Паутина из шрамов

Возможно, я причинил себе достаточно вреда, чтобы быть не в состоянии любить ее. И этот голос был настолько ясен для меня, что игнорировать его означало бы заблаговременно обманывать чувства. Я знал, что мне придется совершить самый нежелательный поступок. Для меня было намного легче поддерживать пустые отношения, чем сказать кому-либо «Я ухожу». Короче говоря, я ужасно этого боялся. Я не мог сказать «Я больше не хочу быть с тобой». Я бы предпочел причинять боль себе, что и составляло часть моего жизненного цикла.

Я сказал Джейми, но она не восприняла это. Она сказала, что планировала выйти за меня замуж и родить детей, что было самым печальным моментом за время нашей дискуссии. Я вернулся в Лос-Анджелес, и она ушла. Было много плача и крика, но она упаковала свои вещи и ушла.

Я причинил много боли тем, о ком действительно заботился, и это послужило прекрасной эмоциональной мотивировкой, чтобы переключиться на другие увлечения. Это началось в пятницу днем. Я ехал на мотоцикле к Линди на деловую встречу группы. По пути туда я остановился в центре и заполнил свои карманы наркотиками. Затем Фли, Линди и я провели нашу встречу, я удалился из дома Линди, проехал несколько кварталов и забил косячок прямо на улице. Так я проездил два или три дня, куря крэк и одновременно заправляясь героином, и неожиданно попал в новые неприятности.

Я рассудил, что у меня будут большие проблемы, если я останусь в Лос-Анджелесе, поэтому взял «Желтые Страницы» и связался с «Аэромехико». Я нашел славный отель в Кабо-Сан-Лукас, красивое место где я и Фли работали над песнями несколькими годами раньше. Я был так накачан, что представлял опасность для самого себя, выцарапывая дыры на своем теле, и конечно я ни от кого не мог скрыть свое состояние, поэтому нанял такси, чтобы добраться до аэропорта. Я сохранил горстку порошка, который я собирался взять с собой. Не проблема в том, чтобы подняться с этим на борт, но я боялся мексиканской таможни, поэтому решил спрятать дозы в кассетном отделении моего бумбокса.

Когда я приземлился в Мехико, все еще был под кайфом. В аэропорте была установлена таможенная система, по которой ты становишся на линию, нажимаешь кнопку, и получаешь либо зеленый, либо красный свет. Если загорается зеленый, ты спокойно идешь домой. Конечно же, вышел красный. Я подошел к столу, парни с таможни смотрели на меня с большим подозрением. Он обыскал мою сумку, карманы и затем сказал:

— Позволь осмотреть твое стерео.

Мое сердце быстро забилось. Мне совсем не хотелось быть арестованным за провоз героина в Мексику. Он заглянул в отделение для батереек, которое считалось тайником, затем он попытался включить стерео. Он нажимал на все кнопки, он уже почти добрался до кнопки «eject», когда повернулся ко мне и сказал

— Включи его.

Я переключил на CD, нажал «play» и заиграли The Jackson 5 Greatest Hits. Он пропустил меня

Я забронировал комнату в «Вестин», современном отеле, который был отделан в духе мексиканской постройки из красной глины. Я расположился на кровати, вколол последний героин, а затем, укутавшись, заказывал обслуживание в номер, смотрел спутниковое телевидение, чувствуя себя одиноким, разбитым и раскаявшимся. Я все-таки смог заставить себя спуститься вниз и искупаться в океане, после того как три дня лежал в кровати, ел и пытался снова стать человеком. Я должен был окрестить свою душу. Я спустился к бассейну и попытался поплавать, но я постоянно наталкивался на людей, которые хотели поговорить со мной, но я совсем не был к этому готов. Во время этого путешествия я подружился с пеликаном, который повредил крыло о сеть рыбака. Он стал талисманом бассейна. Я сидел там и кормил его, разговаривая с ним. Мы были двумя созданиями, пытающимися излечить свои раны. Я даже пытался написать песню об этом пеликане.

В какой-то момент, я предпринял глупую и ошибочную попытку позвонить Джейми, хотя в сердцах знал, что наши отношения закончились. Но она все еще оставалась моим лучшим другом и катализатором моей жизни. «Я здесь, я одинок, я болен и я устал, мне больно и я разбит, и я в отчаянии. Ты хочешь приехать?» Она прилетела на следующий день, и мы провели несколько славных дней вместе, оставаясь в кровати и разговаривая.

Кабо стал местом моего излечения. Я оставался «чистым» несколько дней, срывался, проваливал все дело, затем возвращался, регистрировался в той же комнате, и начинал все сначала, что является одним из лучших определений сумасшествия — делать одно и то же снова и снова и ожидать, что результат будет другим. Мексика — это лучшее место для усталости. Я действительно считал себя удачливым, имея возможность приехать туда и лежать под голубым небом.

В начале февраля 1996 года мы начали трехступенчатый двухмесячный тур по Штатам. Мы собирались открыть тур в «Колизее Нассау» на Лонг-Айленде, но в день, когда мы приехали, в Нью-Йорке разразилась невообразимая буря, и город лежал под снегом. Метро и такси не работали, поэтому Фли и я пошли пешком из нашего отеля до нижнего Ист-Сайда, чтобы поесть в «Кухне Анджелики», восхитительном вегетарианском ресторане. Позже в этот же день я встретил Гая О в «Спай Бар» в Сохо. Там было полно девушек, но большинство из них были слишком по-ньюйоркски ошеломительными и трудными в общении. Затем мы увидели немного подвыпившую девушку, одетую в ярко-красное платье, дополненное причудливым полосатым ремнем в стиле 80-х. Она стояла, погруженная в свои мысли, около пианино, изображая откровенную пантомиму на песню Бьорк. Я подумал, что для этого требуется слишком много наглости, поэтому подошел и представился. Ее звали Кристина, она была моделью родом из Айдахо, проживающей в Нью-Йорке. У нее были волосы натурального оранжево-красного цвета, изумительно привлекательная белая кожа и огромная грудь, слишком большая и пышная для топ-модели.

Я пригласил ее на концерт, и она спросила, может ли она взять с собой свою соседку, которая, как оказалось, была большой фанаткой Oasis. Это было время, когда Oasis были самой популярной группой, проникающей в каждый уголок Америки. Я намеренно проигнорировал этот феномен, но по пути в Колизей все, о чем могла говорить соседка Кристины это об Oasis, о том брате и об этом брате. Мы пробрались сквозь снег к Колизею, и я вздохнул с облегчением, когда увидел, что зал полон понимающей публикой.

Той ночью я начал встречаться с Кристиной, что было хорошим знаком, так как прошло уже немало времени с тех пор, как я чувствовал подобную связь с кем-либо. Я не был в нее влюблен, но она была милой девушкой, и мы определенно были сексуально совместимы. Я не знаю, был ли это ее запах или ее энергия, но когда мы оказывались в постели, я чувствовал себя рядом с ней обкуренным вампиром.

Ранее в том туре я упал со сцены. Мы играли новые песни с «One Hot Minute», которые не занимали много концертного времени, я уже исполнил половину моего танца с закрытыми глазами, когда я споткнулся об один из мониторов. Я упал со сцены, пролетел 8 футов, ударился головой о цементный пол и потерял сознание. Когда я пришел в себя, я был благодарен, что я в сознании, но моя голова была наименьшей проблемой. Перед тем как я споткнулся, моя нога запуталась в микрофоном шнуре, и при падении шнур повел себя как петля и оторвал икроножную мышцу от кости. Поднимаясь наверх, я думал, что смогу справиться с ранением головы, но когда я поднялся на сцену, моя нога не работала. Я закончил концерт на одной ноге и обратился в больницу. Голова получила несколько швов, но нога стала черно-голобо-зеленой и дико непропорциональной. Они «обули» меня в ногу из гипса с большим количеством ремешков. Мне пришлось выступать остаток тура с этой ногой, что было совсем не смешно.

После второй части тура у нас был двухнедельный перерыв. Перед туром Шерри Роджерс переехалa в Сан-Франциско и завязала отношения с Луисом Матье, который переехал из Лос-Анджелеса к ней. Я часто приезжал к ним, мы ходили на встречи и наведывались в салоны татуировки. Я сблизился с Луи. Он был наполовину мексиканцем, наполовину евреем и стопроцентным психопатом. Он был сумасшедшим внутри, но спокойным снаружи. Он начал работать у нас, отвечая на звонки в Blood Sugar доме, затем мы взяли его с собой в тур как барабанного техника, по существу, мы придумывали для него работу, потому что он нам очень нравился.

В старших классах Луи был дилером конопли, затем подсел на героин. Он годами впустую сражался с наркотиками, но к тому моменту он был чист уже много лет. Луи был добрым, щедрым, он мог пожертвовать своими интересами, чтобы помочь, доходя до того, что он становился как бы оборонительной машиной для помощи, чтобы ему не пришлось сталкиваться со своей жизнью. Но он был хорошим другом в дороге, мы делили трезвость и любовь к музыке.

И только в последнюю очередь Луи был активным человеком. Когда у группы был двухнедельный перерыв, я решил поспособствовать тому, чтобы Луи и Шерри поехали со мной на Гаваи, что они не могли себе тогда позволить. Шерри была любительницей приключений, но Луи согласился неохотно. Мы арендовали дом на солнечной стороне Мауи. Каждый день я и Шерри гуляли перед домом, занимались дайвингом, плавали милю туда и обратно. Луи тем временем сидел на пляже, курил, пил кофе, разгадывал кроссворды, отвергая красоту природы, которая его окружала.