Патриарх Тихон. Крестный путь

Отцы пресвитеры вторили архидиакону, и чудилось – гулы жутких подземелий согласно отвечают Небесам.

Все ждали самого страшного: проклятия новой власти. И вот – а-а-на-а-фе-е-ма! В сердцах – побеги надежды на спасение. Как само спасение – ликующие многолетия патриарху Московскому и всея России, единственному русскому столпу, противостоящему безумству всемирной революции.

Власти и на этот раз смолчали. Более того, на Соборе появился епископ Нестор Камчатский, отпущенный большевиками из Таганской тюрьмы.

Владивосток занял японский адмирал Като. Французы и англичане высадили десант в Мурмане, в Архангельске. Комиссаром по военным и морским делам стал Троцкий, палочка-выручалочка большевиков.

Правительство Ленина перебралось в Москву, и большевики принялись очищать новую свою столицу от разбойников. Двадцать шесть особняков, где блаженствовала братва анархистов, перешли к «народу». Не обошлось без стрельбы. Бывший Купеческий клуб брали с боем.

На третий день Пасхи святейший Тихон служил литургию в Марфо-Мариинской обители. Потом был молебен, и патриарх остался отобедать в келии великой княгини Елизаветы Федоровны. Говорили об Иоанне Константиновиче.

– Я вижу в нем чудесного архиерея, – признался Тихон. – Таких чистых, высоких духом людей среди архипастырей не так-то уж и много. Но! Ах, это несчастное «но»! Отцу Иоанну, он ведь диакон, лучше бы всего выехать за пределы России. И поскорее.

Увидел, как напряженно, настороженно смотрит Елизавета Федоровна.

– Я сказал что-то неудобоваримое?

– Мне тоже со всех сторон приходят предложения о немедленном выезде… Особенно германское посольство старается: вы – немка, что вас связывает с Россией? Плечами пожимают. А связывает меня с Россией – судьба и православие. Чашу надо пить до дна. Да и как оставить сестер, обитель? Это же детище мое… Вашему святейшеству тоже бы ведь надо поберечься!

– Пастырь без стада – это пустой дудец в рожок. А за Иоанна Константиновича, простите меня, тревожусь…

– Он себя любит называть Иваном, по-русски… Я думаю, дети Константина Константиновича останутся с Россией до конца, каким бы он ни был, этот конец.

– Господи, ничего ведь другого не остается, как самим – без армий, без ружей – стоять за Россию. Хватит ли нашей жизни увидеть Родину воспрявшей, преображенной!

Уехал Тихон из обители в четыре часа. И тотчас, словно отъезда святейшего ждали за углом, явился комиссар с латышами. Приказал собираться. На сборы дал полчаса.

Разделить судьбу Елизаветы Федоровны решились две сестры: Варвара Яковлева и Екатерина Янышева.

Увезли в Пермь, где ссылка соединила великую княгиню с родственниками. Здесь же томились неизвестностью внук Александра II Сергей Михайлович со своим секретарем Ремезом, великий князь Владимир Палей и три сына Константина Константиновича: Иван, Константин, Игорь.

Вторая сессия Собора закончилась замечательным деянием: к лику святых отцов Русской православной церкви был причислен третий епископ, Иркутский преосвященный Софроний (в миру Стефан Кристаловский). Святитель родился при Петре I, монахом стал при Петре II, при Анне Иоанновне управлял Красногорским монастырем в Полтаве, при Елизавете Петровне – Александре-Невской лаврой и при ней же, пятидесяти лет от роду, в сане епископа занял пустовавшую семь лет Иркутскую кафедру. По делам Божьим ходил в Нерчинск, в Якутск, служил православию и России до самого дня своего преставления 30 марта 1771 года, на второй день Пасхи. Исследование мощей было проведено еще в 1909 году, вышла брошюра с описанием шестидесяти пяти чудес. Сибиряки издавна почитали Софрония своим небесным заступником, и почитание это усилилось, когда в пожаре 1917 года сгорели рака и мощи. Собор принял решение останки святителя положить в ковчежец, память совершать 30 марта. Деяние подписали патриарх и тридцать восемь митрополитов, архиепископов, епископов, бывших на Соборе.

В эти же дни святейший Тихон направил послание архиепископу Астраханскому Митрофану о прославлении святителя Иосифа, убитого в Астрахани Стенькой Разиным. Стеньку Разина большевики объявили своим красным святым, а скульптор Коненков поставил кровавому атаману памятник на Красной площади. Впрочем, недолговечный, деревянный, да ведь и уродливый.

Крестным ходам церковников большевики противопоставили демонстрацию трудящегося народа во славу 1 Мая. Демонстрацию привели туда же, куда стекались крестные ходы, – на Красную площадь. И должно быть, для посрамления безбожников Господь явил Москве чудо. Ветер разорвал алое полотнище, которым большевики прикрыли на Троицких воротах икону святителя Николая, и расстрелянный образ просиял народу.

На собрании Совета московских приходов Тихон сообщил:

– В день празднования перенесения мощей Николая Чудотворца мы приняли решение совершить крестный ход к Никольским воротам.

Участники собрания стали просить святейшего перенести шествие с 9-го на 6-е, на воскресенье.

Председательствующий Самарин поддержал эти предложения:

– В воскресенье рабочие будут свободны, да ведь и священники. В большинстве храмов есть приделы Николая Чудотворца, девятого церковные причты будут служить молебны.

Патриарх согласился, и Москва вновь была потрясена всенародным крестным ходом.

Но ведь и новая власть удивляла живучестью! Большевики раз за разом подавляли восстания казаков, походы генералов. Застрелился Каледин: понял – страну к старому не вернуть. Снарядом мортиры в бою под Екатеринодаром был убит грозный Корнилов. Екатеринодар взять у красных не удалось. Алексеев, опытнейший генерал царя, терпел поражение за поражением. Остатки Добровольческой армии – три-четыре тысячи штыков – осели в Задонье, под командой теперь уже Деникина.

В городах не было хлеба. Большевики и тут не растерялись. Создали продотряды, начали выгребать кулацкие потаенные хранилища, но действовали остервенело, оставляя большие крестьянские семейства не только без семян, но и без горсти муки… А в кулаки красные герои записывали всех работящих мужиков.

Поражали новые декреты властей. Упразднили нотариусов и заодно – Академию художеств.

В пасхальные дни 1918 года официальным знаменем Советской республики стало Красное знамя. Но вот что замечательно. В это же самое время торжество православия из внешнего, государственного, сановного – стало народным.

13 мая, когда ВЦИК и СНК приняли декрет «О предоставлении комиссару продовольствия чрезвычайных полномочий по борьбе с деревенской буржуазией, укрывающей хлебные запасы и спекулирующей ими», святейший Тихон был в Богородске.

Патриарха сопровождали митрополит Владимирский Сергий, архиепископы Кишиневский Анастасий, Коломенский и Можайский Иоасаф, Американский Евдоким, епископы Уральский Тихон, Серпуховской Арсений, Верейский Сильвестр.

Служба шла в Богоявленском соборе и была триумфом настоятеля протоиерея отца Константина Голубева, противораскольнического миссионера, благочинного Богородска и Павловского Посада. Заботами батюшки был устроен этот дивный праздник в крае, известном своей революционностью. Здесь жил трудовой народ, сплоченный фабричными гудками. Производили текстиль, узорчатые платки, шали, парчу, шелка…

Крестные ходы пришли к Богоявленскому собору из восьмидесяти пяти сел! Сто тысяч богомольцев с патриархом впереди – многолюдье для Богородска невиданное и небывалое – двинулись с пением псалмов вокруг города.

На большой площади был устроен молебен.

И все казалось: отныне жизнь не может быть скверной, ибо сатана повержен.

В Петрограде

Выезд в подмосковный Богородск был для Тихона первым в сане патриарха. Теперь его ждал Петроград. Большевики поломались-поломались, но разрешение покинуть Москву дали. Расщедрившись, предоставили отдельное купе. Святейший ехал с келейником и с Розовым. Но железнодорожники воспротивились этакому унижению святейшего, подали отдельный вагон.