Пастухи призраков

Рома вздрогнул.

– Видишь ли, у Лены своеобразные родственники, не хотел бы я, чтоб кто-то из них увлёк меня в ночную тьму. Помнишь, что творилось за гаражами? Такие звуки я слышал в одной жёсткой японской порнушке про новогодний корпоратив. Не смотрела? Где секретаршу использовали как подставку к ёлке?

Сидевшая на столешнице Вика скрестила ноги. Роме показалось, что игуана на её правом бедре дёрнула спинкой – очень чёрная чешуйчатая игуана на очень белой коже.

***

Адиль не пил. Алкоголь делал его болтливым, что недостойно мужчины, после чего делал его агрессивным, что нехорошо, тем более для человека, много лет занимавшегося вольной борьбой. Ворочаясь на диване в приёмной, он пытался выгнать из памяти воспоминания о том, как сбился с тропинки, увяз и не смог подняться.

Холодно не было, скорей жарко от самогона и долгого барахтанья в снегу. Засыпая, Татьяна смотрела на горящие окна собственной избы и пьяно посмеивалась. Хоть теперь отдохнёт, уработалась, за семерых лямку тянула. Выпростав из снега кукиш, показала избе: «Выкуси!». Бабка Анна тоже вот в снегу померла, ну да чего уж, знать и Татьяне судьба. От избы отделилась тень, подкатила на неслышных лапах, навалилась, сжимая затылок.

Адиль умылся холодной водой из-под крана. Нанялся охранником – значит, ты охранник, и никакие другие дела тебя не касаются. Завтра он скажет это Лидии Валентиновне. Адиль некстати вспомнил свою учительницу русского языка, Татьяну Васильевну. Нет, Николаевну. Татьяна Николаевна, так звали учительницу, да.

***

Ван Юн укоризненно качал головой, напомнив Лене трофейную куклу-болванчика, кокнутую недавно Нюсей.

– Без девочки вам не надо приходить.

– Ты сколько в Москве живёшь? – проворчала Лена. – Стала б я сюда лезть, если б ты выучил по-русски хоть что-то кроме «хозяина нета»!

Содержимое головы норовило растечься, и части тела вслед за ним. Лена чувствовала себя лужей в пакете и изо всех сил старалась не колыхаться. Однако соображала она достаточно, чтобы обратить внимание на произошедшую в китайце перемену: сейчас он выглядел как во время набега на рынок популярного выездного шоу с дубинками и в масках.

– Ты не говорил, что я непременно должна запастись Нюсей для визитов.

– Я не знал, – глазки Ван Юна бегали с проворством, удивлявшим Лену ещё у Николая с Эдиком, когда ведущий маски-шоу задавал скучные вопросы о всяких там документах.

– А теперь знаешь? Может, со мной поделишься?

Китаец переминался с ноги на ногу. Фаната разглядывала его с выражением обычно предшествующим нападению. Как там они это проделывают? Лена припомнила ощущение Нюсиного язычка в голове, слизывающего мысли…

Ван Юн отпрянул. Из Лениного рта, распрямляя кольца, вырвалось нечто вроде змеи и залепило мастеру мазей по лбу. Происшествие настолько потрясло Лену, что она сумела втянуть… это обратно в рот. Многообещающий трюк, неплохо бы в реале повторить.

– Зачем вы так сделали? – грустно спросил Ван Юн, готовый отпрыгнуть при первом же шевелении с Лениной стороны.

– Эм…. Ну, я немного другое имела в виду, извини. Так почему мне нельзя проделывать эту штуку с веками в одиночестве? Если ты про то, что я растворяюсь, то я заметила. Меня всё время должен кто-то ловить?

Ван Юн кивнул.

– Ромку и папу тоже? – спросила Лена бесстрастно.

С фигурой китайца случилось странное: Ван Юн как-то замигал и вылинял, превратясь в каркас зелёных искристых вен со всплесками хаттифнаттов.

– Вань, не переживай ты так! Погоди, неужели ты стал свидетелем очередной битвы папы с вороной, и это тебя морально шокировало?

Китаец промолчал, но видимость восстановил.

– Да ты не пугайся, ничего у него не выйдет, – злорадно ухмыльнулась Лена, – Ясно, почему он на расстановку не явился: боевых шрамов стесняется. Мог бы, конечно, трубку взять хоть раз, детский сад. Ладно, у меня к тебе серьёзное дело, такое серьёзное, что давай, лезь мне в мозги, так быстрей, а я рядом постою – поучусь.

Кошачье прикосновение сняло пенку Лениных воспоминаний, Лена поморщилась. Ван Юн посмотрел на неё вопросительно.

– Мне нужна эта сумка.

– Вам надо захотеть попасть туда, где она лежит, – посоветовал китаец. Таким тоном Лена предлагала Нюсе ещё раз попробовать вынуть мячик из пасти ротвейлера.

– В баню, – машинально поправила Лена. – Слушай, это слишком легко. Анна сама бы сказала, уж она-то знает, как тут всё работает!

– Ничего не знает. И она не ваша прабабушка. Она… – китаец поморщился. – Тень. Вам это не важно. Вы просто идите в дом.

– В баню! – Лена сделала шаг и споткнулась о лавку. Громыхнула, опрокидываясь, кадка с водой, посыпались предметы крестьянского обихода, боле-менее укладывавшиеся в понятия «кадка» и «длинная палка». Последней упала лопата. Лена высказала всё, что думает о происходящем, в нескольких словах (для неё оставалось тайной, каким образом Бабка Страшная из тех же слов составляет многочасовые диалоги, которые сложно запомнить и невозможно забыть).

Ван Юн шевельнул носком кроссовка проржавевшее кольцо, ранее скрытое лавкой, то в ответ сварливо брякнулось о доски пола. Лена дёрнула его, крышка люка подалась неохотно. Лезть в нору не хотелось – вдруг там затаилась кусачая юношеская ипостась прабабки Анны? Под шварканье бабушкиной швабры об линолеум детской библиотеки Лена-второклассница читала: «…Когда зарывают под деревом деньги, в ту же яму почти всегда кладут мертвеца, чтобы он приглядывал за ними». «Господи помилуй!». «Да-да, кладут, – мне говорили об этом не раз».

Бросив свирепый взгляд на Ван Юна, Лена спрыгнула в погреб. Отсутствие источников света не препятствовало зрению, и всё-таки пришлось долго шарить среди хлама, в общих чертах проходившего по категориям «кадушка», «корзина» и «горшок». Обилие пустой тары поражало, только в одном мешке обнаружилось немного зёрен – не пшеничных. Кроме того, на гвозде болталось несколько связок сушёных грибов. Из-за тревожного топтания по полу собачьей тушки на голову сыпалась пакость вроде сухого мха. Под ногами пылал поток, что сглаживало клаустрофобию, но провоцировало страх высоты. Нечто, примерно подходящее под описание «доска с ручкой», огрело Лену по затылку. В этот момент она заметила тряпку, втиснутую между очередной кадушкой и стеной. Мгновенье спустя Лена стояла перед Ван Юном, прижимая к груди кожаную сумку, завёрнутую в рогожу. С отвращением заметив, что скопировала жест Анны, она швырнула суму на лавку, поставленную китайцем в прежнее положение (Ван Юн умудрился привести сени в куда больший порядок, чем был до устроенного Лениной погрома). Фанта оскалила клыки, загудела низко.

– Вы будете смотреть, что внутри? – поинтересовался Ван Юн.

– Угу, типа буду.

Руки вовремя покрылись зелёными резиновыми перчатками (некоторые вещи происходили здесь гораздо проще, чем в привычной среде обитания). Содержание «сумы» не поражало: перевязанные нитками клочья шерсти, кости, клыки, не поддающийся классификации мусор.

Подождали. Ничего не происходило. Наверно, Анна имела в виду настоящую суму. С другой стороны, рыбка у Нюси была настоящей, Ван Юн подтвердил, значит…