Партиец

Память подкинула воспоминание, как ко мне прибежал Борис и просил вот также сходить к товарищу Сталину, поговорить о судьбе Поликарпова. Ситуация почти один в один. Только мой друг просил лишь за Николая Николаевича, которого я и сам прекрасно знал, а конструктор просит за неизвестное мне количество людей, о которых я ранее даже не слышал. Ну. не совсем просит их вызволить. Лишь спросить у Иосифа Виссарионовича, в курсе ли он, какими методами пользуются в ОГПУ. Вот тут затык. Почему-то я уверен, что он в курсе. Но ведь Поликарпов наверняка или думает иначе, или рассчитывает, что я не для «галочки» спрошу товарища Сталина, а попытаюсь убедить его в том, что эти методы наносят вред стране. И тем самым помогу знакомым конструктора выйти на свободу. Пойти на это или нет? Вот в чем вопрос.

— К тебе Катя приходила, — сказала мама, отвлекая от размышлений.

Я лишь молча кивнул, принимая информацию.

— Сынок, — продолжила она. — Что у вас случилось? Ты себе новую девушку нашел? — не унималась мама.

— Нет, просто… — я тяжело вздохнул. — Просто с Катей у нас ничего не выйдет. Да и не до девушек мне сейчас.

— А как же эта Женя? — хмыкнул отец. — Тоже звонила, кстати, тебя спрашивала.

— С ней у меня чисто рабочие отношения.

Я вновь погрузился мыслями в просьбу Поликарпова. Как мне поступить? Вопрос-то я товарищу Сталину задам, обещал ведь. Но можно же отделаться формальностью и просто передать его ответ. А можно влезть в это дело, чтобы разобраться — насколько реальны слова Николая Николаевича, и если все подтвердится, могу ли я как-то исправить ситуацию.

— Ты чего такой задумчивый? — зашел ко мне в комнату отец. — Думаешь, что с девушками делать? Может, я помочь чем-то смогу? Совет дать. Или тебе не нужно? — при последних словах он хмыкнул.

— Дело не в этом, — помотал я головой.

— Тогда что случилось?

Рассказать? Или нет? Отец из партии ушел, товарища Сталина недолюбливает, вполне может посоветовать плотнее заняться этим вопросом. Или наоборот — держаться от всего этого подальше. Тоже в его духе будет. И все же… мне ведь и правда нужен совет. Может, хоть что-то из его слов натолкнет меня на решение, как мне поступить.

И я рассказал. Все.

Отец ответил не сразу. Ушел в свои мысли, нахмурился. Несколько раз проскрежетал зубами. И в итоге выдохнул как-то безнадежно.

— Не верю я, Сергуня, что товарищ Сталин не знает о методах ОГПУ, — сказал он. — Да и ты, как я вижу, тоже. Вот и получается, что задавать такой вопрос ему — только подставиться самому. Если спрашивать все же будешь, тогда ты должен идти до конца. И не удивляйся, если то же ОГПУ потом тебя из кабинета выведет, и ты окажешься рядом с теми директорами заводов, о которых Поликарпов печется. Думай, Сергуня, надо ли тебе это. Ты уже взрослый, чтобы самостоятельно решать, как тебе жить.

— А ты что бы сделал? — спросил я отца.

— Из партии ушел. Помнить должен, — буркнул хмуро отец и вышел из комнаты.

Причем здесь его уход из партии я сначала не понял. А потом как понял… То есть, он тогда не просто за Троцкого переживал, да других партийных лидеров? Они — просто спусковым крючком стали? Это что же у него произошло, что до сих пор он понурый ходит и плюется на партию?

Увы, про свое членство в партии и причины ухода отец рассказывать отказался.

Целую неделю меня никто не трогал, а я сам томился мыслями — идти к Иосифу Виссарионовичу или не стоит. Мой черновик по перевозкам так никто и не вернул на доработку. Савинков не приезжал, новый нарком Андреев не звонил, даже Михаил Ефимович был занят своим журналом и писал фельетоны, что ему удается просто мастерски. Про меня словно забыли, что было очень не привычно. Только Женя периодически дергала, требуя новое задание. Ее упоминание в журнале, девушка оценила, но теперь ей нужен был следующий шаг. А что я ей мог дать?

В итоге приезд Савинкова я воспринял с облегчением. Раз меня к себе вновь зовет товарищ Сталин, то первичная проверка моей работы закончена. Он же говорил, что я ее буду сопровождать до конца? Видимо сейчас и узнаю, как это будет выглядеть.

Иосиф Виссарионович в этот раз был довольно спокоен. Встретил меня радушно и тут же перешел к делу.

— Ну что, товарищ Огнев, готовы нести свою работу в массы? Отзывы о ней от разных людей я получил довольно противоречивые, и теперь только практика поможет определить, кто прав.

Вот как? Товарищ Сталин давал мою работу на проверку разным людям? Интересно, кому? Но этот вопрос я задавать не стал, ответив иное.

— Готов, товарищ Сталин.

— Это хорошо. Можете приступать, — передал он мне папку. — Здесь кроме вашего труда есть список, где нужно ввести новую систему перевозок в приоритетном порядке. Жду вашего отчета как обычно — в конце месяца.

— Этого? — удивился я. — Но он скоро уже закончится.

— Нет, следующего товарищ Огнев, — посмеялся в усы Сталин. — Невыполнимого я от вас не требую.

Я мысленно выдохнул. Ну да, Иосиф Виссарионович хоть и жесткий руководитель, но не идиот. Эта мысль и благодушное настроение товарища Сталина стали тем спусковым крючком для меня, который дал мне окончательный ответ — хочу ли я озвучивать вопрос Поликарпова и идти ли мне в этом деле «до конца».

— Товарищ Сталин, могу я задать вопрос?

— Да, — кивнул генсек, удивившись.

— Скажите, а вы… знаете о методах работы ОГПУ?

Взгляд Сталина из удивленно-любопытного сразу стал жестким и колючим.

— Что вы имеете в виду, товарищ Огнев?

По моей спине пробежал холодок. А не зря ли я во все это лезу? Снова язык мой — враг мой. И вот что мне ему ответить? Идти до конца? Или «спустить на тормозах»?

Сталин ждал моего ответа, не торопя меня, но продолжая буравить тяжелым взглядом. И выдохнув, словно прыгая в холодную воду, я этот ответ дал. После чего моя судьба вновь сделала крутой поворот…

Продолжение здесь — https://author.today/reader/387665/3576871