Пассажир один не полетит
Шрифт:
Ну вот и закончились наши с ней римские каникулы.
На душе у меня спокойно, если ей понравилось, значит, ещё приедет. Опять же Гриша…
Высаживаю их во Флорентине, где Григорий снимает квартиру.
Через пятнадцать минут я уже у себя дома в Петах-Тикве.
Израиль такой маленький!
Надо бы завтра с утра проконтролировать, чтобы Настя ничего не забыла, и ещё заправиться надо, – говорю я себе и тут же засыпаю, да так крепко, что даже не слышу возвращения Насти.
Я сплю и мне снится, как таксист араб на иврите объясняет
Какой громкий звук! Они сдурели что ль совсем? Эй, пожарные! Или это скорая?
Выключайте к хренам свою сирену, город пустой же!
И наконец, я окончательно просыпаюсь. Нет, это не скорая! Это, кажется, воздушная тревога!
– Это воздушная тревога, – деловито говорит Марик, будто уже сто раз просыпалась от тревоги.
Мы начинаем быстро одеваться.
– Что это такое? – слышу заспанный голос Насти, когда интересно она ночью вернулась, я и не слышал…
Собака в восторге забегает в комнату, виляя хвостом.
Вслед за ней появляется уже полностью одетый Борис.
– Это азака, спускаемся вниз, – говорит он спокойно.
– Что-что? – переспрашивает его Настя.
– Тревога, – бросает Боря, пристегивая собаку к поводку, – пошли, пошли… потом умоетесь.
Азака. Теперь навсегда это слово запомню. Это что ж, в нас ракету что ли пустили?!
На лестнице столпотворение. Сколько, оказывается, у нас соседей! Многие по-настоящему испуганны, но большинство – злые.
Собаки впервые встретились в подъезде все вместе. Они устраивают бурное знакомство с обнюхиванием, рычанием и лаем. Мальчик с первого этажа испуганно плачет, он боится собак.
– Ой, я только воды возьму, – неожиданно говорит Марик и пытается подняться обратно.
– Стой, – останавливает ее Боря, – давай под лестницу, сейчас начнется!
Бам! Бам-бам!
Словно по грудной клетке бьют доской.
Бам!
Дребезжат стекла. Кто-то присел на корточки, кто-то выругался. Соседский мальчик перестаёт плакать.
Бам. Бам. Бам.
Вот сейчас совсем близко. Двери в подъезде стеклянные, если ракета упадет во дворе, стекла же в нас полетят!
Бам!
У соседей начинают громко звонить телефоны.
Что это вдруг у всех вместе-то? – удивляюсь я, но тут же понимаю, что это сработали приложения об обстрелах. Я заглядываю через плечо в чей-то телефон, весь экран в красных точках.
Нет… Это не просто ракету пустили. Это десятки, если не сотни ракет. И они летят в нас прямо сейчас.
– Что-то слишком много, – хмурится Боря.
– Война началась, – не отрываясь от телефона, говорит сосед, – они на юге прорвались, в Сдерот зашли…
Я забиваю Сдерот в навигатор, показывает 77 километров.
Израиль такой маленький!
– Север тоже бомбят, – заглядывает в телефон соседка, – вот сволочи!
Настя со спокойным видом сидит на полу, опираясь на стенку. Она погружена в свой телефон, наверное, такая защитная реакция.
Марик
обнимает и успокаивает собаку.– Всё, – говорит Боря, – пошли. Закончилось.
Мы поднимаемся в квартиру, и я выхожу на балкон.
Тишина. По-летнему жарко, напротив дома дерево, усыпанное красными цветами. Словно ничего и не было.
Но нет, было… Завыла скорая помощь и я вздрагиваю.
– В Бен-Гурион не дозвониться, – констатирует Марик и кладет телефон, – не знаю, стоит ли ехать вам или подождать информации.
– В сети пишут, что самолеты не летают, аэропорт закрыт…
– Кто пишет?
– Ну… люди разные…
Марик снова берет телефон.
– Пока нет официальной информации об отмене рейса, действуем так, словно ничего не происходит. Надо ехать в Бен-Гурион.
Раздается звонок, звонит из Нетании наш друг.
– Привет, ну вы как, норм?
– Как сказать, только что бомбили…
– Да уж в курсе, нас тоже. Дочь отправил в Москву? Или отменили рейсы? Сейчас лучше подождать и из дома не выходить.
– Ничего пока не отменили, сейчас поедем. Если сейчас время упустим, потом точно небо закроют.
– Угу. Только вы осторожнее. И двери пока закройте. Ракеты – это не самое плохое… Там ребята с юга пишут, террористы расстреливают людей прямо на улицах. И по квартирам ходят. Вот, видео прислали, в общем, берегите себя.
– Вы тоже.
Я открываю видео. Типичная улица маленького израильского городка. Зелень, цветы, много солнца. С одинаковым успехом, это может быть и Бат-Ям, и Ришон и Петах-Тиква. Шабатнее утро, на улице никого. Хотя нет, кто-то на остановке автобуса… Что это? Это люди! Мертвые люди в окровавленной одежде. Две пожилые женщины, вот еще девушка… Один, два… пять… А вот ещё!
Господи, сколько же их по всей улице лежит! Наверное, стояли на остановке, ждали маршрутку. А эти пытались убежать…
– Настя, ты готова ехать?
– Да, но еще рано, вроде…
– Ничего, поедем пораньше, мне еще заправиться нужно. Если нет, вернемся, останешься пока у нас, но шанс надо использовать.
– Поезжайте, – хладнокровно кивает Марик, – если будет азака, вылезайте из машины и ложитесь на асфальт.
– Голову руками закрывайте, – добавляет Борис, – осколки падают.
Когда мы садимся в машину, где-то вдалеке начинает опять бахать. На улицах никого, так пусто, что становится по-настоящему страшно.
Краем глаза смотрю на Настю. Ноль реакции, сидит в телефоне, по-моему, переписывается с друзьями или листает Инстаграм.
Умничка, не только красавица, но и смелая девочка.
Ну вот как при такой дочери можно бояться?!
Оказывается, очень даже можно.
Я выезжаю на шоссе и включаю радио Гальгалац.
Это армейское радио.
– Суки, такую осень обосрали, – говорю я, просто чтобы не молчать.
Настя отрывается от телефона и кивает.
Неожиданно песня прерывается тревожным рингтоном и в тишине раздаётся: