Патриарх Тихон

Один умный писатель по государственным вопросам справедливо сказал, что если необходимо для осуществления известной политической цели пойти на ряд жестокостей, то надо осуществлять их самым энергичным образом и в самый кратчайший срок, ибо длительного применения жестокостей народные массы не вынесут [45] . Это соображение в особенности еще подкрепляется тем, что по международному положению России для нас, по всей вероятности, после Генуи [46] окажется или может оказаться, что жестокие меры против реакционного духовенства будут политически нерациональны, может быть, даже чересчур опасны. Сейчас победа над реакционным духовенством обеспечена нам полностью. Кроме того, главной части наших заграничных противников среди русских эмигрантов за границей, т. е. эсерам и милюковцам, борьба против нас будет затруднена, если мы, именно в данный момент, именно в связи с голодом, проведем с максимальной быстротой и беспощадностью подавление реакционного духовенства.

45

Это даже не иезуитская мораль, а философия полоумного провинциального палача.

46

Международная конференция по экономическим и финансовым вопросам, намеченная в Генуе в апреле 1922 года.

Поэтому я прихожу к безусловному выводу, что мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий. Самую кампанию проведения этого плана я представляю себе следующим образом:

Официально выступить с какими-то ни было мероприятиями должен только тов. Калинин, — никогда и ни в каком случае не должен выступать ни в печати, ни иным образом перед публикой тов. Троцкий.

Посланная уже от имени Политбюро телеграмма о временной приостановке изъятий не должна быть отменена [47] . Она нам выгодна, ибо посеет у противника представление, будто мы колеблемся, будто ему удалось нас запугать (об этой секретной телеграмме, именно потому, что она секретная, противник, конечно, скоро узнает).

В Шую послать одного из самых энергичных, толковых и распорядительных членов ВЦИК или других представителей центральной власти (лучше одного, чем нескольких), причем дать ему словесную инструкцию через одного из членов Политбюро. Эта инструкция должна сводиться к тому, чтобы он в Шуе арестовал как можно больше, не меньше, чем несколько десятков представителей местного духовенства, местного мещанства и местной буржуазии по подозрению в прямом или косвенном участии в деле насильственного сопротивления декрету ВЦИК об изъятии церковных ценностей. Тотчас по окончании этой работы он должен приехать в Москву и лично сделать доклад на полном собрании Политбюро или перед двумя уполномоченными на это членами Политбюро. На основании этого доклада Политбюро даст детальную директиву судебным властям, тоже устную, чтобы процесс против шуйских мятежников, сопротивляющихся помощи голодающим, был поведен с максимальной быстротой и закончился не иначе как расстрелом очень большого числа самых влиятельных и опасных черносотенцев г. Шуи, а по возможности, также и не только этого города, а и Москвы и нескольких других духовных центров.

47

Телеграмма, разосланная на основании решения Политбюро ЦК РКП(б) от 3/16 марта: «Опросив товарищей, имевших отношение к делу изъятия ценностей из церквей, Политбюро пришло к заключению, что дело организации изъятия церковных ценностей еще не подготовлено и требует отсрочки по крайней мере на некоторых местах».

Самого патриарха Тихона, я думаю, целесообразно нам не трогать, хотя он, несомненно, стоит во главе всего этого мятежа рабовладельцев. Относительно него надо дать секретную директиву Госполитупру [48] , чтобы все связи этого деятеля были как можно точнее и подробнее наблюдаемы и вскрываемы, именно в данный момент. Обязать Дзержинского и Уншлихта [49] лично делать об этом доклад в Политбюро еженедельно.

На съезде партии устроить секретное совещание всех или почти всех делегатов по этому вопросу совместно с главными работниками ГПУ, НКЮ и Ревтрибунала. На этом совещании провести секретное решение съезда о том, что изъятие ценностей, в особенности самых богатых лавр, монастырей и церквей, должно быть проведено с беспощадной решительностью, безусловно ни перед чем не останавливаясь и в самый кратчайший срок. Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать.

48

Декретом ВЦИК от 24 января/6 февраля 1922 года ВЧК преобразовано в Государственное политическое управление (ГПУ) при НКВД РСФСР.

49

Иосиф Станиславович Уншлихт — зам. председателя ГПУ.

Для наблюдения за быстрейшим и успешнейшим проведением этих мер назначить тут же на съезде, т. е. на секретном его совещании, специальную комиссию при обязательном участии т. Троцкого и т. Калинина без всякой публикации об этой комиссии с тем, чтобы подчинение ей всех операций было обеспечено и проводилось не от имени комиссии, а в общесоветском и общепартийном порядке. Назначить особо ответственных наилучших работников для проведения этой меры в наиболее богатых лаврах, монастырях и церквах.

Ленин

19. III.22

Прошу т. Молотова постараться разослать это письмо членам Политбюро вкруговую сегодня же (не снимая копий) и просить их вернуть секретарю тотчас по прочтении с краткой заметкой относительно того, согласен ли с основою каждый член Политбюро или письмо возбуждает какие-нибудь разногласия.

Ленин».

Политбюро

«Стоит суровая ровная зима, — помечает в дневнике 9/22 марта 1922 года писатель Корней Чуковский. — Я сижу в пальто, и мне холодно. «Народ» говорит: это оттого, что отнимают церковные ценности».

На очередном заседании Политбюро ЦК РКП(б) 9/22 марта 1922 года полуграмотные диктаторы, теперь вдруг ставшие специалистами во всех науках, ознакомившись накануне со способами уничтожения православия, предложенными в письме Ленина, и очередной порцией тезисов Троцкого, постановили:

«1. Арест Синода и патриарха признать необходимым, но не сейчас, а примерно через 10–15 дней.

2. Данные о Шуе опубликовать, виновных шуйских попов и мирян — Трибуналу в недельный срок (коноводов — расстрелять).

3. В течение этой же недели поставить процесс попов за расхищение церковных ценностей (фактов таких немало).

4. С момента опубликования о Шуе печати взять бешеный ток, дав сводку мятежных поповских попыток в Смоленске, Питере и пр.

5. После этого арестовать Синод.

6. Приступить к изъятию во всей стране, совершенно не занимаясь церквами, не имеющих сколько-нибудь значительных ценностей».

Томная благодать расползалась по вальяжным телам, примыкавшим через посредство шеи к революционным мозгам правителей, для которых слово «расстрелять» являлось сигналом к умиротворенности. Приятно было ощущать себя не только государственными мужами, но и всесильными судьями с правом выносить приговор еще до начала следствия. Все располагало к дальнейшей безмятежной работе: за дверями — охрана, на кремлевских стенах — охрана, по всей стране — охрана, преданная властям благодаря особому, полнокровному пайку, вопрос о повышении которого постоянно фигурирует на заседаниях Политбюро. И ГПУ не забыли, на предыдущем заседании, два дня назад, правопреемнику ВЧК постановили «выделить 100 тысяч рублей золотом на специальные расходы».

Страна вымирала от голода, а Ленин, Троцкий, Сталин, Каменев, Молотов, Калинин со своими подмастерьями разрабатывали план уничтожения обобранной Православной Церкви при помощи откормленных карательных органов.

Московский ревтрибунал

В переполненной аудитории Политехнического музея с 13/26 апреля по 24 апреля/7 мая 1922 года заседал Московский революционный трибунал по «делу 54-х». Судили пятьдесят четырех священнослужителей и мирян, оказавших якобы сопротивление при изъятии церковных ценностей из московских храмов. Вернее, не судили, а только делали вид, что судят, так как приговор подсудимым вынесло, не дожидаясь конца процесса, 21 апреля/4 мая Политбюро: «Применить к попам высшую меру наказания».

Допрашивают окруженного латышскими стрелками патриаршего эконома архимандрита Макария, вся вина которого заключалась в том, что он обругал членов «комиссии по изъятию» и, разоблачившись, ушел из храма, не желая смотреть, как безбожники оскверняют алтарь.

— Ваши политические убеждения? — сонно спрашивает председатель Бек.

— Я по убеждению монархист, — в простоте отвечает богатырского сложения добродушный архимандрит.

— К партии монархистов принадлежите?

— Я беспартийный — служитель престола.

— Как же вы — монархист, когда монарха нет? Ведь апостол Павел говорит: повинуйся существующей власти.

— Я и повинуюсь: живу смирно, как все смертные, власти не касаюсь.

— Где вы служите?

— Был штатным священником Первой Донской казачьей бригады. Теперь служу в домовой церкви Патриаршего подворья.

— Это вы там оскорбили комиссию?

— Да, я назвал их грабителями и насильниками. Я служитель престола, и мне очень тяжело, когда отбирают священные предметы.

Из-за этого допроса отца Макария, как «подтвердившего свою непримиримость на суде», вместе с еще четырьмя священнослужителями расстреляли во второй половине мая, о чем поспешили уведомить богобоязненный русский народ. Но ошиблись Ленин с Троцким, надеявшиеся, что подобные процессы и оголтелая клевета на подсудимых в прессе принесут им желанную победу над православием и «князьями Церкви». Верные слуги — чекисты доносили своим кремлевским хозяевам: