Партизанская богородица

— Порядок! — сказал Санька. — В самый раз с дороги.

Сергей придержал его за локоть.

Денисыч торопливо зашептал:

— Негоже отказываться, Сергей Прокопьич. По-хорошему завсегда скорее договоримся.

— Ты, председатель, давай сюда, — бородатый указал Сергею место, освобожденное хозяином дома. — А ты, матушка, давай, что есть в печи, все на стол мечи!

Попадья, удерживая на лице вымученную улыбку, молча поклонилась и пошла на кухню. Тут же вернулась, принесла тарелки, вилки, стаканы. Поставила перед нежданными гостями.

— Будем знакомы! — сказал бородатый, протягивая Сергею здоровенную жесткую ладонь. — Командир партизанского отряда Ефим Чебаков.

Сам налил стаканы из пузатого хрустального графина и, подняв свой, повторил:

— Будем знакомы!

— Спасибо за угощенье, — сказал Сергей. — Не пью!

Чебаков, сдвинув брови, уставился на него.

— Брезгуют они нашей компанией, Ефим Терентьич, — неожиданно тонким голоском нараспев вымолвила бабенка, — али, может, скопцы?.. — и визгливо засмеялась.

— Гнушаешься, значит!.. — мрачно произнес Чебаков.

— Не время, — сказал Сергей. — За делом приехал.

— За делом... — все более мрачнея, повторил Чебаков, не спуская с Набатова тяжелого взгляда.

— Председатель — мужик шибко деловой, — с издевкой ввернул Васька Ершов.

— Экой ты, право, поперешный!.. — встревоженно зашептал Семен Денисыч.

Чебаков перевел взгляд на спутников Сергея. И понял, что те не одобряют щепетильности своего начальника. Санька, тот даже плечами пожал.

Тогда Чебаков встал во весь свой завидный рост.

— Ну, вот что, председатель! Сейчас я тебе все печенки разворошу. Пьем за полный конец Колчака и всей мировой гидры!

И, поднеся стакан к губам, впился взглядом в Сергея.

— Не иначе, у попа хитрости учился, — сказал Сергей.

Поднял стакан, налитый вровень с краями желтоватым, резко пахнущим самогоном, привстав, чокнулся через стол с Чебаковым и выпил до дна.

— Вот это по-нашему, по-рабоче-крестьянскому! — похвалил Чебаков и опрокинул стакан в широко открытый рот, как в воронку.

Смахнув капли с усов и бороды, крякнул:

— Хорош первачок! — и снова потянулся к графину. — Первую не закусывают!

— Точка! — сказал Сергей. — Конец у гидры один.

Чебаков понял, что настаивать бесполезно.

— Дело хозяйское, что царское. Я ведь что, хорошего человека уважить. Сам-то я вполне ублаготворился... — и, словно вспомнив о своей подружке, повернулся к ней: — Ты чего, Васенка, пристыла? Пей и... шагай. Недосуг мне сейчас. Председатель, вишь, за делом приехал.

— Все недосуг да недосуг... — проворчала явно разобиженная Васенка. — Чего было звать? Самостоятельной женщине с вами одна только морока!

— Стыда в тебе нет, девка! — строго сказал Денисыч. — Али не зазорно при народе самой набиваться?

Этого Васенка не могла стерпеть.

— Ты что, старый пень, встрял не в свое дело? Ежели у тебя все мохом заросло, так и не привязывайся к женщине!

Денисыч укоризненно покачал головой:

— Постыдилась бы!

Васенка вскочила из-за стола. Выпрямилась, выкатив тугую грудь.

— А чего мне стыдиться! — уже в голос закричала она. — Три года, как мужика на германской убили. Зиму одну всего с ним прожила... — и вдруг всхлипнула: — А я-то живая!.. — и уже с холодной злостью: — Развелось вас, указчиков!..

Рывком сняла со спинки стула серый полушалок, накинула на крутые плечи, стрельнула глазами в сторону Васьки Ершова.

— Пойдем, Вася! Пособишь мне корзину донести.

Васька покосился на Чебакова и встретил его неласковый взгляд.

— Никак невозможно, Василиса Кузьминишна. Служба не позволяет.

Васенка презрительно усмехнулась.

— Обробел, сосунок! А ну вас всех!..

И быстро вышла, хлопнув дверью.

На некоторое время в горнице установилось неловкое молчание.

— Своевольны стали бабы... — сказал наконец Денисыч.

— Бога забыли, добра не жди, — подхватил попик.— Истинно сказано в Писании, прийдут времена Содома и Гоморры...

— Не разводи агитацию, кутья! — прикрикнул Чебаков. — И вообще освободи помещение. Не принюхивайся к чужим делам.

— Далек я от мирских дел, — смиренно возразил попик. — И помыслы мои обращены к царству небесному.

— Ну и шагай в свое царство, — добродушно усмехнулся Чебаков.

— А попадью оставь! — крикнул вдогонку Васька Ершов. — Пущай еще принесет закуски.

— Какое же у тебя дело ко мне, товарищ председатель? — спросил Чебаков, когда поповская чета удалилась на кухню.

Сергей предъявил свой мандат.

Чебаков передал его Ваське Ершову.

— Читай!

— Предъявитель сего товарищ Набатов Сергей Прокопьевич является помощником командира Приангарского партизанского отряда и командируется в село Коноплево для разъяснения задач текущего момента и пополнения партизанского отряда за счет местного населёния, — прочел Васька и, подмигнув Сергею, добавил: — Опять в начальниках ходишь.

— Насчет населения местного не шибко обрыбишься, — сказал Чебаков, нахмурясь. — Вторую неделю стоим здесь, в Коноплево, а один подпасок бездомный записался в отряд. Понятно? Пустой номер — твоя командировка.

— Почему пусгой? — возразил Сергей. — Сколько бойцов в вашем отряде?

— Двадцать восемь штыков и шесть сабель, — важно ответил Васька.

— Помолчи! — оборвал его Чебаков. — К чему это ты спросил?

— Не понял?

— Ты мне загадки не загадывай. Молод еще!

Сергей словно не заметил его вспышки. Сказал убежденно:

— Объединяться надо, Ефим Терентьич. Враг у нас один. Вместе и бить его.

Чебаков молчал, сбычившись. Грузно положил на стол пудовые кулаки.

— Скажу по-стариковски байку, — вступил в разговор Денисыч. — Свяжи веник — не переломишь. А по прутику и дите малое переломит.

— Объединяться, значит?.. — Чебаков в упор посмотрел на Сергея. — А верх чей?

— В корень смотришь. Ефим Терентьич! — закричал Васька. — Знаем мы эту механику! Просунь шею в хомут, враз засупонят!

— Командиры у нас выборные. Выбираем по боевым заслугам, по опыту, по уму, — ответил Сергей Чебакову. — А насчет хомута, это глупый разговор. Интерес у нас один. Дело общее.