Пастух для крокодилов

– Стоп!
– усмешка на губах тренера выражала явное одобрение.
– Драться вам еще рано. Иди, Санг, готовься к вечеру.

Гибкий как плеть человек сменил боевую стойку на вольную, поклонился почтительно тренеру, а Богдану кивнул коротко, сощурив без того узкие глаза. Исчез за занавеской столь же быстро, как и возник.

– Я доволен тобой, европеец, у тебя хорошая реакция. Не даешь застать себя врасплох и всегда собран.

– Будешь тут, с вами...
– проворчал телохранитель, ощупывая живот. Ничего, в общем, страшного - мышцы в момент удара были напряжены, а потому спружинили.
– Это что ж, меня тут на каждом шагу такие сюрпризы ждут?!

– Больше нет. Я должен был проверить твои бойцовские качества, а главное - настроить на сегодняшний бой.

– Это как же?

– Тебе ведь больно, европеец? Санг крепко ударил тебя и сделал это с удовольствием. Сегодня ты сможешь наказать его.

– Понятно. Завтра следующий противник меня заранее дубиной по башке стукнет, чтоб я был совсем злой?

– Для начала, ты должен победить Санга. Честно тебе скажу, он слабый боец. На нем ты самоутвердишься, покажешь себя публике, а второй будет покрепче, из тех, кто уже выиграл по несколько боев. После того, как люди узнают тебя и начнут делать ставки, сойдешься с одним из наших чемпионов.

– Ясно. Что еще сегодня в программе?

– Сущие мелочи. Немного акробатики, эффектных выкриков и жестов.

– Да не владею я этим! Объяснял ведь вашему Мэтру!

– Другие тоже не владели. Те, кто занимался спортивными единоборствами и тратил время на красивые стойки, не годится для боев без правил. Здесь нужны такие, как ты, европеец, но с учетом зрительских пожеланий. Будем учиться всему на месте.

Учеба оказалась по-восточному нудной: бесчисленное количество повторений одного и того же, до отупения, до матерков, до тяжести в мышцах. Истины, внушаемые тренером, постепенно переставали фиксироваться, проваливаясь прямиком в подсознание. Тело работало почти "на автомате".

Через пару часов занудства предыдущий имиджмейкер приволок невесть где раздобытое монашеское одеяние.

– Шустро работаете, - оценил Богуславский, примеряя не то плащ, не то длинную рубаху темно серого цвета, из грубой шерстяной ткани.
– А капюшон зачем? Православные монахи не носят, по-моему.

– Это мелочи, - отмахнулся имиджмейкер.
– Капюшон нужен для той самой таинственности, на которую мы с вами сделали ставку. Выходит загадочный человек без лица, делает необычные ритуальные жесты...

– А потом публика видит мою простецкую физиономию и всем становится скучно. Цирк бесплатный, бляха-муха!

Имиджмейкер ушел и занятия продолжились. Час, два, три... сколько потребуется.

* * *

Гладиаторские бои - зрелище древнее, как сам мир. По мере приобщения к цивилизации человечество отказалось стыдливо от многих развлечений, запретило в большинстве стран, публичные казни, а кое-где и вовсе "высшую меру" отменило. Негуманно, знаете ли. Рыцарские турниры сменились спортивными поединками, где все чинно-важно-честно: ниже пояса не бить, упавшего не добивать, сопернику подать руку, признавая его победу. Многим и этого достаточно, но кое-кто жаждет погорячее. Корриду, например, где всё почти как ТОГДА - человек, зверь, кровь и смерть настоящая, неподдельная. Или бой без правил, где сталкиваются просто два человека, зато всерьез.

Богдан, выйдя на арену-татами ощутил себя мерзостно. Будто и не боец вовсе, а зверь дрессированный, обязанный драться ради чужой потехи. "А смотреть с трибуны нравилось?! Сидеть там по-хозяйски, с красивой девкой, наблюдать, как люди друг друга хлещут до полусмерти. Давай теперь, дерзай!"

– ...таинственный и грозный Монах, поклявшийся посвятить свою жизнь борьбе со злом!
– вещал конферансье (или как его там?) тоном восторженно-экстатичным. Публика пока молчала, ни аплодисментами, ни даже свистом не баловала.

"Разогрей их, - вспомнился совет давешнего имиджмейкера, - Стань для них более понятным и запоминающимся".

"Разогревать" можно по-разному: иные ревут, демонстрируя мощь, другие лупят воображаемого противника. Богдан решил действовать чинно, как и надлежит служителю Церкви. Стоя уже на арене, медленно поднял капюшон, лицо сделал каменной маской. Посох длинный, сучковатый протянул, не глядя, кому-то из обслуги, мешкообразное одеяние упало на пол, сам остался в черных, грубой ткани штанах, босиком. Шагнул вперед, крестное знамение вышло по-русски размашистым, начал молитву вслух.

"И слов ведь толком не помню, одно кощунство получается!
– подумал, произнося заключительное "Аминь".
– Паясничаю тут, а эти козлы смотрят!"

Санг оказался уже на арене - его первым выпустили, обойдясь без долгих представлений. Стоит себе расслабленно, узкие глаза сощурены недобро. Богуславский, завершив моления, исполнил набор движений, именуемых в каратэ термином "ката": несколько связок из блоков и ударов, вызубренных за сегодня. Публика оживилась, кто-то свистнул, кто-то хлопнул в ладоши пару раз.

– А вот вам хрен по всей морде, - сказал телохранитель на языке родных осин.
– Поехали, что ли!

Гулко ударил гонг, и противник прыгнул, обрушив град ударов. Кунг-фу, скорее всего, судя по любви бойца к перекатам, кувыркам и иным характерным движениям, но это без разницы, если обучен уклоняться. На прежней работе учили именно этому - не столько нападать, сколько оставаться живым. Потом уже, в телохранительскую бытность Богдан от такой выучки страдал - бодигарду ведь положено клиента телом заслонять. Кое-что новое, в связи с этим, усвоил, но прежние навыки до сих пор живы-здоровы. Удар-блок, удар-уход в сторону, опять удар...

Публика свистела. Со стороны, должно быть, смотрится прискорбно - один нападает, молотя руками-ногами, а другой все пятится, да пятится. И это тот самый, грозный Монах?! Ату его!!! Зрители, как всегда бывает, полностью на стороне активного бойца, орут, болеют, ставки делают бурно. Никто не понял, почему неистовый кунгфуист вдруг споткнулся и упал, раскинув руки. Ничком, без сознания.

Вот теперь настала тишина, почти абсолютная. Богдан в этой тишине присел над телом, пальцы нащупали пульс, для верности. Трижды перекрестясь, подобрал свою хламиду.

– Эй, китаёза, хватит притворяться!
– раздался с трибун недовольный бас.
– Я на тебя триста кулов поставил! Вставай, ублюдок!

Словно по команде, публика враз загомонила, ударил гонг, "конферансье" (или рефери) выбежал на арену (или на татами), осмотрел внимательно Санга. Отсчет не стал и начинать - подойдя к Богдану, поднял его руку в своей. Телохранитель, вместо ответного слова, перекрестился опять смиренно, капюшон вернулся на голову, побрел себе прочь размеренными шагами никуда не спешащего божьего человека.