Партизаны Е.И.В.

Новый Устав допускал в военное время называть офицеров по имени-отчеству, но партизан позволил себе такое в первый раз. Напугался неведомой опасности, или наоборот, становится полноценным солдатом? И какая ещё, к чёрту, стрельба?

– Не слышу.

– И я тоже, - подтвердил Пшемоцкий.
– Уж не пьян ли ты?

– Без командиров пить грешно и неприлично, - оскорбился Кузьма.
– Да вы сами послушайте.

– Будешь мне тут сказки рассказывать, - проворчал Давыдов, и жестом остановил собирающегося что-то сказать Пшемоцкого.
– Подождите, Сигизмунд Каземирович...

Да, партизан оказался прав - откуда-то с севера доносилась частая ружейная стрельба. На самом пределе слышимости, потому не удивительно, что за разговором на неё попросту не обратили внимания. Бумкает где-то потихоньку... может это у лошадей животы пучит?

– Пропал обед.
– Сигизмунд Каземирович, просивший больше никогда не называть его паном, посмотрел на рыбу, плюнул в костёр, и ударил кулаком о ладонь.
– Надо спешить. Вдруг это кто-то из наших воюет?

– А мы сунемся, и все планы порушим, - усмехнулся капитан-лейтенант.
– Стоит ли мешать проведению операции?

– А мы не помешаем, ваше благородие, - вмешался Кузьма.
– Выручим - кулибинок-то совсем не слышно, только французы палят. У наших голос басовитый, а те как моськи лают.

– Точно говорю - на помощь спешить надо, - оживился бывший поляк.
– А винтовок не слыхать, потому что патроны кончились.

– Тогда седлаем, - решил Давыдов.
– бей их в песи, круши в хузары!

– Точно!
– Пшемоцкий покосился на командирского денщика и заржал во весь голос.
– Покажем супостату кузькину матку бозку!

К месту побоища не успели совсем чуть-чуть. Или успели вовремя, если посмотреть на ситуацию с другой стороны - маленький отряд из трёх человек вылетел на место разыгравшейся трагедии в самый последний момент, и Денис Васильевич с ходу стоптал конём солдата в синем мундире, попытавшегося поднять ружьё. Немного приотставшему Пшемоцкому повезло больше, и сейчас он крутился в седле, схватившись одновременно с двумя французскими гусарами. Но Кузьма не одобрил развлечение Сигизмунда Каземировича, и несколькими выстрелами лишил того соперников.

– Что творишь, мерзавец?
– оставшийся без соперников Пшемоцкий зло оскалился и поднял коня на дыбы.
– Да я тебя сейчас...

– А ну прекратить!
– Давыдов погрозил бывшему шляхтичу кулаком, спешился, и склонился над сбитым с ног французом.
– Смотрите-ка, вроде бы живой.

– Добейте.

– Экий вы кровожадный, - усмехнулся капитан-лейтенант.
– Что за манеры, Сигизмунд Каземирович?

В это время пленник открыл глаза и закашлялся. Струйка крови из уголка рта пробежала по многодневной щетине.

– Не жилец, сломанные рёбра всё унутрях проткнули, - заключил Кузьма, и вернулся к увлекательному занятию, заключавшемуся в потрошении солдатских ранцев.
– Может и вправду добить? Не дело, когда христианская душа мучается.

– Не умничай! Воды ему дай.

– А разве можно?

– Ему уже всё можно.

Петров немного поворчал, стараясь, чтобы командир этого не услышал, и протянул вместительную флягу. Судя по запаху, совсем не с водой. Но живительная влага помогла, и француз заговорил.

Его рассказ удивил Дениса Васильевича. Выяснилось, что ни партизаны и ни русская регулярная армия не являлись целью батальона наполеоновской гвардии. Наоборот, они атаковали своих собратьев по оружию, если так можно выразиться, с одной единственной целью - добыть пропитание. Оголодавшие "старые ворчуны" положили глаз на гусарских лошадей, но справедливое требование пустить десяток-другой на жаркое встретило непонимание, результатом чего стала ожесточённая битва с печальным исходом для обеих противоборствующих сторон. Гвардейцы неплохо держались против кавалерии, разменивая жизнь на жизнь, а уцелевшие...

Тут француз прервал повествование и улыбнулся через силу:

– Я рад, что умираю от руки русского офицера, месье.

– Конские копыта не слишком-то похожи на мои руки, - возразил Давыдов.

– Знаю... Но вы же не откажете в милосердии?

Проявлять милосердие не пришлось, наполеоновский гвардеец умер сам во время сильного приступа кашля. Капитан-лейтенант закрыл покойнику глаза и окликнул денщика:

– Кузьма, похоронить нужно.

– Всех?
– охнул партизан и обвёл взглядом поле.
– Да их тут тысячи три, ваше благородие.

– Нет, только этого.

– А зачем?

– Так нужно.

Если Кузьма и не удовлетворился столь кратким объяснением, то виду не подал. Начальство для того и создано умным, чтобы глупостями вырабатывать у подчинённых привычку к выполнению приказов беспрекословно, точно, и в срок. А далее солдат уже действует, не рассуждая и не сомневаясь. Вроде бы такая метода называется тренировкой? Или дрессировкой, что очень похоже.

Пшемоцкий же в задумчивости ходил по полю боя, подмечая о многом говорящие мелочи. Не ахти какой богатый опыт, но всё же он позволяет увидеть болезненную худобу мёртвых солдат, торчащие рёбра давно не знавших овса лошадей, рваные мундиры, стоптанные сапоги с дырявыми подошвами. Сердце бывшего поляка кольнуло чувством неведомой доселе жалости... Неужели у всех этих людей на роду было написано явиться сюда и умереть? За что такая страшная судьба? Чем её прогневал вот тот гусар с юношеским пушком на изуродованном штыковым ударом лице?

– Привыкаете к масштабам?
– капитан-лейтенант подошёл неслышно, и Пшемоцкий вздрогнул от внезапно прозвучавшего вопроса.
– Наши налёты на обозы не имели такого размаха, а тут целое батальное полотно.

– Дико и страшно...
– Сигизмунд Каземирович обернулся к Давыдову, ожидая от того если не поддержки, то хотя бы понимания.

– А меня сей вид радует.

– Труп врага всегда хорошо пахнет?

– Не нужно высоких слов и древних цитат. Римляне ничего не понимали в защите Отечества, являясь по сути своей агрессивным государством, и нюхали совсем другие трупы. Здесь более подходят слова князя Александра Невского.

– Может быть, - не стал спорить Пшемоцкий.
– Но они же воевали друг с другом! Я не римлян имею в виду. Это трагическая ошибка!

– Скорее, тут блестящая стратегия князя Кутузова. Нанесение потерь вражеской армии без соприкосновения с ней, есть высшая мудрость полководца. Погодите, к зиме ещё людоедство увидим. Так что рекомендую больше не пробовать трофейную колбасу, а то мало ли чего...

– Вы так спокойно об этом говорите?

– А почему я должен беспокоиться? И бросьте шляхетские привычки, Сигизмунд Каземирович, они русскому человеку не к лицу. Наша задача состоит вовсе не в победе над противником...