Паутина из шрамов

Я не открывал дверь.

— Нет, ты не понимаешь, отзывался я. — Я чувствую себя ужасно. Мне нужно поспать. Я позвоню тебе позже и мы пойдем вечером.

— Нет, нет! Машина уже стоит внизу, — сказал Дэйв. — Я уже позвонил в «Эксодус». Кровать в центре уже ждет тебя. Открой дверь.

Я открыл дверь. В тот момент я не мог больше спорить или драться. Я был растерян, покориться и вернуться в клинику — это был единственный способ утихомирить людей, которые несчастливы из-за моего поведения. Итак, я вернулся.

К апрелю 1995 года реабилитационные центры развились в совершенно другие организации по сравнению с моим первым пребыванием там в 1988 году. Лечение в клинике стало обычным делом. Среди клиник «Эксодус» была наиболее популярна по двум причинам. Это было место, которое Курт Кобейн покинул незадолго до смерти. Курт перелез через четырехфутовый забор, чтобы убежать, хотя все, что ему нужно было сделать, это выйти через парадную дверь. Они не имели права держать тебя в клинике против воли, но я думаю, что если ты не захочешь никого видеть, ты просто убежишь.

«Эксодус» была также известна своим доктором, который был там главным. Такие парни, как он, стремятся узнать, как наркотики влияют на тело, но для меня вся эта информация ничего не стоила. Пока наркозависимый ширяется, он сумасшедший. В моменты, когда он не на игле и начинает выполнять программу, ему становится лучше. Это самая элементарная схема, но они пытаются усложнить ее психиатрическим жаргоном и детоксологией. Стоит только забрать наркомана с улицы, дать ему жилье, поставить на ноги, и ему станет лучше. Я убедился в этом на примере тысяч наркозависимых, с которыми я пересекался и которые хотели вылечится. И не важно, каким замечательным был их врач.

«Эксодус» был частью большей клиники «Марина дель рей». Клиника не была связана с тюремной программой, поэтому здесь не было тех, кто выбрали реабилитацию вместо тюрьмы. Она была роскошнее, чем «Секция 36», но не такой роскошной, как «Обещания», клиника в Малибу, на фоне которой «Четыре Сезона» выглядела как «Холидей Инн». Но опять же, место не имеет значения. Ты или собираешься работать и решить свою проблему или нет. Тебе не нужна «Обещания»; ты можешь завязать в Армии Спасения на деревянных нарах. Я встречал людей, которым это удалось в обоих случаях, и встречал тех. кому это вообще не удалось.

Пребывание там стало для меня чудесным опытом. Я подружился с 10 самыми нетипичными людьми в моей жизни. Это была причудливая старушка из какого-то города на севере, бразильский доктор, и парень на таблетках из Техаса. Моим первым соседом по комнате был гомик из самого сердца Америки, из Кентукки или Миссури, или еще откуда-то. Это была классическая история, молодой непонимающий ребенок, воспитанный в футбольном городке на Западе, не получил того мужского начала, вокруг которого вертелся целый мир, так его семья не признавала, отдалилась от него. Он переехал в Голливуд, нашел своих собратьев, а также мир алкоголя и наркотиков, и пошел по нисходящей спирали. Он был так накачан викодином, что размельчал его и посыпал им кашу на завтрак.

Он ушел, и следующим моим соседом стал черный анестезиолог из Иглвуда, который воспитывался в высокоуважаемой семье. Став доктором, он дал семье повод для гордости, но потом оказалось, что он многие годы злоупотреблял лучшими наркотическими медикаментами. Итак, он пришел, как и все мы, на 30 дней. Вы можете подумать, что он хранил в секрете то, что разочаровал свою семью. Через пару месяцев после клиники мне позвонили. У него случился рецидив, он не мог выносить агонию и стыд перед семьей, поэтому он заперся в туалете госпиталя, в котором работал, и выбрал наиболее тяжелые наркотики для передозировки. Некоторые из «Эксодуса» ходили на его похороны и это было впечатляюще. У него была большая семья, и один из его братьев был проповедником. На похоронах все плакали навзрыд, включая друзей по клинике, которые стояли в заднем ряду.

Удивительное общество образовалось здесь, и я стал другом каждому из них. Ты осознаешь возможность своей кончины через жизни других людей. Ты делаешь те же вещи, что и они, но не можешь увидеть это в себе. Однако, ты начинаешь понимать все эти трагедии и чудеса через других людей. Такие ситуации открывают глаза и сердце. Ты находишься в этом чертовом госпитале «Марина дель рей», спишь в маленькой кровати, делишь свою комнату с другим, и тебе приходится идти в кафетерий, чтобы позавтракать. Ты просто вынужден думать: «Что я сделал не так? У меня была цель и мне было хорошо, но сейчас я здесь вместе с другими сумасшедшими людьми, медсестрами и докторами, и коменданты говорят мне, что делать и куда идти, и у меня сегодня отчет для группы. Надо же, я думал, что стою большего».

Пока я был в клинике, у меня проводились групповые собрания с семьей и друзьями, и Фли был там. Проходя круг, консультант повернулся к Фли и сказал

— Фли, расскажи нам, как ты чувствуешь себя, когда Энтони где-то принимает наркотики, и ты даже представления не имеешь, где он и собирается ли вернуться.

Я ожидал, что Фли скажет: «Этот засранец меня задолбал. Мы должны были репетировать и писать. Я ждал его 12 часов, но этот ублюдок не появился. Я уже совершенно готов заняться чем-нибудь другим». Вместо этого Фли начал всхлипывать, что уменьшило мою недоверчивость. Он сказал:

— Я боюсь, он умрет прямо у меня на руках. Я не хочу, чтобы он умирал, но продолжаю думать об этом.

Я никогда не представлял, что он может испытывать такие чувства.

Лечение в «Эксодусе» до сих пор занимает основную часть в моей жизни. За те пять с половиной лет, что я не принимал наркотики, я ни разу не молился и не медитировал. Я не понимал, что это поможет установить контакт с силами, которые надо мной. Кто-то из работников «Эксодуса» посоветовал мне начинать каждый день с молитвы. Теперь для всех, кто пытается вылечиться, это отправная точка. Я никогда не думал, что это то, чем стоит заняться. Но однажды утром я посмотрел в зеркало и подумал «Ты тратишь свою жизнь здесь, так может тебе стоит воспользоваться советом того, у кого все в жизни хорошо?

Я стал молиться каждое утро. Однажды я открыл свои мысли для высшей силы и никогда с этим не боролся. И куда бы я не пошел, я везде чувствовал и видел присутствие творческого начала во вселенной, любящей силы в природе, в людях, везде. Годами мои молитвы и размышления набирали силу и стали важной составляющей моего выздоровления в повседневной жизни.

Я провел там 30 дней, даже не думая о том, чтобы уйти. Я смирился с тем, что нахожусь там, чтобы сделать работу и вернуться в строй. В первые несколько дней они дают тебе медикаменты сверх меры, чтобы избавить организм от токсинов. Они дают дервокет и колондин, чтобы снизить кровяное давление. Если ты видишь парня, шаркающего по коридору в халате и шлепанцах, значит этот чувак все еще проходит детоксикацию. Первые дни без наркотиков невыносимы: по телу бегают мурашки, и ты уже готов свихнуться без дозы. Но затем ты преодолеваешь эти ощущения и тебе становиться лучше. Они кормят тебя на протяжении всего дня, ты должен тренироваться и ходить на собрания. Они держат тебя в полной занятости.

Пока я там находился, Джейми приходила навещать меня. Боб Тиммонс привез Криса Фарли увидеться со мной, это было круто, чувствовать его поддержку. Ким Джонс привезла двух своих прекрасных сыновей повидаться со мной. Мне было позволено пользоваться бумбоксом, и я раз за разом прослушивал первый альбом Elastica. Я прошел 30-дневную программу, вернулся и воссоединился с миром. Слава Богу, что я был в строю, когда отец Джейми покинул его. Он умер в июне, и у меня была возможность поехать в Пенсильванию и быть с Джейми и ее семьей на протяжении этого сложного периода.