Патриарх Тихон

«Говорят, что в храме Христа Спасителя в самое Рождество, отпразднованное там по новому стилю, было не более трехсот человек [97] , а вот я был на престольном празднике в храме Василия Кесарийского на Тверской, где служил всенощную патриарх (1 ян. ст. ст. память св. Василия), так там было не менее 5000 человек, да столько же не вошло в храм за переполнением его. И что примечательно: трещал морозище, градусов 16, а ведь не все же 10000 живут поблизости от храма. Многие, значит, пришли или приехали издалека. Теперь попусту не разъездишься».

97

Храм Христа Спасителя после ареста патриарха был передан обновленцам.

…И потекли епископы и священники, изменившие в тяжелую годину своему пастырю, в скромную патриаршую келию. Святейший Тихон не оттолкнул кающихся, но и не прощал всех гуртом. Он заставлял вчерашних обновленцев перед лицом прихода каяться всенародно. Потом церковь освящалась кем-нибудь из архиереев и считалась отторгнутой от «Живой церкви».

…Лишенный моментом покаяния и архиерейской мантии, и клобука, и панагии, и креста, стоит на амвоне митрополит Владимирский и Шуйский Сергий, выдающийся богослов и канонист, по примеру которого сотни епископов и священников признали обновленцев. Низко кланяется Святейшему Тихону; в сознании своего уничижения и признанной вины приносит дрожащим от волнения голосом покаяние. Он припадает до пола и в сопровождении патриарших иподиаконов и архидиаконов сходит с солеи. Снова земной поклон. Постепенно ему вручаются из рук Святейшего панагия с крестом, белый клобук, мантия и посох. Патриарх, смотревший до сих пор на митрополита со строгой скорбью, улыбнулся, с ласковой шутливостью взял раскаявшегося владыку за бороду и, покачав головой, сказал: «И ты, старый, от меня откололся». Тут оба старика не выдержали, заплакали и обнялись. Прерванное чином покаяния чтение часов возобновилось. Митрополит Сергий соучаствует в сослужении с патриархом Тихоном за Божественной литургией.

При патриаршем служении в церкви Иоанна Предтечи, что на Земляном Валу, всенародное покаяние принес обновленческий митрополит Серафим (Мещериков). Он рассказал московским богомольцам о своем грехе:

— В настоящий момент я, бывший архиепископ Серафим, всенародно каюсь в церковно-дисциплинарных преступлениях, которые заключались в следующем. Май 1922 года навсегда останется в памяти современников и, несомненно, явится в истории Русской Церкви исключительной датой. Когда до нас, провинциальных архиереев, докатилась печальная весть о взятии главы Церкви патриарха, то мы растерялиcь и сразу почувствовали, что на Церковь нашу надвигается великая беда. Действительно, вскоре на Троицком подворье, где имел пребывание патриарх, появилось незаконно заменившее его ВЦУ — этот корень церковного зла наших дней. 16 июня 1922 года [98] я вместе с бывшим Владимирским, а ныне, после всенародного покаяния перед патриархом, Нижегородским митрополитом Сергием (бывшим Финляндским) и бывшим Нижегородским архиепископом Евдокимом подписал известное всем из газет и в свое время нашумевшее заявление, в котором открыто признавал пресловутое ВЦУ. Сделал я это, во-первых, в силу тягостных для меня обстоятельств жизни и по независящим от меня причинам и, во-вторых, надеясь таким образом спасти общее положение Церкви, причем мы особенно рассчитывали на Собор, но наши надежды не оправдались. Вместо ожидаемых мира и блага церковного самозваные управители только посеяли раздор и смуту, как бы на руку безбожия, словно они взяли у него подряд на разруху Церкви, а на самом деле только добивались тяжелой ценой церковных разделений стяжать себе славу и поистине прославились…

98

По новому стилю.

Состоя членом обновленческого Синода, я имел возможность близко присмотреться к главным деятелям его и ответственным руководителям так называемого обновленчества и могу потому засвидетельствовать, что почти все эти люди ничтожные и в умственном, и особенно в нравственном отношении.

По самом тщательном рассмотрении всех обстоятельств обновленческого движения в течение более двух лет я с несомненностью убедился, что оно в самой основе своей исполнено лжи и чудовищного обмана. Ввиду этого я ныне всей душой раскаиваюсь в своем участии в обновленчестве и в доказательство искренности своего покаяния снимаю свою подпись под вышеупомянутым заявлением 16 июня и слагаю с себя титул митрополита всея Белоруссии, полученный мной от обновленцев, а также звание члена самочинного Евдокимовского Синода, какой, равно как и нечестивое сборище 1923 года, отрицаю и отметаю. Вторая вина моя перед Православной Церковью — это мои злобные и необдуманные публичные выступления в Москве с докладом против патриарха, в чем я, по долгом тщательном размышлении, также каюсь.

Святейший отец наш! Прости меня, блудного твоего сына, за мое пребывание на стороне обновленческого раскола и прими в молитвенно-каноническое общение…

Архиепископ Серафим в пояс поклонился патриарху.

— Прости меня, многогрешного, за мои недостойные выступления против твоей святыни…

Архиепископ Серафим до земли поклонился патриарху.

— Простите меня, ради Пастыреначальника нашего Христа, и вы, архипастыри и пастыри, и своей всепрощающей любовью согрейте и озарите закат моей жизни…

Архиепископ Серафим до земли поклонился священнослужителям.

— Простите меня и вы, братья и сестры, вы — непоколебимые представители исконного русского благочестия, примите от меня земной поклон за то, что своей стойкой преданностью и верностью Православной Церкви сохранили нам драгоценную жизнь патриарха, и помолитесь обо мне Господу Богу, да укрепит Он Всесильный меня противостоять в дальнейшем всем козням дьявольским и оградит от возможных скорбей, бед и нечестий.

Архиепископ Серафим до земли поклонился народу.

— Бог простит, — ответил народ.

В течение нескольких месяцев по выходе Святейшего из темницы обновленцы потеряли в России большую часть присвоенных себе храмов. В Москве за ними остались только три церкви! Высшее церковное управление упразднилось, его бывших нераскаявшихся главарей народ не пускал в православные храмы, всецело отдавая любовь Святейшему патриарху Тихону и верному ему духовенству.

Созижду Церковь Мою, и врата ада не одолеют ей (Мф. 16, 18).

Что значит тюрьма, да и сама смерть для патриарха, еще в 1891 году принявшего монашество и навсегда отрешившегося от земных утех в угоду Церкви! Нет, собственная судьба владыку Тихона не волновала, в темнице, в терновом венце мученика, умереть было легко и радостно. Тяжелее было выбрать жизнь и терпеливо нести свой крест ради спасения Церкви от гонений и внутреннего раздора.

Тем, кто упрекал патриарха в «соглашательстве с Советской властью», он отвечал: «Пусть погибнет имя мое в истории, только бы Церкви была польза».

Англиканскому епископу Бюри, также просившему разъяснить появление «Заявления в Верховный Суд РСФСР», он напомнил слова апостола Павла: Имею желание разрешиться и быть со Христом, потому что это несравненно лучше; а оставаться во плоти нужнее для вас (Флп. 1, 23–24). И добавил, что лично с радостью принял бы мученическую смерть, но судьба остающейся Православной Церкви лежит на его ответственности.

Российскому же народу не пришлось ничего объяснять, он верно понял жертву, принесенную ради Христа и Его паствы Всероссийским патриархом, и поклонился ему до земли.

Да, патриарх Тихон пытался «приспособиться к Советской власти», за что претерпел поношения как от «левой», так и от «правой» оппозиции в церковной среде. В чем же выражалось его «приспособленчество», кроме заявления, что «отныне я Советской власти не враг» и отказа от политической борьбы?..

Он добился отмены обращения к себе правительственных чиновников, как к «бывшему патриарху», и разрешения вновь беспрепятственно возносить его имя за богослужением. При этом отказался пойти на компромисс с чекистами, требовавшими изменить его титул на «патриарха всего Союза Советских Социалистических Республик». Он многого достиг в подготовке организации и регистрации Синода и епархиальных управлений, без чего немыслима полноценная церковная жизнь. Благодаря его настойчивости многие священнослужители были выпущены из тюрем и возвращены из ссылок, временно прекратились судебные процессы и расстрелы духовенства. Он стал совершать как явные, так и тайные возведения в сан епископа, как бы предчувствуя скорые кровожадные времена, в кои из-за отсутствия живых архиереев могла прерваться преемственность в церковной власти. Он назначил себе преемников, чтобы в случае своей насильственной или естественной смерти не вызвать церковную смуту и блюсти патриарший престол до созыва Поместного Собора. Он благословил деятельность полуконспиративной Духовной академии для обучения будущих священнослужителей. Он, подчинившись недовольству верующих его предполагавшимся примирением с обновленческим протоиереем Красницким, внушил народу мысль о необходимости каждому мирянину принимать деятельное участие в делах Церкви.

Далеко не все начинания удалось ему довести до конца, но, как он сказал в ответ на письмо елизаветинского духовенства, «прошу верить, что я не пойду на соглашения и уступки, которые приведут к потере чистоты и крепости православия». И народ верил своему архипастырю, как и патриарх верил народу. Их «совместный труд» был заметен повсюду, но особенно ярко проявился в деле противодействия попытке государства в приказном порядке внедрить в церковную жизнь гражданский стиль летосчисления.