Паутина

Пожав плечами, она направилась к двери. Я пошла следом.

— Так оно, полагаю, и будет, — сказала я. — Учитывая ее новое имя и биографию.

— Лично я была против. Не потому, что для нее это слишком хорошо, совсем наоборот — потому что в таком случае она обречена всегда быть кем-то другим. Ей придется остаток свой жизни прожить в маске. Печально, что ни говори. Мне кажется, она всегда, даже в школе, скрывала свои истинные чувства. Оглядываясь назад, я думаю, что никто из нас по-настоящему ее так и не понял.

Пройдя по узкой и душной, забитой вещами прихожей, мы остановились перед дверью; рука Аннет потянулась к дверной ручке.

— Эленор точно поняла, — негромко произнесла я. — По крайней мере, в самом конце.

— Да, да… бедная Эленор. — Она на глазах постарела и сникла, будто под грузом вины. — А как легко и просто позабыть о ней, верно? Ребекка всегда была для всех намного более интересной.

15

Поездка из Борнмута домой прошла как на автопилоте. Не иначе как по привычке я соблюдала правила движения и повиновалась дорожным знакам, но пейзаж за окнами просто не видела. Ребекка в описании мисс Уотсон не имела ничего общего ни с малолетним монстром из «Дейли мейл», ни с типовым портретом ученицы начальной школы, тщательно составленным директрисой. Ничто в образе Ребекки, который я постепенно для себя создавала, не вписывалось в стереотип: заботливая, одинокая, порочная, властная, вежливая, безжалостная и чистой воды дьявол.Новые подробности и откровения сделали ее еще более загадочной, чем прежде.

Я спрашивала себя, что я подумала бы, окажись в 1969 году в школе Св. Антония непосредственным свидетелем всех событий. Понравилась бы мне Ребекка? А Эленор — понравилась бы? Снимок, который дала мне Аннет, лежал на пассажирском сиденье, и я время от времени искоса поглядывала на него. Всю дорогу я пыталась представить, как развивалось в реальном времени то, что в долю секунды запечатлела для истории эта фотография. После отрывистого возгласа фотографа: «Готово! Всем спасибо!» — ровные ряды вмиг рассыпаются, подружки снова собираются в группки, хихикают, направляясь к школе. Интересно, возвращались ли Эленор и Ребекка вместе? Что за отношения связывали их к тому времени? Может, в тот ясный день Эленор впервые испугалась назойливости Ребекки? Может, Ребекке впервые пришла мысль о том, что месяц спустя она убьет девочку, идущую рядом с ней?

Воспоминание об убитой девочке вызвало чувство вины. Как мало она поначалу интересовала меня. Какими точными казались теперь слова, сказанные мисс Уотсон при прощании.

Въехав в Уорхем, я оставила машину недалеко от центра и остаток пути прошла пешком. Жаркое послеполуденное солнце, узкие, заполненные субботним людом улочки. Я встала в хвост короткой очереди в фотоателье. За копией фотографии мисс Уотсон мне предложили зайти утром в понедельник.

Возвращаясь к машине, я вдруг заметила на другой стороне, в переулке, библиотеку. Я прежде не бывала в этой части Уорхема и вот сейчас впервые увидела место, где работает Лиз. В приземистом, похожем на церковь каменном здании обе половины массивной входной двери были открыты настежь. Меня осенило, что неплохо было бы, не теряя времени, найти телефон Агнесс Ог, и я повернула к библиотеке, гадая, увижу ли там свою соседку.

За столом на абонементе темноволосая женщина лет тридцати сосредоточенно что-то читала, но кроме нее в помещении, похоже, никого не было. Золотые солнечные лучи, проникая через высоко расположенные окна, заливали светом старомодные деревянные полки, уставленные пыльными томами. Быстро отыскав телефонную книгу Ланкашира, я присела к столу и перед тем, как открыть, достала из сумки блокнот и ручку.

Три абонента по фамилии Ог, но лишь один проживает в Тисфорде. Я записывала номер в блокнот, когда чья-то тень легла на стол, а над моим плечом раздался голос:

— Привет, Анна. Что ты здесь делаешь?

Интуиция опередила сознание, и мрачное предчувствие подтвердилось — миг спустя я узнала этот бесцветный, тихий, на редкость немузыкальный голос. Я повернулась на стуле: ну так и есть — Хелен, опять в чем-то опрятном и безвкусном, с непроницаемым лицом. Думаю, со стороны могло показаться, что я творю что-то противозаконное, а то с чего бы вдруг заерзала, напряглась. Ну не вызывала у меня симпатии эта особа, само ее присутствие выводило из себя.

— Да вот… Пытаюсь найти номер давней подруги. — Словно ненароком, я прикрыла страницу рукой. У меня не было ни малейшего желания посвящать ее в свое расследование жизни Ребекки Фишер, а Хелен наверняка достаточно хорошо помнит процесс, чтобы сделать соответствующие выводы из одного только названия Тисфорд. — Я думала, Лиз сегодня работает. Она здесь?

Хелен отрицательно покачала головой, не сказав ни слова, но и явно не собираясь оставить меня в покое. Она угнетала одним своим присутствием. Глубокая, пересекающая переносицу морщина делала взгляд ее бледно-голубых глаз напряженно-подозрительным, словно она рассматривала банкноту, сильно смахивающую на фальшивку.

— Ланкашир? — наконец изрекла она, и я запаниковала, сообразив, что она поверх моего плеча заглянула в телефонную книгу и увидела название графства, напечатанное над фамилиями, адресами и номерами телефонов. — Не ближний свет.

Не сумев выдавить даже односложный ответ, я молча кивнула. Вокруг нас, в этой маленькой сонной библиотеке, уставленной по стенам пыльными томами, стояла гробовая тишина. После недолгой паузы Хелен монотонно произнесла:

— Мне пора. До встречи, Анна. Надеюсь, до скорой встречи.

Ее прощание прозвучало скорее угрозой, чем стандартно вежливой репликой. Глядя в спину уходящей Хелен, я облегченно выдохнула. Боже, кому может нравиться эта женщина — или, на худой конец, кому может быть спокойно в ее обществе? Мы встречались с ней трижды, и всякий раз само ее присутствие повергало меня в неописуемое смятение. Номер телефона Агнесс Ог был уже записан, но лишь когда Хелен, пройдя через открытую двустворчатую дверь, исчезла из виду, я поднялась из-за стола, убрала блокнот с ручкой в сумку и вернула телефонную книгу на полку. Миновав дежурную библиотекаршу, я вышла на жаркую улицу и направилась к своей «мазде», чтобы теперь уже ехать прямо домой.

Уже с вершины холма, откуда дорога шла к нашему дому, я увидела, что в проезде нет машины Карла. Дверь из прихожей в кухню оказалась открыта, и посреди кухонного стола белел сложенный пополам листок бумаги. Я развернула записку: несколько строк, по всей видимости впопыхах написанных угловатым, но, в отличие от моего, вполне читаемым почерком Карла. «Анни! Поехал в Уорхем за новой газонокосилкой. Вернусь примерно к трем». Я посмотрела на часы — почти два. Такое ощущение, что он написал записку минут десять назад, не более, и поехал в город по другой дороге, потому мы с ним и не встретились.

Заняться делами до его возвращения? Исключено. Я думала о том, что узнала от мисс Уотсон, старательно вытесняя из памяти Сокса с его раненым глазом. Достав листочек, я уставилась на телефонный номер, который записала Аннет.

«Карл вернется не раньше чем через час, — думала я, набирая номер, — так что времени больше чем достаточно». Мысль неприятная: похоже, я стала таиться от собственного мужа, засекретив весь сбор материалов, так же как встречу с мистером Уиллером и жутким воем в ночи.