Патриарх Тихон. Крестный путь

Елена Успенская, жительница Ярославской губернии, поздравляла с днем ангела. «У нас пока тихо, – писала она, – народ здесь очень хороший, только страшно, если силой будут брать хлеб у крестьян, т. к. добровольно не хотят давать, у нас не хлебный край».

Духовная дочь Мария Кацаурова писала о последствиях ярославского мятежа: «В квартире только стекла выбиты и крыльцо разбито. У Лели от волнения и беспокойства о нас во время пожара на Соборной площади – она в это время была на службе и знала, что вокруг нас горит, – началась было так называемая темная вода. Леля почти ослепла и едва дошла до дому. Сейчас же помазала глаза маслом Толгской Божией Матери, которое ее излечило…»

Князь Иван Мещерский благодарил за фотографию, просил помолиться за своего отца Сергия: «Он, как и многие верные сыны Отечества, ныне подвергается смертельной опасности».

Епископ Рыбинский Корнилий просил перевода на юг. Сообщал: в Ярославле, в Афанасьевском монастыре, увечные воины лежат под открытым небом. В палате есть рояль, но нет крыши, сорвало снарядом. В городе голод. Перенесли две недели обстрела и триумф победителей. Большевики водили преосвященного по площадям, напоказ, издевались, но не убили. В церквах нет певчих, нет просфор, нет вина.

Из Великих Лук писала племянница Анна Великотная: «Отец родной, не оставьте меня при моих тяжелых скорбях. Я слабая и больная жить при такой дороговизне. Да еще и сирот, детей старшего моего сына, приходится воспитывать. И не знаю, что делать и на что жить. За убитого героя сына Кронида я ничего не получаю, обидно и горько, живя при такой скудости… Не откажите в своей помощи, избавьте от голоду и холоду, обогрейте мою наболевшую душу, а Вас Господь не оставит».

И опять из Ярославля от настоятеля Покровского монастыря Серафима: «Пишу эти строки и не знаю, буду ли я жив завтра. Сердце изболелось за поругание веры Христовой – за страдалицу Родину. Был у отца Птоломея, у отца Федора, у благочинного Николая Воскресенского, у матушки игуменьи, тоже страждущей от большевиков. Выступал в храме с обличением социализма». И приписка отца Птоломея: «Посылаю Вам сие письмо, т. к. отец Серафим скрывается. Пришло за ним шестнадцать человек вооруженных. Крестьяне отбили».

Порадовали сообщения из Киева. Борцы за незалежность Украинской церкви на выборах митрополита вели себя как хозяева, но все-таки не взяли верха. Епископа Дмитрия (Вербицкого), викария Киевской епархии, за которого голосовали самостийники, с подавляющим преимуществом победил митрополит Антоний (Храповицкий). Националистам удалось, однако, провести в министры исповеданий сторонника автокефалии, кандидата Киевской духовной академии Лотоцкого. Всеукраинский Собор залихорадило, но гетман Скоропадский поддержал Антония. Представитель патриарха на Соборе митрополит Евлогий (Георгиевский) подвел черту под церковной распрей: «Пал министр – пала и автокефалия». Самостийная Украина сохранила единство с православной Русской церковью.

Письма из Ярославля встревожили Тихона. Получив разрешение властей, он выехал в бывшую свою епархию, надеясь прекратить разгул расстрелов и гонений на духовенство.

Комиссары приняли патриарха почтительно. Охотно участвовали в торжественных обедах и даже снимались с его святейшеством для истории. Но каково было видеть расстрелянный город…

Вернувшись из Ярославля, Тихон призвал ко всеобщему покаянию во дни Успенского поста. Когда-то первые русские патриархи Иов и Гермоген в лютую Смуту тоже благословляли Москву на очистительное покаяние.

В послании святейшего Тихона пробивались гласы отчаяния: «Где же ты, некогда могучий и державный русский православный народ? Неужели ты совсем изжил свою силу?»

Страшно было читать, но сказанное патриархом для утерявших прежнюю жизнь было правдой.

«Неужели Господь навсегда закрыл для тебя источники жизни, погасил твои творческие силы, чтобы посечь тебя, как бесплодную смоковницу?»

Народ молился, а плясунья – кровавая чума – еще только туфельки примеряла. Пляска была впереди.

Дело Локкарта

Тихон вернулся со службы в церкви на подворье умиротворенный и отдохнувший. После больших праздников Спаса, Успения в душе наступили будни, Тихон радовался малолюдью и молитвенному труду. Яков Анисимович приметил в святейшем эту чудесную душевную сосредоточенность и вздыхал, не желая втягивать в деловую суету.

– Федя юродивый был.

– Из Киева?

– Из Одессы, от владыки Платона. – Подал портфель. – Четыре пакета. Святейший, ты хоть пообедай.

– Прости, Яков. Я все-таки просмотрю присланное, нет ли чего весьма срочного.

А срочной была сама жизнь. Ни поработать, ни пообедать не удалось, приехал Шеин.

– В Ленина стреляли… Чекисты рвут и мечут. Идут повальные обыски. Приготовьтесь.

Тихон посмотрел в календарь:

– По-нашему семнадцатое.

– Наконец-то и на них управа сыскалась! – Яков Анисимович перекрестился. – Притихнут небось без Ленина.

– Милый мой! – воскликнул Шеин. – Теперь вся власть у Троцкого. Иудей в квадрате. Уж он-то поизгаляется над Россией.

К приходу незваных гостей готовились впопыхах, но вечер и ночь прошли спокойно.

Утром святейший был на Соборе. В перерыве увидел Нестора Камчатского, спросил смущенно:

– Владыка, как здоровье Антонина (Грановского)? Я за делами, грешник, опять забыл о нем.

– Исчез! Уход в больнице был хороший, поправился. Записку мне от него принесли: «Благодарю. Исчезаю. Не ищите».

– Исчезать он всегда умел, – улыбнулся Тихон. – Значит, действительно здоров.

– Ваше святейшество, к вам. – Шеин подвел двух незнакомых людей.

– Присяжный поверенный Яков Иванович Лисицын, – представился один.

– Корреспондент газеты «Утро России», – сказал другой, щелкнув по-военному каблуками.

– Мы представители Великорусского союза, – переходя на шепот, сообщил присяжный поверенный. – Отстаиваем интересы великороссов. Желательно ваше святейшее благословение усилиям безупречно честных и благородных людей, а мы в свою очередь будем всячески поддерживать деяния Собора.

– Собор должен действовать своей внутренней силой, – сказал Тихон. – В помощи каких-либо организаций нужды нет, а кто хочет служить Церкви, тот должен стать ее членом, и не по случаю особого момента в жизни страны – по убеждению.

– Вы напрасно нам не доверяете! – Присяжный поверенный покраснел, то ли от смущения, то ли от праведного гнева. – Мы организация серьезная.

– Вот я вас и призываю – будьте смиренными прихожанами в храмах, тогда Господь и великороссов милостью не обойдет.

Новый день принес новый страх. Пришли телеграммы из бывшей столицы: убит председатель Петроградской ЧК Моисей Урицкий.

– Дави кровавых клопов! – обрадовался Яков Анисимович.

– Побойся Бога! – укорил келейника Тихон. – Пролитая кровь вопиет… Для евреев кровь есть душа. А Павел писал, обращаясь к своему племени: «Без пролития крови не бывает прощения». Нынешние властители за кровь своих могут взять непомерную цену.