Паутина

Биолог кивнул на длинную ящерицу, неподвижно, словно зеленый сфинкс, сидевшую на толстом, торчащем в сторону от ствола, суку гуаякового дерева. Только дико вытаращенные глаза игуаны, как будто живущие собственной жизнью, внимательно, но без страха, следили за путниками, следующими мимо ее обиталища. Хладнокровие – это в духе рептилий. Хотя многим из них оно стоило жизни. Черепаховые гребни и шкатулки, ремни из змеиной кожи, сапоги из крокодильей – трудно вообразить более грустный конец для славных потомков велоцерапторов и тираннозавров, некогда внушавших благоговейный страх и ужас всем обитателям планеты.

– Ты шутишь, Док?

– Вовсе нет. Мясо игуаны очень вкусное и сочное, похоже на мясо цыпленка.

– Я бы предпочел зажаренного на вертеле попугая.

– А я бы и ящерицу съел. Все лучше, чем тушенка.

– Ну, как хотите. А я все же для начала попробую подстрелить на ужин что-нибудь более симпатичное, чем гигантская ящерица.

Как только начало смеркаться, Камохин велел сделать привал. В сельве темнеет быстро, и надо было успеть до темноты обустроить лагерь. А вот на то, чтобы провести ночь спокойно, Камохин даже не надеялся. С наступлением сумерек из крон деревьев все чаще стали вылетать зонтичники. Пару раз квестеры видели, как твари пытались атаковать сидящих на ветках попугаев, но птицы оказались проворнее, и зонтичники остались ни с чем. А вот неподвижно сидящих на деревьях ящериц мерзкие летучие твари, похоже, игнорировали.

– Возможно, они реагируют только на движущиеся цели, – заметил, глядя на пару парящих зонтичников, Орсон.

– А может быть, ящерицы им не по вкусу, – высказал иное соображение Брейгель.

Прав мог оказаться каждый из них.

Но, что самое неприятное, совершая свои полеты, зонтичники стали опускаться все ниже к земле. И если эти твари вели преимущественно ночной образ жизни, то о беспечном времяпровождении у костра за поеданием шашлыка и рассказыванием забавных историй из прошлой жизни, той, что до Сезона Катастроф, можно было забыть.

Глава 28

Для стоянки выбрали место среди толстых, расползающихся в разные стороны корней гигантского кипариса, высовывающихся из земли, будто пальцы погребенных в незапамятные времена великанов. Не нужно было никому ничего объяснять – всем сразу нашлось занятие. А телепатическое общение, с которым квестеры все более сживались, превращало организационный процесс в подобие некого спонтанного действа, результатом которого являлся сплошной позитив. Осипов выковыривал из земли камни побольше, чтобы сделать очаг, Камохин рубил дрова с запасом, чтобы ночью, в темноте за ними не бегать, Орсон забрал у стрелков их шемаги и отправился собирать какие-то местные плоды, а Брейгель, как и обещал, пошел на охоту. Камохин еще раз напомнил всем об опасности, грозящей сверху, и велел не выпускать из рук оружие.

Брейгель был уверен, что стоит ему только отойти подальше от шумных спутников, как удача непременно ему улыбнется. И им не придется есть на ужин жареную ящерицу. Может быть, и вкусную, как цыпленок, но на вид абсолютно неаппетитную. С Орсоном они заранее договорились проверить дальность телепатического контакта.

– Док? Как связь?

– Слышу тебя хорошо, Ян! Сколько между нами сейчас?

– Я думаю, с полкилометра, не меньше.

– Здорово!

– Чем занят?

– Вяжу мешки из шемагов. Практичная, должен сказать, штука этот шемаг! Раньше мне не доводилось ими пользоваться.

– Между прочим, ваши ребята начали ими пользоваться еще во время Второй мировой, в Северной Африке.

– Ну, для британцев свойственно подмечать все лучшее, что есть у других народов, и использовать с выгодой для себя. Иначе бы мы не стали самой великой империей!

– Так ты, Док, выходит, империалист?

– Я – британец.

– А мешки из шемагов тебе зачем?

– Буду собирать саподильи.

– Надеюсь, это не ящерицы?

– Фрукты.

– Вкусные?

– Не знаю, я их никогда не пробовал. Но в южноамериканской кухне их активно используют.

– Ты, часом, не наберешь чего-нибудь не того?

– В смысле?

– Несъедобного.

– Я – профессионал. – Угу… – Что?

– Тогда скажи мне, профессионал, как выглядят эти твои свиньи?

– Пекари?

– Ну да, они самые.

– Как маленькие кабанчики с торчащими изо рта клыками.

– Голые?

– В смысле без одежды?

– В смысле шкура у них не в иголках?

– Нет, почти такая же, как у домашних свиней.

– Тогда это не она.

– Ты что-то нашел?

– Какого-то зверя, всего утыканного колючками и с длинным, тоже колючим хвостом.

– Должно быть, это древесный дикобраз.

– Разве дикобразы живут на деревьях?

– Здесь – живут… Curse!

– Док? Ты в порядке?

– Зонтичник прямо у меня над головой пролетел!

Я уж решил, что он на меня нацелился!

– Все нормально?

– Да.

– Будь осторожен, Док, – это уже Камохин подал мысленный голос.

Он не слышал весь разговор Орсон с Брейгелем, но выкрик ученого, когда он увидел пикирующего на него зонтичника, и последовавший за этим обмен репликами прозвучали в его голове отчетливо.

– Понял, – отозвался Орсон. – Да нет, со мной полный порядок. Эта тварь случайно мимо пролетела. Должно быть… – Ох и ни фига себе!

– В чем дело, Ян?

– На меня сейчас тоже зонтичник спикировал! Я его чуть было стволом в вымя не ткнул!.. Здоровый, зараза! Больше тех, что мы видели!

– Все, возвращайтесь в лагерь! – скомандовал Камохин.

– Да брось ты, Игорь, ничего же не произошло!

– Может, это обычное для них поведение.

– Жрать все, что движется? – Камохин бросил охапку дров возле очага, что сооружал Осипов. – Возвращайтесь.

– Будем есть консервы?

– Ничего, поедим! Не впервой!

– Игорь, до темноты еще минут двадцать… – Возвращайтесь немедленно!

– Ладно, – уныло подумал Брейгель.

– Док?