Паутина

Гораздо в большей степени заинтересовала Камохина статья о фигурках Акамбаро. Принципиальной разницы между ними и камнями Ики не было – и те и другие, по утверждениям специалистов, являлись подделками, изготовляемыми местными крестьянами для облапошивания легковерных туристов, только и мечтающих о том, как бы привезти домой экзотический сувенир. Однако сами по себе пестрые, разнообразные, причудливые фигурки из Акамбаро, изображающие невиданных животных и удивительных людей, были куда живописнее черных невзрачных булыжников Ики. В приложении к статье имелось около сотни фотографий, и Камохин все их с интересом просмотрел. Может, это и в самом деле были всего лишь подделки, но для того, чтобы придумать таких монстров, нужно было обладать незаурядной фантазией. Где-то, где-то, где-то Камохин читал, что человек не может придумать ничего, с чем он никогда не сталкивался в реальной жизни. Все фантастические образы, рождающиеся в его сознании, это всего лишь трансформированные, гипертрофированные, искаженные или как-то иначе изуродованные и непотребным образом соединенные фрагменты реальности. Фигурки из Акамбаро выглядели настолько чудовищно дикими, что казалось совершенно невозможным установить какую-то их связь с реальностью. Все равно что зонтичники – твари, которых и в бредовом сне не увидишь. А ведь реальны, заразы! Страшно даже представить мир, породивший этих тварей. Кто там мог бы с ними конкурировать в ходе эволюционной борьбы? Это ж какую силищу надо иметь, чтобы вот так, одним махом свинье шею свернуть! А ведь свинья – это тебе не обезьянка. У нее-то шея – будь здоров!

Камохин провел ладонью сзади по шее и посмотрел в темные небеса. Искры костра летели вверх, во мрак, и гасли, отчаявшись победить его.

Тьма – повсюду, мрак – во всем.

Потеряться во тьме – проще простого, раствориться во мраке – еще легче. Вообще без проблем.

Продолжая листать книгу, Камохин обращал внимание на статьи, имеющие отношение к Южной и Центральной Америке.

Надо сказать, поначалу стрелок испытывал сомнения относительно вывода об их местонахождении, с ходу сделанного Орсоном. Но приходилось признать, что на этот раз скоропалительный биолог оказался прав. Это действительно была Центральная Америка. И не исключено, что Гватемала.

Ничего интересного Камохину не попадалось. Все те же майя с их пирамидами, таинственными рисунками и странными верованиями. Руин древних городов в Южной Америке было более чем достаточно для того, чтобы отбоя не было от туристов. А туристов, как известно, интересуют в первую очередь три вещи – экзотика, комфорт и сувениры. Хотя комфорт, пожалуй, стоит поставить на первое место. Поэтому экзотику и сувениры следовало максимально приблизить к местам комфортного времяпрепровождения. В результате большинство туристов получали именно то, что хотели – суррогатную экзотику, выражающуюся в прогулке к ближайшим, далеко не самым древним и совсем уж не самым интересным развалинам какой-нибудь заброшенной деревушки в сопровождении погонщика лам, одетого в цветастое пончо и сомбреро размером с футбольное поле; и поддельные сувениры, продающиеся не слишком дорого на местном базаре. А рассказы о черт знает чем, творящемся вокруг днем и ночью, были необходимы для того, чтобы создать требуемую атмосферу и убедить туристов в том, что они получили именно то, что хотели. Поэтому буквально в двух шагах он каждого южноамериканского городка, отмеченного на туристической карте, имелись свои древние развалины, таинственное святилище, ну, или, совсем уж на худой конец, просто место, пользующееся дурной славой. И если Европа славилась своими замками и домами с привидениями, то Южная Америка могла дать Старому Свету сто очков вперед по части фантастических тварей. Собственно, в Европе и имелась-то всего одна сладкая парочка – лохнесское чудовище и снежный человек, шастающий от ледников Тибета аж до Альпийский гор. В Южной Америке таинственных тварей водилось больше. Значительно больше. Должно быть, потому, что леса здесь были гуще и непроходимее. Но звездой местных легенд, вне всяких сомнений, была чупакабра.

Чупакабра!

Одно название чего стоит!

Хотя, как утверждала рекомендованная Ириной книга «Загадочные и таинственные места планеты Земля», в переводе с испанского это означало всего-то «сосущий коз». Некоторые авторы переводили это название немного неточно, но, как им казалось, более устрашающе – «козий вампир». Хотя, по мнению Камохина, это название тоже было не фонтан. Уж лучше пускай остается как есть – чупакабра! Было в этом названии что-то забавное, но при этом еще и нечто макабрическое. Воображение так и рисует эдакого Чебурашку, восставшего из Ада. С обрезанными ушами, с обритой наголо головой, истыканной гвоздями. Представив себе такое, Камохин невольно усмехнулся. А как вам такая Чебукабра?

Впервые разговоры о чупакабре начались в пятидесятых годах прошлого века, когда близ Пуэрто-Рико обнаружили с десяток мертвых коз, у которых якобы кто-то высосал всю кровь. Случайно зародившийся мем-вирус оказался настолько устойчивым и живучим, что к концу века чупакабра успешно обжила всю Южную Америку и даже, переплыв Панамский канал, объявилась в Северной. А в начале нового века эта хитрая и неуловимая тварь добралась аж до Украины! Не единожды появлялись сообщения о поимке чупакабры. Но всякий раз это оказывался то старый лысый койот, то одичавшая собака, то еще что-нибудь вполне заурядное вроде лисы. Но при этом легенда оставалась жива. И вести о новых атаках чупакабры никогда не заставляли себя долго ждать.

Листая книгу, Камохин ни на секунду не забывал о том, что он вовсе не на пикнике с приятелями, а в ночном дозоре, можно сказать, на вражеской территории. Где опасность повсюду. Да сельва и сама поминутно напоминала о себе. Здесь не было пугающей, гнетущей, обволакивающей, как кокон, тишины, в которую с наступлением ночи погружаются леса по другую сторону океана. Если там лишь время от времени в ночи раздавались звуки – то едва слышно хрустела надломленная ветка, то ветер тихо шуршал в листве, то приглушенно, едва слышно хлопали крылья ночного летуна, что, надо сказать, лишь добавляло готической мрачности и тревоги, то здесь лес как будто ни на секунду не засыпал, продолжая жить своей, теперь уже невидимой жизнью. То громко вскрикивали обезьяны, то начинали сварливо ругаться птицы, то кто-то громко перекликался странными, почти человеческими голосами, зовя друг друга издалека, будто заблудившись, то вдруг кто-то с шумом и треском начинал продираться сквозь подлесок. Все это, как ни странно, не столько пугало, сколько, наоборот, успокаивало. Потому что это были обычные звуки ночной сельвы. Вот если бы поблизости появилось нечто действительно опасное, все бы моментально затаились. И наступила бы тишина.

Впервые Камохин схватился за автомат, когда услышал странный звук, как будто у него над головой резко смяли лист бумаги. Или раздавили яичную скорлупу. Стрелок вскинул голову и посмотрел вверх. На миг ему даже показалось, что он заметил взмах темных крыльев. Но черное на черном – это очень уж неопределенно. К тому же если даже кто-то пролетел у него над головой, то это вовсе не обязательно должен быть зонтичник. А по заверениям Орсона, никакие другие летучие хищники, представляющие опасность для человека, в джунглях Гватемалы не водятся. Если, конечно, это была Гватемала. Камохин постоянно заставлял себя это повторять. Чтобы совсем уж не расслабиться и не потерять бдительность, пойдя на поводу у англичанина. Тот ведь мог и ошибаться.

Но не прошло и пяти минут, как Камохин вновь услыхал тот же самый звук. На этот раз он вскочил на ноги, включил фонарь и направил его вверх.

Пикировавший на него зонтичник резко изменил направление и ушел во тьму.

Судя по тому, что успел увидеть стрелок, размеры ночного зонтичника значительно превосходили тех, что видели они, идя по лесу днем.

Камохин схватил охапку хвороста и кинул его в костер. Сверху положил несколько больших поленьев. Огонь сразу же взметнулся вверх, раздвинув на несколько метров стены мрака.

Камохин посмотрел на блестящий тент, по которому бегали рыжие, красные и оранжевые отблески огня. Недолго поколебавшись, он все же решил, что пока еще нет оснований будить уставших спутников. То, что пара зонтичников пролетели у него над головой, еще не означало, что они собирались его атаковать.

И тут новая тварь, черным комком вынырнув из мрака, раскинула крылья прямо у него над головой и резко пошла на снижение. В свете костра Камохин отчетливо увидел фиолетовую пасть на месте вымяобразного выроста в центре зонта, оторочивающие ее мерзко извивающиеся мясистые хоботки и четыре длинных острых крюка для захвата добычи. Квестер поднял ствол автомата вверх и, не целясь, дал длинную очередь, затем плашмя упал на землю, тут же перевернулся на спину и снова выставил автомат перед собой, целясь в хищную тварь. Но зонтичник уже растворился в темноте.

– Что?..

Выкатившись из-под тента, Брейгель уже поднимался на ноги с автоматом в руках.

– Ложись! – махнул ему рукой Камохин.

Не задавая лишних вопросов, фламандец плашмя упал на землю.

Прямо над ним, едва не цепляя краями крыльев землю, скользнул огромный зонтичник.

– Сколько их?

– Не знаю.

Еще одна черная тень пролетела примерно в метре над костром.

– Они не видят то, что не возвышается над землей, – мысленно произнес Орсон. – Или не реагируют на то, что лежит, плотно прижавшись к земле, потому что все равно не могут схватить.

– Почему не могут?

– Крылья цепляются за землю. – Отталкиваясь пятками, биолог на спине выполз из-под тента. – У этих тварей, по всей видимости, устоявшаяся система охоты. Зонтичник внезапно нападает на жертву сверху, хватает за голову, дезориентирует, сворачивает шею и утаскивает в свое логово.

– На дерево?

– Возможно.

Орсон приложил к лицу полумаску прибора ночного видения.

– Ого!

– Что там?