Пастух Земли

Бхулак, правда, сомневался, что малолетний царь уже способен овладеть своей невестой. Но не сомневался в том, что дитя их родится в назначенную пору — то есть, на закате завтрашнего дня, когда наступало новолетие.

И тут на него сошла непреложная уверенность в том, что он сам должен быть сейчас в храме! Бхулак понятия не имел, откуда он это знает — такие озарения случались у него и раньше, и он давно убедился, что Поводырь отношения к ним не имеет. И ещё он знал, что, если уж это осознание пришло, действовать надлежит именно так, как оно велит.

Он начал проталкиваться сквозь толпу, пытаясь попасть на зады храма. Его фасад был оцеплен воинами, не пускавшими туда беснующийся на площади люд, но позади было темно и тихо. А он знал одну неприметную калитку в задней стене, которой иной раз пользовались младшие жрецы и танцовщицы, чтобы незаметно ускользнуть в город. Она, конечно, был заперта, но Арэдви давно уже показала ему, как её можно отпереть снаружи.

Калитка вела в защищённый глинобитной стеной тенистый сад, где жрецы-духовидцы и прорицатели предавались созерцанию иномирных тайн. Но сейчас тут было темно и пусто, даже гомон толпы с площади доносился, словно рокот отдалённого прибоя. Бхулак бесшумно скользил по узким тропинкам, стараясь скорее проникнуть в здание, как тут на него вновь обрушилось предчувствие — но на сей раз оно буквально кричало о близкой опасности!

Он остановился, словно наткнулся на стену, и попытался понять, в чём дело. Однако не успел: в кустах что-то зашелестело и все его тело оказалось обездвижено прочной сетью. Он дёргался, пытаясь освободиться, но безуспешно. А выскочившие из темноты небольшие юркие фигурки в чёрных одеждах уже схватили его цепкими руками. Сильный удар по голове стал последним, что он ощутил перед тем, как потерять сознание.

Когда он очнулся, вокруг царил полный мрак. Он чувствовал, что глаза его открыты, но не видел ничего. Подавив начинающийся из-за слепоты приступ паники, он попытался двинуться. Безуспешно. Мышцы напрягались, но их, похоже, держали верёвки.

Тьму вдруг разорвал ярчайший свет, и Бхулак понял, что глаза его на месте, но теперь они ослепли уже от неожиданной вспышки. И первое, что он увидел, когда зрение стало возвращаться — уродливая морда злобно оскалившейся обезьяны. Она зашипела ему прямо в лицо, обдав вонючим дыханием, и прянула куда-то в сторону.

Свет, исходивший от факела, отодвинулся и Бхулак смутно разглядел стены длинной комнаты. По всей видимости, он оказался там, куда стремился — во дворце. Лежал на глиняном полу, крепко связанный и прислонённый спиной к стене.

Из сумрака выступила закутанная в роскошные облачения невысокая фигура. Блеснула золотая маска, украшенная самоцветами. Святой человек! А рядом с ним… да, управляющий дворцом Эпшум, по своему всегдашнему обыкновению хищно улыбающийся!

Истина предстала перед Бхулаком во всей своей примитивной безнадёжности — млеххам просто не надо было захватывать Маргуш, они и так уже управляли им!

Но… обезьяна, причём тут она? Он же уже видел её…

— Приветствую тебя, славный тамкар великого царя, — заговорил Эпшум, не скрывая зловещего ехидства. — Как видишь, в нашем благословлённом Матерью Маргуше всё совсем не так, как кажется пришельцам.

— Значит, это ты, а не Хуту-Налаини… — с трудом проговорил Бхулак пересохшим ртом.

— Тайно держу руку Мелуххи? — охотно подхватил вельможа. — Конечно же, я. А бедный простодушный Хуту просто подвернулся в нужный момент и сослужил службу — отвёл от меня подозрительные взгляды назойливых чужеземцев. Он же так ничего и не понял — даже когда я воткнул в него отравленную стрелку, всё пытался что-то мне объяснить, пока не умер.

— Но почему?

— Почему я на стороне млеххов? Потому что они мне больше по сердцу, чем надменные пришельцы из Двуречья, и уж тем более вонючие коневоды из северных степей. Ну и кроме того, Невидимые, как видишь, и так тут при власти, — он с явным почтением указал на безмолвно стоящего поодаль Святого человека. — И ты ещё спрашиваешь, почему?

— Божественный царь, — проговорил Бхулак, обращаясь к Святому. — Разве не видишь ты, что с тобой играют, а страну твою хотят захватить?

Из-под маски раздалось неприятное тонкое хихиканье. С возрастающим изумлением, вытеснившим все остальные чувства, Бхулак наблюдал, как из драгоценных одежд выпросталась маленькая тёмная рука, потянулась к маске и сняла её. Коричневая кожа, клочковатая неопрятная бородка, блестящие круглые карие глаза… Это был тот самый нищий даэвона!

— Я Кимаджи, старшина Невидимых и главный жрец Трёхликого в Маргуше, — проговорил тот высоким голосом со странным акцентом. — Ты искал меня, но не мог найти.

— Но и ты не смог меня убить, — нашёл в себе силы возразить Бхулак.

Но изумление его было велико: всё это странно, удивительно и страшно. При этом Бхулак не сомневался, что сумеет преодолеть вражьи козни и остаться в живых. А пока следовало выиграть время и выяснить как можно больше.

— Это так, — согласился млехх. — Но, как всегда бывает, все свершилось наилучшим образом. Я предполагал, что этой ночью ты проберешься во дворец, и мои слуги ждали тебя. А перед тем, как умереть, ты расскажешь мне все тайны твоего лугаля, все его помыслы о Маргуше и Мелуххе, и выдашь всех твоих людей в этом городе, которые шепчут тебе на ухо тайны.

— Не думай, что ты победил, — бросил Бхулак, лихорадочно стараясь понять, как бы выкрутиться из беды.

Он оценил изящество замысла Невидимых, которые вполне оправдали свою славу изощрённых заговорщиков. Под видом безобидного даэвоны их глава был вхож буквально во все уголки столицы, а найти его под этой личиной не было никакой возможности. А теперь Эпшум, надо думать, возведёт его на трон — истинный облик мальчика-царя мало кто знал, и, надо думать, те из них, кого Эпшум опасался, уже мертвы. Как, видимо, и сам царь…

— Я победил, — убеждённо кивнул Невидимый. — Победила Мелухха — как всегда. У нас нет настоящего войска, но есть богатства, за которые мы можем купить всё. И у нас есть тайное знание, магия, которая побеждает и подчиняет всё. И ещё есть наш разум, данный нам богами и превосходящий разум любых варваров. И потому мы станем господами всех варварских стран, а великая, возлюбленная богами Мелухха под покровом Трёхликого женомужа пребудет вечно — пока мир не поглотит беспредельная бездна адитьи.

Последние его слова Бхулак не расслышал — от отчаянно пытался оказаться в потайной комнате разума, чтобы призвать по помощь Поводыря, решив, что без него он не справится. Но комнаты словно никогда и не было — будто глухая стена отгородила его от небесной машины. Попытавшись ещё несколько раз, Бхулак понял, что на помощь свыше надеяться тщетно.

— Так значит, ты в виде Святого человека сидишь во дворце Марги? — обратился он к млехху. — Но… ведь это невозможно: я видел вчера Святого, а потом сразу же — тебя…