Павел Филонов: реальность и мифы
Шрифт:
Общение с Павлом Николаевичем всегда наполняло сердце великим к нему уважением и любовью. Скажу больше, даже преклонением перед его личностью и нечеловеческим подвижничеством. Его страсть к живописи доводила его до фанатизма отшельника, отрешения от всего мирского. Его целеустремленное напряжение было на грани безумия. Таким я его знал, таким его любил.
Однако произошло событие, изменившее мое отношение к искусству учителя. В 1928 году (1929. — Л.П.)в Русском музее готовилась большая выставка Филонова. Мне трудно объяснить причины нового воздействия собранных вместе давно знакомых, ранее меня восторгавших произведений. Только на этот раз я, неожиданно для самого себя, обнаружил нечто, чего ранее не замечал. Я испытал отчуждение, остро почувствовав надрыв экспрессионизма, характерного для урбанистического сюрреализма XX века.
Подобное чувство я испытал два десятка лет спустя, когда в 1964 году попал в Париже на выставку «50 лет сюрреализма» в галерее Шарпантье. Я увидел произведения многих известных классиков современного искусства. Понимая все значение сюрреализма и его взаимосвязей с жизнью, я вновь почувствовал на этой
Теперь, размышляя, я убеждаюсь, что сходные явления в искусстве могут возникать, как и в науке, в разных странах. И Павел Николаевич Филонов явился русским сюрреалистом, оставившим свой неизгладимый след в искусстве нашего времени.
В последний раз я стоял вместе с Павлом Николаевичем в первые месяцы войны в очереди за хлебными карточками, на углу улицы Гоголя и Невского проспекта. Там находилось городское карточное бюро. Он стоял, по-прежнему одетый в серую куртку солдатского сукна, одинокий и непреклонный, исхудавший. Молча мы пожали друг другу руки. Больше я его не видел. Он умер от голода в блокадную зиму 3 декабря 1941 года.
Верный патриот, Филонов разделил участь всех ленинградцев, живших в блокаде. В суровую зиму он продолжал работать у мольберта при коптилке, пока кисть не выпала из его рук. Ночью он шел на крышу своего дома, чтобы грудью защищать свое искусство от фашистских бомб. Он был одиноким до конца своей жизни. В отчуждении и одиночестве состояла трагедия художника.
Имя Филонова было почти забыто. Его работы томились в запасниках Русского музея. Многочисленные ученики разбрелись по белу свету, одни преуспели на академическом Олимпе, другие пребывают в неизвестности.
Несколько лет назад в Новосибирском городке науки была открыта выставка работ Филонова. Ее организаторами были не художники, а ученые-физики. Разве это можно считать нормальным?
В 1966 в Чехословакии вышла монография о Филонове [520] . К сожалению, она сразу стала библиографической редкостью. Какой аспект творчества художника рассматривается, совсем не безразлично. Замалчивание его деятельности дает удобный повод идейным противникам истолковывать искусство Филонова в свою пользу.
520
Kriz Jan.Pavel Nikolaevic Filonov. Praha, 1963.
Павел Николаевич был революционер-патриот. В революцию солдаты доверили ему быть комиссаром революционного трибунала. Известно, что Филонов ни на какие предложения иностранцев продать работы за границу не соглашался, он завещал свои произведения народу. Он, как и Хлебников, мечтал о мировом расцвете.
К счастью, все его творческое наследие сохранили ГРМ и Е. Н. Глебова.
Она оставила свои бесценные записи воспоминаний о брате, о его моральном облике и многом, что должно быть изучено.
Наша художественная молодежь вправе знать все о Филонове и видеть его произведения.
Мои записи о Павле Николаевиче не восполняют всего того, что нужно знать о необыкновенном художнике Филонове.
В 1925 году к нам в мастерскую А. И. Савинова [523] , это была частная мастерская, организованная учащимися, кто-то принес книжку П. Н. Филонова «Пропевень о проросли мировой». Текст и картинки в книге произвели на меня и мою подругу Алису Порет [524] сильное впечатление, и мы решили найти этого художника и сделаться его учениками.
521
Глебова Татьяна Николаевна (1900–1985), живописец, график, художник театра, иллюстратор. С 1922 занималась росписью фарфора под руководством С. М. Чехонина. Посещала студию А. И. Савинова (1925–1927). Состояла в коллективе МАИ (1925–1932), участвовала во всех совместных работах и выставках. После раскола коллектива осталась с Филоновым, продолжала пользоваться его советами до 1941 года. В довоенные годы вместе с А. И. Порет была связана дружескими узами с обэриутами: Д. И. Хармсом, А. И. Введенским и др. В годы Великой Отечественной войны была в эвакуации в Алма-Ате, где познакомилась с художником В. В. Стерлиговым и стала его женой. С 1960 года вместе со Стерлиговым разрабатывала новый пластически-пространственный принцип.
522
Т. Н. Глебова написала первый вариант воспоминаний о П. Н. Филонове в 1967 году. В 1978 текст был переработан. Его сокращенный вариант опубликован с комментариями Е. Ф. Ковтуна: Панорама искусств 11. М., 1988. С. 108–127. В настоящем издании публикуется полный вариант текста, машинописный экземпляр которого хранится в РГАЛИ. Ф. 2348. Оп. 2. Ед. хр. 6.
523
Савинов Александр Иванович(1881–1942), живописец, педагог. Окончил ВХУ при ИАХ в 1908 году. Учился у Я. Ф. Ционглинского, И. Е. Репина и Д. Н. Кардовского. С 1922 года был профессором Вхутемаса — Вхутеина в Петрограде — Ленинграде.
524
Порет (Порэт) Алиса Ивановна(1902–1984), живописец, график, иллюстратор. Училась в Рисовальной школе ОПХ (1917–1919), в 1920 поступила в Художественно-промышленный техникум, откуда была переведена без экзаменов в петроградский Вхутемас (1921) в класс К. С. Петрова-Водкина. Мастерскую Филонова начала посещать с 1925 года. Много занималась книжной иллюстрацией. В конце жизни начала работать над циклом мемуаров. См.: Порет А. И.Воспоминания о Данииле Хармсе. Предисл. В. Глоцера // Панорама искусств 3. М., 1980. С. 345–359; Порет рассказывает и рисует: Из альбома художника. Предисл., публ. и примеч. В. Глоцер// Панорама искусств 12. М., 1989. С. 392–408.
Мы пришли к Филонову зимой в конце 1925 года. Он принял нас хорошо, но сказал, что никого не учит, и посоветовал нам работать самим. Он даже показал нам, как надо работать. Сейчас я знаю, что в 1925 году у Филонова уже были ученики. Может быть, наш вид показался ему не пролетарским, а может быть, нам повредили две молодые художницы, приходившие к нему. Об этом забавном посещении я узнала много позже со слов одной из них. Это были И. Вальтер [525] и Н. Ткаченко [526] . В то время, как Павел Николаевич объяснял им, как надо работать, — одна другой шепчет тихонько: «Как думаешь — ерунда?» Павел Николаевич услышал и в ярости вскричал: «Дуры, пошли вон!»
525
Вальтер Ирина Владимировна,ученица М. В. Матюшина (1923–1926).
526
Ткаченко Наталия Алексеевна,ученица М. В. Матюшина (1922–1926).
На другой день после посещения Филонова я в студии принялась писать мальчика-натурщика так, как учил Филонов. Пришедший А. И. Савинов заинтересовался моим этюдом и похвалил его. Это свидетельствовало о широте и терпимости взглядов А[лександра] И[вановича], но для меня его авторитет учителя был подорван. Мне казалось, что педагог, принимающий чуждый ему метод, проявляет мягкотелость, а следовательно, научить ничему не может. Почему работы П. Н. Филонова произвели на меня сильное впечатление и почему я захотела учиться именно у него?
20-е годы — время живых исканий новых путей в искусстве. В произведениях Филонова мне тогда нравилось: пластическая гибкость и как бы движение на холсте изобретенных им форм, преодоление единства времени и пространства, глубина и богатство цвета. Его работы действовали не только на внешнее зрение, но и на внутреннее, и казались сродни музыке, а музыкой я очень увлекалась [527] .
Весной мы с Порет узнали, что Филонов получил мастерскую в стенах Академии художеств, где работает с группой учеников [528] .
527
Т. Н. Глебова занималась в музыкальной школе в г. Рыбинске (1918–1921), затем училась в Петроградской консерватории (1921–1922). Ее увлечение музыкой разделяла и А. И. Порет. Дружеские отношения связывали подруг с выдающимися музыкантами: М. В. Юдиной, И. И. Соллертинским, Д. Д. Шостаковичем.
528
См.: наст. изд., Лизак И. Л.Павел Николаевич Филонов.
По наивности своей я не предполагала, что будучи в стенах Академии можно оставаться враждебным ей. Я собиралась летом готовиться к экзаменам, чтобы поступить в Академию учиться, и, набравшись сил, пошла к Филонову. Алиса Порет меня проводила до двери, со мной не пошла, она была ученицей Академии и, по-видимому, лучше меня понимала, что такое мастерская Филонова.
Когда я вошла в мастерскую, то была поражена: повсюду на стенах были приколоты большие листы бумаги с начатыми рисунками, на мольбертах стояли начатые холсты, все это были работы учеников, точь-в-точь подражающих работам учителя. Мне это очень не понравилось. Такое обезличивание всех присутствующих, да еще подозрительные и вызывающие их взгляды — все казалось неприятным. Я боялась потерять свою индивидуальность, и это заставляло меня колебаться, оставаться ли? Но потом я решила — если у меня есть индивидуальность, ее уничтожить нельзя, а если нет — то и жалеть нечего.
Павел Николаевич предложил мне начать большой рисунок. Я проработала там всего три дня, и вот как это было: приходили все в 8 часов утра, уходили в 8 часов вечера, обедать никто не ходил, все время рисовали, а Павел Николаевич читал вслух свою «Идеологию» [529] , которая в это время мне казалась очень трудной. Я часто ничего не понимала, и мучительная усталость овладевала мной. Изредка я выбегала в длинный академический коридор, чтобы ненадолго вырваться из этой обстановки и проглотить кусочек хлеба, принесенный из дома. Ученики держали себя развязно, с сознанием того, что они тоже делают революцию в искусстве. Ко мне они были недружелюбны. Было жарко, и некоторые из них сидели в купальных костюмах и трусах. Очень противно было их ненужное бесстыдство, а Филонов не обращал на это никакого внимания.
529
Краткий текст «Идеологии аналитического искусства» воспроизводит Е. Н. Глебова. См.: наст. изд., Глебова Е. Н.Воспоминания о брате.