Парк-авеню 665

— Зачем ты приехал на тот аукцион?

Малкольм закрыл лицо руками.

— Мама сказала, что ты там будешь, — по голосу мужчины нельзя было определить, какие эмоции его переполняют. — Мадам Годино — друг нашей семьи.

Джейн с трудом потерла виски — бабушкино кольцо словно потяжелело на сотню фунтов. Значит, все было рассчитано заранее — включая ее первого личного клиента. Девушка с горечью вспомнила, как мадам Годино предложила ей эту подработку, а потом они с Элоди сидели на маленьком балконе напротив сияющего ночными огнями Нотр-Дама и пили шампанское, празднуя ее первый контракт.

— Почему я, Малкольм? Есть же и другие ведьмы.

С которыми не нужно подстраивать судьбоносные встречи, а потом изображать пылкую влюбленность.

Мужчина снова вздохнул. Лишившись большей части своих секретов, он будто истончился в лунном свете.

— Мама думала, что ты не в курсе. С другими — теми, кто знает, — было бы труднее. Дело даже могло кончиться враждой. Магию можно унаследовать, но можно и украсть, так что магические семьи предпочитают не пересекаться. — Малкольм поморщился. — Хотя это тоже преуменьшение. Если вдуматься, они только и делают, что воюют или скрываются друг от друга. Но Селин была так осторожна, так неприметна, что мама решила — тебя можно ввести в семью, оставив в неведении.

Куда уж легче.Джейн вспомнила, с какой настойчивостью Линн лезла в ее личную жизнь. Конечно, Дораны отчаянно хотели, чтобы она как можно скорее родила им дочь. А потом «случайно» упала со скалы или еще как-нибудь перестала обременять их своим присутствием.

— Но дело не только в этом, — признал Малкольм. — Однажды мама рассказывала о твоей семье… Я не запомнил конкретных имен, но понял, что твои предки обладали огромной силой — большей, чем у многих современных династий; возможно, даже большей, чем у нас. Две семьи уже полностью выродились. Такая непрерывная линия ведьм, как в твоем случае, встречается невероятно редко.

— Отличный выбор, чистокровная сука, — горько откликнулась Джейн. — А что, если бы ты мне не понравился?

Глаза девушки сузились. Существуют ли любовные чары? Может быть, Линн озаботилась и приворотом? Кожа Джейн покрылась мурашками от одной этой мысли, и она на всякий случай отодвинулась на другой конец скамейки.

— Магия притягивается к магии, — терпеливо объяснил мужчина. — Хотя у меня нет особых способностей, волшебство разлито в самой моей крови. Мама сказала, что между нами возникнет зов. Но кровью все не исчерпывается. Есть еще влечение, химия, — и он обратил на невесту умоляющий взгляд. — Джейн, наши чувства реальны. Нельзя подделать настоящую любовь.

Девушка поджала губы.

— Мама говорит, это что-то вроде естественного отбора, — продолжил он уже не так уверенно. — Дочери двух магов будут сильнее, чем дочери от союза ведьмы и обычного человека. Некоторые семьи пытались увеличить свое могущество, устраивая браки между кузенами — даже двоюродными, но это лишь приводило к историям в духе Ромео и Джульетты, и тогда…

— И тогда появилась я, — прошептала Джейн, ежась от холода, который не имел ничего общего с треплющим листву ветром. — И ты позволил этому фарсу случиться — помогему случиться! Молодец, привел своей психованной мамочке породистую кобылу. Ты хоть понимаешь, насколько вы все здесь больные?

Ее хриплый крик вороном заметался над пустыми дорожками.

Малкольм потянулся было к девушке, но она отшатнулась, словно боялась, что его прикосновение ее обожжет.

— Руки прочь! Хватит с меня этого бреда.

— Джейн, я не…

— Дай угадаю: тебя заставили. Обманули? Заколдовали?Вот и прекрасно, — прошипела девушка, сбрасывая его пальто на землю и стягивая с пальца помолвочное кольцо. — У меня тоже есть чувства.

Она швырнула перстень в лицо жениху, надеясь, что граненый бриллиант оставит хоть пару отметин на безупречных скулах, и сломя голову бросилась к воротам.

— Джейн!

За спиной послышался свист, щелчки, и парк стремительно погрузился в темноту.

Девушка даже не обернулась.

Глава 27

Джейн пешком проделала весь путь до больницы Ленокс-Хилла, напряженно вслушиваясь в стук своих каблуков по 77-ой улице — единственный якорь, который еще удерживал ее в этой реальности. Непривычное ощущение легкости на безымянном пальце усиливало чувство потери, и только серебристый бабушкин подарок по соседству не давал девушке расклеиться окончательно.

Сейчас Джейн не могла позволить себе роскошь оплакивать разорванную помолвку. Каждое воспоминание о последних двух месяцах вызывало новый приступ гнева на Малкольма, который превратил ее жизнь и любовь в дурацкий фарс. Впрочем, все это было уже неважно. Сейчас ее внимания требовали другие, более существенные вопросы.

Например, то, что Линн оказалась ведьмой — и довольно злобной. В отличие от Джейн, которая в моменты раздражения портила электропроводку, Линн убивала тех, кто хотя бы выказывал намерение перейти ей дорогу. Разница в их способностях была вопиющей. Должно быть, Линн прошла стадию с лампочками еще до пубертатного периода — в то время как Джейн знала о своей силе чуть дольше месяца, причем большую часть этого срока пыталась игнорировать проблему в надежде, что она как-нибудь рассосется сама собой.

Девушка горько рассмеялась над своей наивностью. Она так старательно изображала обычного человека, изо всех сил открещиваясь от колдовства и надеясь не разочаровать новую семью. И что в итоге? Оказывается, магия и была ее главным достоинством в глазах Доранов. Современная сказка о принце на белом коне оказалась тем, чем и должна была — иллюзией. В этой истории ей отводилась роль марионетки, а за ниточки дергала психованная ведьма из Верхнего Ист-Сайда.

«Магию можно унаследовать, но можно и украсть», — всплыли в памяти слова Малкольма. Ба добровольно передала свою силу внучке почти за шесть лет до смерти, и Джейн подозревала, что процесс «кражи» выглядит куда неприятнее. Что там писала Розали Годдар о «последнем дыхании ведьмы»? Если бесконтрольные вспышки магии, мучавшие девушку со дня поездки на ферму, служили лишь намеками на ее истинное могущество, у Джейн было невероятное количество силы. И она сомневалась, что ей позволят просто так оставить эту силу себе. Она несколько недель провела в логове помешанных на власти ведьм, ела их еду, пила их вино — и надеялась, что никто ничего не заметит. Идиотка.

Разумеется, теперь путь в особняк был отрезан. Но она по-прежнему не знала, куда идти, кому верить. Бабушка не оставила никаких подсказок на этот счет.

Девушка наконец добралась до больницы и ступила в приемный зал реанимации. В глаза тут же бросилась огненная шевелюра. В ярком электрическом свете лицо Харриса казалось еще более худым и бледным. Парень поднял голову, и на секунду Джейн показалось, что он сейчас ее ударит.

— Убирайся, — почти прорычал Харрис.

Девушка осторожно опустила ладонь на его крахмально-белый рукав. Когда он попытался стряхнуть ее руку, плечи парня дрогнули, и Джейн поняла, что он вот-вот расплачется.

— Я правда ничего не знала до сегодняшнего вечера, — прошептала девушка. — Но теперь знаю, и с ними покончено. Со всеми ними.

Глаза Харриса расширились и стали почти такими же круглыми, как у Мейв. Затем парень вскочил и принялся мерить шагами зал ожидания. В следующий момент из коридора появился пожилой мужчина в хирургическом халате.

— Мистер Монтегю! — еле слышно окликнул он Харриса. — Вашей сестре лучше. Сейчас она в отделении интенсивной терапии, но жизненно важные органы не задеты, так что через пару дней ее можно будет перевести в стационар.