Парниковый эффект

Оба академических часа Денис вдохновенно со знанием дела рассказывал будущим правоведам о современных видах мошенничеств и способах борьбы с ними, приводил примеры из практики и уверенно отвечал на порой каверзные и язвительные вопросы студентов, а по завершении семинара Субботин отвел его в преподавательскую и, закрыв на защелку входную дверь, достал из портфеля бутылку армянского коньяка и пакет с закусками, и Мухин охотно откликнулся на его предложение, предупредив телефонным звонком своего водителя.

Открыв бутылку, Субботин разлил спиртное по рюмкам и провозгласил тост: «За встречу», после чего, чокнувшись, они выпили, закусили и принялись вспоминать общих товарищей и совместно раскрытые ими дела.

– Как служба идет? – поинтересовался у него по ходу воспоминаний Субботин, и Денис объяснил, что устал от всего и собрался на пенсию, и, отметив про себя этот факт, Георгий Николаевич налил по второй.

После четвертой выпитой рюмки, когда сознание их слегка уже затуманилось, в закрытую на защелку дверь постучали, и Субботин открыл ее, после чего с извинениями за причиненное беспокойство в кабинет с папкой в руке вошел чуть сгорбившийся Чехов – Ланцов, и Субботин после приветствия пригласил его к их дружескому застолью.

Видя, что Денис его не узнал, он представил ему Василия Васильевича как доцента кафедры гражданского права, и, пожимая преподавателю руку, Мухин вслух удивился сходству его с известным писателем.

Тот, объяснив, что зашел ненадолго взглянуть на рефераты студентов, от приглашения отказался и уединился в углу за рабочим столом, где молча листал минут двадцать студенческие работы, а после также тихо-спокойно, пожав им на прощание руки, вышел из кабинета.

Через какое-то время и бывшие сослуживцы, вдоволь наговорившись и приговорив весь коньяк, последовали его примеру, и на служебном главковском «форде» Георгия Николаевича домчали за тридцать минут до дома, где он распрощался с Денисом, не проявлявшим пока никаких болезненных признаков.

***

Запущенный Разумовским революционный процесс быстро дал первые результаты, и уже на третьи сутки у входа в городской комитет по здравоохранению собралось ранним утром несколько сот человек с самодельными транспарантами. Большую их часть составляли родственники и друзья находившихся в клинике пациентов, а также напуганные ужасной новостью «очередники», но были среди собравшихся и иные интересанты.

Чуть поодаль от всех стояла группа так называемых «профессиональных пикетчиков», нанятых кем-то и ожидавших сигнала к началу боевых действий, а также кучка внесистемных оппозиционеров с потрепанными плакатами и видеокамерой, использовавших любой маломальский повод для своих политических протестных акций. К их разочарованию политикой здесь и не пахло, а требование собравшихся носило сугубо экономический характер: «Восстановить в должности завклиникой Тищенко», что не смутило, однако, борцов с режимом, и они привычно развернули свои плакаты с требованием об отставке президента страны.

Ближе к началу рабочего дня к дверям комитета потянулись его сотрудники, хотя и сбитые с толку увиденным, но осторожно, не вступая в конфликт с митингующими, просачивавшиеся сквозь их ряды к главному входу в здание и с облегчением укрывавшиеся за его возведенными еще в девятнадцатом веке на совесть стенами.

Позже всех сопровождаемый двумя охранниками перед людьми появился и сам глава комитета господин Молодцов, оповещенный уже подчиненными о беспорядках на улице, поэтому, покинув машину, он сразу направился к лидерам уличного протеста. Выслушав их гневные требования и заверив собравшихся, что в ближайшее время во всем разберется, он отправился на свое рабочее место, однако на голословные его обещания никто из участников акции не повелся.

Постояв с десяток минут возле окна своего кабинета и убедившись, что обстановка внизу в лучшую сторону не меняется, Молодцов, ранее возглавлявший санэпидемнадзор, а до этого комитет по печати, вызвал к себе пресс-секретаря, дал ему указания и отправил на улицу для разъяснительной работы с людьми.

Тот, представ перед разгоряченной общественностью и назвав свою должность, тут же на все лады начал расхваливать профессиональные и человеческие достоинства Тищенко, чем первоначально всех обнадежил, а в конце своего яркого спича призвал всех собравшихся к доброте и сочувствию к уставшему от многолетнего служения Семену Ильичу, пожелавшему добровольно выйти на пенсию.

После такого с его стороны изящного поворота давно уже отучившиеся верить в подобные басни российские граждане только громче еще зашумели, а проплаченные пикетчики во всеуслышание объявили о начале бессрочной своей голодовки, в чем были тут же поддержаны «политическими», потребовавшими незамедлительной отставки не только президента страны, но и правительства, а заодно с ними и губернатора Санкт-Петербурга.

«Да и черт с вами, голодайте! Вам это для здоровья полезно!» – чертыхнулся про себя молодой, но неплохо уже ориентировавшийся в медицинских вопросах пресс-секретарь, однако давать этот совет вслух не решился и отправился от греха подальше на доклад к руководству.

В принципе молодой человек был прав, если бы не одно немаловажное обстоятельство – действо происходило в самом центре Санкт-Петербурга на пешеходной Малой Садовой, являвшейся местом массового скопления иностранных туристов. Находись комитет по здравоохранению где-то на городской окраине, то и проблем бы подобных не возникало, кому там до всех этих бузотеров было бы дело. Голодали бы себе на здоровье и шумели сколько угодно, пока полиция их терпит. Здесь же в центре культурной столицы любой даже крошечный инцидент не ускользнет от пристального внимания зарубежных гостей и оппозиционных к властям журналистов, и те его так на весь мир раскрутят, что интервью после давать замучаешься.

Рассуждая подобным образом, Молодцов после неутешительного отчета вернувшегося с улицы пресс-секретаря помрачнел. Если, подумал он, этот очаг напряженности быстро не ликвидировать, то его вскоре неизбежно вызовут к губернатору, и там придется докладывать о причинах увольнения Тищенко, что было бы нежелательно. Тот ведь его слова и перепроверить может, с Тищенко побеседовать, с больными в клинике пообщаться – ему подобная близость к народу и демократия только в плюс, а уж какие он после этого сделает выводы и примет решения, одному только Богу известно.

Понимая, что времени у него в обрез, Молодцов снова приблизился к окну кабинета, приоткрыл жалюзи и с надеждой посмотрел вниз, но положительных сдвигов на улице не увидел. Толпа митингующих, невзирая на начавшийся мелкий дождик, продолжала стойко стоять под окнами и вроде бы даже количественно увеличилась, что не оставляло ему никакого иного выбора, как призвать на помощь полицию, что он тут же и сделал, связавшись с начальником местного УВД.

Автобус с направленными на место конфликта экипированными бойцами подъехал к дверям комитета минут через двадцать, и старший их в чине майора предстал перед участниками несанкционированного митинга и предложил им разойтись по-хорошему, предупредив о последствиях в случае невыполнения ими законных требований.

– А мы и не митингуем! Мы здесь воздухом дышим! Улица пешеходная! – раздались в ответ одиночные выкрики, тут же подхваченные остальными манифестантами.

Кто-то из них, видимо обладавший глубокими юридическими познаниями, предвосхитив действия полиции, быстро провел разъяснительную работу с людьми, и те тут же свернули плакаты и стали массово расходиться, заслужив этим похвалу от майора.

Особо проголодавшиеся устремились в ближайшие кафе и закусочные, кто-то отправился по магазинам, а остальные на пешеходную прогулку по городу. Остались на «лобном месте» лишь «политические», преследовавшие отличные от остальных цели и потребовавшие от обступивших их полицейских немедленной смены политического курса страны. Этих по команде майора силой – за руки, за ноги занесли в автобус, предварительно отобрав у них видеокамеру, чего, собственно, неистовые борцы за либеральные ценности упорно и добивались.