Паутина

О появлении псиэна в вагоне я узнал еще до того, как он дошел до моей скамейки: по вагону прокатился испуганный шепот, и пассажиры, пряча глаза, начали доставать лички. Я оглянулся. Глазастый суслик ковылял по проходу, ненадолго останавливался у каждого диванчика, и шел дальше. На его спине, словно игрушечный рюкзачок, болтался портативный кассовый аппарат - из тех, какими снабжают продавцов мороженого. Пассажир, к которому подходил зверек, проводил личкой по желобу сканнера, сбрасывая кредиты со своей карточки на неведомый банковский счет. Считалось, что червонца вполне достаточно, чтобы зверек отвязался. Большинство пассажиров, очевидно, ехали этой электричкой не в первый раз, и уже были знакомы с процедурой добровольно-обязательных пожертвований. Нарываться на промывку мозгов за жадность никто не решался.

Почему, интересно, его ухитряются приручить именно бомжи, думал я, пока псиэн был еще далеко. Может, потому, что у нищих ничего нет, а чуткий зверек улавливает это и доверяет им? На моем счету, согласно индикатору лички, оставалась последняя тридцатка. Я дважды нажал на соответствующий квадратик, приготовившись скинуть все эти кредиты псиэну, с тайной надеждой, что удастся задобрить зверька. Вдруг через него или его хозяев можно будет что-то узнать о человеке, которого я ищу.

Однако чертов суслик просто проигнорировал меня! Задержавшись буквально на секунду у ножки моего сиденья, он как ни в чем не бывало потопал дальше, даже не дождавшись, когда я проведу личкой по его рюкзачку! Это было уже чересчур - получается, что псиэн принял меня за нищего и не удостоил внимания!

Спустя пару минут после того, как большеголовый суслик собрал пожертвования и удалился, пассажиры снова вздрогнули. Как и в случае с псиэном, по реакции масс можно было заранее узнать о начале следующего акта представления - в вагон вошел патруль.

Волна испуганной тишины, преследуемая тяжелыми шагами, говорила достаточно и о типе патруля. Приход алексиевцев невозможно было спутать даже с рейдом ОМОНа. Сидевшая напротив меня женщина с картофельным носом и большой корзиной трижды перекрестилась и прошептала молитву. Ее молодая спутница с носом того же корнеплодного типа одернула юбку и стала застегивать верхнюю пуговку воротника. Пуговка не давалась, девушка судорожно теребила воротник дрожащими пальцами - но вдруг широко распахнула глаза и замерла, как кролик перед удавом.

В проходе выросли три черные пуленепробиваемые ряс-палатки, увенчанные тремя головами с одинаковой стрижкой в стиле "брит-поп". Золоченые крестообразные АКЭЛы покачивались на крепких шеях, разбрасывая ослепительные зайчики.

Слезоточивые гранаты РПЦ-5 звякали на поясах. Старший по очереди поглядел в глаза женщинам с картофельными носами, затем уставился на меня. У него были глаза цвета заварки, которую находишь в чайнике, вернувшись домой из месячного отпуска. Двое других алексиевцев тем временем посмотрели под скамейками, видимо надеясь, что там их ждет - не дождется псиэн. Затем старший мотнул своим электронным АК, указывая вперед. Не проронив ни слова, все трое двинулись дальше.

На Московском я вышел из вагона в твердой уверенности, что с меня хватит. И с чего я взял, что "агент по недвижимости" как-то причастен к моим фокусам с предсказаниями? Только на том основании, что он и я - два психа с похожими заморочками? Нет, довольно гоняться за тенью, пора домой. Вдобавок на счету осталась всего тридцатка, а для сусликов-телепатов я вообще пустое место.

Я в последний раз оглядел вокзал и спустился в переход. Навстречу из туннеля летели звуки, больше всего напоминающие то, что слышится, когда соседи сверху передвигают тяжелую мебель по линолеуму.

Нищий в драной хламиде - в прошлой жизни она могла быть и пуленепробиваемой ряс-палаткой, и макинтошем от Apple - стоял на повороте туннеля и мучил деревянную блок-флейту. Вряд ли это можно было назвать музыкой. Правда, время от времени серия из трех-четырех писков образовывала нечто, смутно знакомое - но тут же, не дав вспомнить, исполнитель обрывал намек на мелодию очередным немыслимым пассажем. Казалось, все старания нищего направлены на то, чтобы раздражать прохожих этой какофонией с неудавшимся припоминанием.

Я заранее ускорил шаг, намереваясь пройти туннель побыстрее. Но еще через несколько шагов увидел на полу перед горе-флейтистом нечто, что зацепило глаз и не отпускало, пока я не подошел ближе. Изящная хрустальная фигурка - рюмка в форме женского торса?
– стояла на краю грязной картонки, которую нищий использовал в качестве подстилки для своего "полу-лотоса".

– Купи вечность, добрый человек.

Ни в интонации сидящего на полу бомжа, ни в его лице не было ни капли просительности. Казалось, он отвечает на какой-то будничный вопрос.

Я взял хрусталь в руки. У рюмки не было дна! Это вообще была не рюмка, а песочные часы - без песка и без крышечек, которыми обычно закрыты оба конца сосуда.

– Купить не смогу, - сказал я.
– А вот обменять...

– Не из Новых Нетских часом?
– В глазах бомжа заиграли веселые искорки.

– Нет, но... люблю меняться, - ответил я. О том, что деньги у меня были на исходе, я тактично умолчал.

– Ясно, - подмигнул бомж.
– Я тоже люблю. Чего у тебя?

Я вынул брелок с нью-йоркским "песчаным долларом" - совершенно бесполезный теперь, когда личка заменила все мои ключи. Отстегнув от брелка посеребренную ракушку, я положил ее на картонку, справа от таких же бесполезных песочных часов без песка. Потом подвинул ракушку немного вперед, как того требовал ритуал обмена - странная современная причуда, которой меня научил Саид. Бомж некоторое время рассматривал оба предмета.

– Песок, - сказал он наконец, и подвинул часы вперед.

– Песок, - согласился я и снял хрустальную фигурку с картонки. Обмен состоялся. Бомж, однако, не стал прятать "песчаный доллар", а оставил его на картонке - вероятно, до следующего обмена.

– А сигаретки не будет?
– спросил он.

– Будет.

Он потянулся к предложенной пачке, но не стал брать сигарету:

– У тебя ж последняя...

– Ну, оставишь половину.

Нищий с удовольствием закурил, и неожиданно спросил все тем же будничным голосом, словно мы давно знакомы:

– Ищешь Куба?

– Кого?
– переспросил я.

– Был у нас такой. У него фамилия была чудная. То ли Кубилин, то ли Кубарев.

А звали просто Кубом.

– А кто Вам сказал, что я кого-то ищу?

– Дак у тебя во лбу написано.

Ослышался ли я, или он так и сказал: "во лбу"?

– Я ищу человека, который называл себя "агент по недвижимости".

– Это Куб и был. Только он себя такими мудреными словами мог называть. Еще он был "распределитель бабочек", и как-то там еще... не помню уж.

– А почему "был"?

– Так помер он. Аккурат неделю назад и отбросил коньки.

Больше мне нечего было узнавать. Я взял протянутый мне окурок. Нищий, продолжая меня разглядывать, поинтересовался:

– А ты часом не родственник ли? Лицом-то похож.

– Родственник. Брат... двоюродный.

– То-то я и смотрю. И не жлобишься, покурить дал. Куб такой же был. Вокруг него много народу толклось. Он всегда выпивку мог достать или еще чего. Но сам не крал и не просил никогда. А только всегда знал, где дверь забыли закрыть, или излишки какие остаются, или еще чего. Феномен был, одно слово.