жерара с женой. Марк собирался привести молодого американца – приличного человека, по словам Марка, но еще плохо говорящего по-французски. Памятуя об этом, Жюль придумал кое-что. Время от времени он заключал сделки с английскими компаниями, что требовало юридической поддержки, и для этих целей нашел в Париже отличную юридическую контору некоего мистера Фокса. У этого стряпчего был сын примерно одного возраста с Марком. В кандидаты на руку Мари он, конечно, не годился, поскольку, несомненно, являлся протестантом. Но молодой Фокс свободно говорит как на французском, так и на английском и мог бы помочь с американцем.

В целом все складывалось как нельзя лучше.

Месье Пети вскочил и воззрился на свою дочь Коринну, сжав кулаки. Его трясло от ярости.

– Я немедленно отправляюсь к месье Бланшару! – выкрикнул он.

– Зачем? – сквозь слезы сказала дочь. – Что это изменит?

– Он человек чести. Может, он заставит сына жениться на тебе.

– Не заставит. Он не может этого сделать.

– Посмотрим. – Теперь отец говорил ровным и от этого еще более пугающим голосом. – Но если свадьбы не будет, то ты покинешь мой дом и больше не покажешься мне на глаза.

Поль Пети не знал, когда их семья впервые появилась на улице Фобур-Сент-Антуан, но случилось это еще до Французской революции. И в тот великий день, когда предместье Сент-Антуан поднялось и двинулось по широкой восточной дороге на штурм Бастилии, представители рода Пети шагали вместе со всеми и с тех пор поддерживали все выступления республиканцев.

Жена Пети посещала мессу, что он считал безвредным женским капризом, но сам презирал всех церковников.

– Они все до одного монархисты и кровопийцы, – провозглашал он.

Но это убеждение не означало, что его детям не следует соблюдать последние шесть из десяти заповедей, и горе тому, кто их нарушит. Поль Пети рос в семье, где было двенадцать детей. Как и его отец, он стал ремесленником, п'oтом и кровью зарабатывающим себе на жизнь. Им хватало денег, чтобы на столе была еда и чтобы дети были одеты приличны, но и только. Малейшая ошибка – и семью поглотит нищета, до которой был всего один шаг.

– Сточная канава у нас прямо за дверью, – предупреждал он детей.

Он был строг, но этой строгостью хотел обеспечить выживание семьи.

И когда нужно, Поль Пети умел быть неумолимым. Он готов был вышвырнуть дочь из дома. Он вынужден это сделать, хотя бы для того, чтобы преподать урок остальным дочерям.

Когда он шел к Жюлю Бланшару, его по-прежнему трясло. Сердце болело не только из-за греха Коринны. Оказалось, она обманывала его. И не один раз, а многократно, хладнокровно, на протяжении недель. Это оскорбляло его и приводило в бешенство.

Пети хорошо помнил, с чего все началось. Он отправил Коринну с запиской к заказчику, который жил около парка Монсо, но поручение заняло у нее неожиданно много времени. Однако когда она объяснила отцу причину задержки, тот остался доволен.

– Отец, я встретила на улице месье Бланшара, и он попросил меня зайти к ним домой и повидаться с его женой. Ей нужна прислуга в доме на два дня в неделю, и она спрашивает, позволишь ли ты мне поработать у них.

Бланшары были ценными клиентами и почтенным семейством. Если Коринна заработает у них немного денег, то ее родители возражать не будут.

Почти месяц Коринна ходила к Бланшарам как договорились – дважды в неделю. Потом сказала, что в доме их старшего сына Жерара, который недавно женился, тоже требуется помощь. И в следующие недели Коринна работала по три дня, приносила домой скромный заработок, и родителям в голову не приходило в чем-то сомневаться.

Лишь однажды Поль Пети мог заподозрить неладное. Он обмолвился как-то, что в универмаге месье Бланшара пора бы обновить кое-какие столярные изделия, и задумался вслух, не навестить ли клиента с этим вопросом. Он заметил, то Коринна внезапно побледнела, но в этот момент его жена сказала:

– Уверена, что он не забудет о тебе, Поль, ведь он так добр к нашей Коринне, и к тому же она бывает в его доме каждую неделю. Не думаю, что тебе стоит ходить к нему с разговорами о новом заказе. Это будет выглядеть, словно ты навязываешься.

– Ты права, дорогая, – сразу согласился Поль. – Но ты все же держи ушки на макушке, – сказал он Коринне.

А сегодня утром жена поведала ему, что Коринна забеременела от Марка Бланшара, что она позировала ему в его студии, а в доме месье Бланшара или его сына Жерара ни разу не бывала. Сначала Поль Пети отказывался поверить, что это правда.

– Когда это началось? – потребовал он объяснений. – Как тебе такое вообще могло прийти в голову?

– Мы познакомились, когда он приезжал к тебе в мастерскую. Я знала, что он рисует портреты в студии, – призналась Коринна. – Но потом я случайно встретила его на улице – в тот день, когда ходила к парку Монсо. Он шел навестить родителей. Вот тогда он и предложил мне прийти к нему, чтобы он нарисовал меня. Мне показалось… – Она хотела сказать, что ей это предложение показалось интересным, увлекательным, но побоялась. – Я подумала, что ты не позволишь…