Патриоты

Клинтон усмехнулся.

— Чем вы намерены заняться? Со слов Андре я знаю, что вы хотели как можно быстрее перебраться в Англию.

— Если вы не возражаете, я задержусь ненадолго — пока не выяснится судьба Джона и не заживет нога.

Клинтон откинулся в кресле, давая тем самым понять, что аудиенция подошла к концу.

— И если я что-то могу для вас сделать, — добавил Джейкоб, поднимаясь, — если могу вам как-то помочь, я сделаю это с величайшим удовольствием…

Клинтон поднялся с кресла и дружески потрепал Джейкоба по плечу.

— Буду иметь вас в виду. Но сейчас для вас главное — выздороветь. Я знаю, вы жили у Андре. Можете пользоваться этим домом.

— Спасибо, сэр, это очень любезно с вашей стороны.

«Но было бы еще любезней сказать мне, где он находится», — подумал Джейкоб. И в ту же секунду сообразил, как выкрутиться из этого затруднительного положения. Он сделал шаг и застонал.

— Я прикажу вас отвезти. Вас доставят прямо к дому.

— Благодарю вас, сэр. Вы очень добры.

«Вот уж воистину добры».

Джейкоб мрачно слонялся по особняку Андре. Ему было не по себе. Молодому человеку казалось, что в дверях вот-вот появится хозяин и полюбопытствует, по какому такому праву он рассматривает его личные вещи. Сомнений быть не могло: этот дом принадлежал человеку творческому. Повсюду — кисти, перья, краски, этюды, наброски. В основном Андре рисовал людей — чаще женщин, модно одетых, красивых. На диване лежала кипа рисунков: портреты солдат, несколько автопортретов (Джейкоб видел Андре у реки Гудзон, на дороге).

Джейкоб перевернул еще один лист, и его сердце бешено забилось. Исав. Впрочем, изображенный на портрете человек больше напоминал его самого. Глаза посажены близко. Эту особенность мало кто замечал — но они с братом о ней знали, потому как потратили немало времени на то, чтобы понять, чем же они отличаются друг от друга.

Джейкоб взял портрет в руки. Он сравнил изображенную на нем табуретку со стоящей у окна. Да, Исав позировал в этой комнате. По телу Джейкоба пробежала дрожь. Все равно, что увидеть привидение. Взглянешь на рисунок — Исав здесь, переведешь глаза на табуретку — его нет. Трудно поверить: всего несколько дней назад Исав сидел на этой табуретке и позировал Андре. Судя по рисунку, тот работал, сидя на диване. Друзья вместе проводят день. А сейчас они оба мертвы. Повешены.

Глаза Исава впились в глаза Джейкоба — казалось, брат знал, кто хозяйничает в эту минуту в доме Андре. Эти глаза обвиняли Джейкоба в том, что он вторгся в чужое жилище, влез в отношения двух друзей.

Вдруг заныла рана, ноги стали ватными. Молодой человек ухватился за спинку дивана. Рисунок упал на пол изображением вверх; взгляд Исава неотступно преследовал брата. Внезапно Джейкобу пришло на память, как мальчишками они гадали, кто из них умрет первым. День рождения у них один, но день смерти, скорее всего, у каждого будет свой. «Так кто же уйдет первым?»

Джейкоб взглянул в глаза брату, мертвому брату. Теперь они оба знали ответ.

Молодой человек не стал поднимать рисунок. Ему захотелось глотнуть свежего воздуха, уйти из этого проклятого дома хоть на время. Джейкоб похромал к выходу. И тут мелькнуло что-то знакомое. На книжной полке. Он подошел ближе. Фамильная Библия Морганов. В эту самую минуту Джейкоб вновь воспрянул духом, нашел себе оправдание. Теперь у него есть еще одна цель.

Первая — раздобыть у англичан необходимую информацию. Вторая — вернуть домой Библию.

Джейкоб раскрыл книгу и быстро просмотрел список имен на титульном листе. Первым стояло имя Эндрю Моргана, последним — Джареда Моргана. Джейкоб вспомнил, как они с Исавом до хрипоты спорили о том, кто из них будет хранителем Библии. Словно ставя точку в этом споре, молодой человек захлопнул книгу. Больше говорить не о чем — у Джареда остался один сын.

Стояла первая декада октября, и холодный воздух уже слегка обжигал кожу. Джейкоб, чуть прихрамывая, брел к деловому району города; его путь пролегал мимо бесчисленных магазинчиков и питейных заведений. Нью-Йорк был городом многолюдным — этим он мало отличался от Бостона или Филадельфии. Впрочем, каждый из этих городов обладал неповторимым лицом.

— Исав!

Джейкоб рывком обернулся и угодил в объятиях красивой белокурой женщины. Незнакомка быстро поцеловала его в губы, в щеку, прижала к себе так сильно, что он испугался за свои ребра. И так же неожиданно она отстранилась от него.

— Да что же я делаю! Просто бесстыжая! — кокетливо проворковала белокурая красавица, оправляя на себе платье. — Прости меня, ради Бога, просто, приметив тебя, я не могла сдержаться! В Нью-Йорке только и говорят, что о вас с Андре! Мы, конечно, знаем, что с ним происходит, но о тебе почти ничего не было слышно. А потом поползли слухи о твоем побеге… Исав, я так рада… так рада… Вот только жаль Джона… Это ужасно. Но они же не посмеют его казнить? Я и думать иначе не хочу. С таким человеком, как майор Андре, даже американцы не осмелятся поступить дурно. Ой, Исав, какая же я болтушка, трещу, словно сорока… А ты хромаешь. Как это случилось? Очень болит?

Женщина наконец замолчала и отбросила с глаз белокурую прядь волос. Своей возбужденной болтовней она напомнила ему юную Мерси. Это его удивило. «Неужели Исав нашел в Нью-Йорке копию моей жены?»

— Ну, ты так и будешь молчать? — сказала она, капризно надув губки.

Джейкоб робко покосился на нее.

— Рад тебя видеть.

— И это все?

— Нет, конечно. Просто… — он выразительно посмотрел на свою раненую ногу. — Я еще не оправился от этого кошмара.

Открыть рот она не успела: к ним приблизилась хорошо одетая пожилая пара. Дама взяла незнакомку за руку.

— Абигайль, — вскрикнула она, — ваша выставка… это просто… невозможно выразить словами! Невероятно! — Она повернулась к мужу. — Хорас, ты согласен?

— Да, дорогая, невероятно!

— Благодарю вас. Вы очень добры, — улыбнулась Абигайль.

— И так реалистично! — продолжила женщина. — Я знаю графа Чатама лично [65] — видите ли, наши семьи дружат с елизаветинских времен — и я поверила, что это он! Он сам, собственной персоной! А ты, Хорас?

65

Речь идет об Уильяме Питте (1708–1778), премьер-министре Великобритании в 1766–1768 гг. и министре иностранных дел в 1756–1761 гг. Был сторонником колониальной экспансии. В 1766 г. Питт стал графом Чатамом и вошел в палату лордов.

— Прямо как живой.

Женщина нахмурилась, посчитав, что ее муж недостаточно эмоционален. Затем вновь разразилась потоком восторженных слов:

— Это великолепно! И надо же, вы делаете все это из воска! Удивительно!

— Удиви… — Встретив сердитый взгляд жены, Хорас прикусил язык.

— Благодарю вас, — еще раз повторила Абигайль. — Мне нравится работать с этим материалом.

— Восхитительно, просто восхитительно!

Пожилая пара раскланялась и покинула Абигайль и Джейкоба. Молодой человек улыбался, отчасти от удивления, но в основном оттого, что эта супружеская чета, сама того не ведая, оказала ему неоценимую услугу. Итак, он выяснил, что незнакомку зовут Абигайль, что она делает восковые фигуры и… что он встретил своего нью-йоркского агента.