Павел Филонов: реальность и мифы

Павел Николаевич объяснил мне, как работать от частного к общему, прорабатывая каждый атом, стараться добиваться сделанности, равной консистенции вещей в природе, и сказал, что я могу рисовать все, что захочу.

Я начала. В мастерской Савинова мы рисовали обнаженную модель, и красота обнаженного тела здорово заехала мне в голову. С юности я больше всего остального любила русскую икону, мне очень нравились черные бездны зигзагами, так часто встречающиеся при изображении ада. Очень наивно я захотела сочетать красоту обнаженных фигур с красотою иконной бездны. Это было искусственное и нелепое сочетание. Одна нелепость тянула за собой другую. Я нарисовала красивую обнаженную фигуру, стоящую над иконной бездной, а другая фигура летела над ней в воздухе.

Павел Николаевич ходил и присматривался к тому, как я работаю, с явным неодобрением, а я старалась, чтобы моя работа не была похожей на все окружающие работы учеников.

На третий день Павел Николаевич подошел и стал высмеивать мой рисунок очень резко, говоря, что я рисую каких-то сутенеров с Невского проспекта. В ответ я сказала, что хочу нарисовать бездну. Он удивился и с подозрением на меня посмотрел, а потом вдруг сердито сказал: «Из какого ты монастыря? Просфор объелась!!! Да вас, может быть, Карев ^[530] подослал? Ведь вы собирались в Академию поступать?»

530

Карёв Алексей Еремеевич(1879–1942), живописец, педагог. В предреволюционные годы участвовал в выставках «Венок», «Золотое руно», «Мир искусства». В историю живописи вошел как мастер натюрморта и городского пейзажа. В его живописной манере стремление передать эффекты освещения сочеталось со стремлением выявить архитектонику объекта. В 1920–1930-е годы Карёв был профессором Вхутамаса — Вхутеина — ИЖСА, но его живопись казалась руководству института излишне «формалистичной». Филонов в «Дневнике» приводит эпизод, позволяющий понять отношение к Кареву «властей предержащих». И. И. Бродский, директор ИЖСА, «ответил ученикам Карева, когда они просили его, чтобы он дал Кареву индивидуальную мастерскую: „Я не могу этого сделать! Вы еще попросите, чтобы я Филонову дал индивидуальную мастерскую“». См.: Филонов П. Н.Дневники. С. 373. Что касается Филонова, то умеренные пластические новации Карева и традиционный выбор тем для произведений у него вызывали раздражение. Известны случаи выпадов учеников Филонова против Карева. Так, на юбилейной выставке «XV лет РСФСР» (1932) В. В. Купцов грубо обругал художника. См.: Филонов П. Н.Дневники. С. 198.

По непониманию окружающей обстановки я, придя в мастерскую, рассказала о своем намерении поступить в Академию.

После таких его слов душевное равновесие меня оставило, я затряслась и заплакала от обиды, нанесенной мне.

Павел Николаевич почувствовал, что ошибся, и воскликнул как бы самому себе: «Что это, что это?» Потом стал меня утешать — усадил за стол, положил передо мной лист бумаги, дал в руку карандаш и сказал: «Плачь, а рисуй». Сел рядом, стал командовать. Велел начать с глаза, потом, когда я перешла к носу, я провела прямой нос, а он толкнул мою руку и сказал: «Не надо прямого, красивого носа, довольно нам Аполлонов бельведерских». Но я упорствовала, и нос на моем рисунке состоит из многих прерванных и снова начатых линий, так как Павел Николаевич каждый раз подталкивал мою руку, не давая сделать прямой нос. Морда получилась страшная, с тяжелой челюстью и маленьким лбом ^[531] . Рисунок этот я храню как памятный первый урок.

531

Рисунок воспроизведен: Панорама искусств 11. С. 116.

Это было столкновение, оказавшее на меня сильное воздействие. В то время оно было мне полезно, потому что вывело меня из чисто личной сферы, но в дальнейшем много было внутренней борьбы для того, чтобы верно воспринять для себя учение Павла Николаевича. На другой день я в Академию не пошла и вообще больше туда не пошла, а уехала на дачу в Дубки. Там, внутренне потрясенная, я пролежала в лесу на поляне, вероятно, недели две в полном изнеможении. С утра я пошла на поляну, окруженную густым лесом, и, подстелив черный плащ, лежала до вечера, не в силах будучи ничего предпринять. Но вот раз утром я вдруг взяла акварель и начала писать старый дуб и еще одну работу с деревьями, облаками и с моей возлюбленной иконой бездной. Эту последнюю работу я впоследствии подарила М. В. Юдиной ^[532] . Я писала эти акварели от частного к общему, прорабатывая тонкой кистью каждую форму, как учил Филонов. В этих вещах принцип сделанности во мне заработал. Писать стало интересно, наступило успокоение, и путь, указанный Павлом Николаевичем, казался верным и единственным. Я решила, что пойду к нему не раньше, чем закончу эти две вещи. Делались они около полугода, я ведь была еще очень неопытна. Наконец акварели были окончены, я решила показать их Павлу Николаевичу. Было страшно, что он будет суров и что мои работы рассердят его. Обе акварели были застеклены. Дружившая со мной М. В. Юдина, подсмеиваясь, говорила, что их надо замедить, а не застеклить.

532

Юдина Мария Вениаминовна(1899–1970), пианистка, педагог. Концертировала с 1921. Ее исполнению была присуща философская глубина интерпретаций. Отличалась независимым характером.

Комната Павла Николаевича в общежитии литераторов на Карповке двумя окнами выходила в сад. Когда я вошла, он сидел у окна за мольбертом и писал. Увидев меня, он очень обрадовался и сказал: «Я говорил товарищам, что вы придете, а они спорили, говорили — нет, она не придет». Прозвали меня «бездной». Павел Николаевич был очень снисходителен и внимателен к этим первым моим, конечно довольно слабым, работам.

С этого дня я стала приходить, приносить работы и посещать занятия по идеологии, которые бывали вечерами и на которых присутствовали все учащиеся у Павла Николаевича. Вскоре после этого Алиса Порет сделала свою первую работу по принципу сделанности и тоже пришла к Филонову.

Помню, как после занятий по идеологии, насмотревшись работ, висевших на стенах, мы шли домой и, казалось, что улица идет куда-то вверх, сливаясь с небом, и что в жизни продолжается этот необыкновенный новый мир…

Приходило очень много художников, но оставались немногие, среди приходивших был И. Шабанов ^[533] ; раз он принес очень хорошо начатую акварель — голову. Павел Николаевич хвалил его работу, но Шабанов вскоре перестал ходить.

Многие из тех, что были в мастерской в Академии, — уже отошли, иные по внутренним причинам, а иные по неприязни к ученикам. Зачатки раскола были, по-видимому, при самом начале образования коллектива МАИ.

533

Шабанов Иван —ленинградский график и живописец.

Вася Купцов — был одним из первых учеников ^[534] . Он выступал на диспутах и собраниях, с большим темпераментом защищая метод Филонова, а из зала ему кричали, что он от хозяина пришел. На занятиях по идеологии он не бывал, в Доме печати не работал, связь с Павлом Николаевичем не прерывал. Но держался в стороне от коллектива, по-видимому, не сходился характером с остальными учениками.

Он писал большие, интересные картины маслом, беспредметные и полубеспредметные, свежие и яркие по краскам, написанные мелкими плоскостями. Потом я узнала, что он хотел объединить методы Филонова и Малевича. Его картины в 20-х годах выставлялись на выставках, позже, конечно, нет, он повесился. Уцелели ли его картины — не знаю ^[535] .

534

Подробнее см.: РГАЛИ. Ф. 2348. Оп 1. Ед. хр. 44. Л. 109–112. Купцов В. В.Роль Филонова в борьбе за пролетарское искусство.

535

Картины В. В. Купцова находятся в коллекциях ГТГ, ГРМ, Псковского объединенного музея-заповедника.

Павел Николаевич был очень терпелив с учениками. Например, был ученик Лукстынь ^[536] . По национальности латыш, он говорил на ломаном русском языке и любил задавать нелепые вопросы. Филонов терпеливо, очень пространно отвечал ему, стараясь быть понятным, но когда он кончал, Лукстынь задавал свой вопрос снова так, как будто Павел Николаевич ничего ему не объяснял. Это продолжалось иногда три, четыре раза. Всегда было досадно, что величайший мастер теряет столько времени и сил на этого тупого человека. Но Павел Николаевич был убежден, что талантов нет, что каждый может быть мастером, и готов был пожертвовать своим временем.

536

Лукстынь Ян Карлович(1887–1930-е), живописец, график. Родился в Риге. В 1918–1919 годах участвовал в военных действиях гражданской войны, лишился руки. Латышской секцией РКП (б) в 1922 году был командирован в петроградский Вхутемас. В 1925 оставил учебное заведение. С 1925–1926 вошел в коллектив МАИ. Участвовал в большинстве работ объединения. На собрании, приведшем к расколу, не присутствовал. В работе над «Калевалой» участия не принимал. В 1930-е годы был репрессирован.

Однажды Лукстынь принес на занятия по идеологии портреты, сделанные им на заказ с фотографий. Портреты были написаны старательно и тупо. До занятий Павел Николаевич долго обсуждал их вдвоем с Лукстынем. Во время занятий портреты остались стоять у стены на всеобщее обозрение. Бывший в то время тоже учеником Филонова А. Ведерников ^[537] не выдержал рассматривания этих тупых портретов и во время того, как Павел Николаевич говорил серьезные вещи, расхохотался как мальчишка. Павел Николаевич строго спросил его, чему он смеется? Вместо ответа Ведерников продолжал смеяться и принужден был уйти. Кажется, скоро после этого случая он перестал заниматься у Филонова и в дальнейшем за образец творчества взял Марке.

537

Ведерников Александр Семенович(1898–1975), живописец, рисовальщик, литограф. Пейзажист.

В конце 26-го, в начале 27-го года директором Дома печати был Николай Павлович Баскаков ^[538] , человек замечательный, пытавшийся в стенах Дома печати насаждать и давать свободное поле деятельности всему новому в искусстве. Он заказал школе Филонова, с Павлом Николаевичем во главе, украсить живописью залы Дома печати, помещавшегося тогда в бывшем особняке Шувалова на Фонтанке. К тому же надо было оформить спектакль «Ревизор», который ставил режиссер Терентьев со своей группой. Музыку написал композитор Кашницкий.

538

Баскаков Николай Павлович,журналист, сотрудник Наркомпроса. В конце 1920-х был назначен директором Дома печати в Ленинграде, который в те годы превратился в подлинный культурный центр города. Здесь проводились встречи с литераторами, диспуты по проблемам искусства, был свой театр. В 1928 году был арестован по обвинению в троцкизме и отправлен в лагерь, затем отбывал ссылку. Предположительно, умер в 1930–1940-е годы. В дневниках П. Н. Филонова есть запись от 27 сентября 1932: «Получил открытку от Н. П. Баскакова. Он пишет из Саратова, куда переведен из г. Камень, где был в ссылке как член оппозиции». См.: Филонов П. Н.Дневники. С. 159.

На стенах главного зала были [расположены] самые большие холсты, они достались: А. Мордвиновой — сюжет «Повешенный»; Ю. Хржановскому — «Красноармейцы»; Е. Кибрику — сюжет не помню ^[539] ; Б. Гурвичу — «Политическая карикатура»; Тоскину — сюжет не помню, Авласу — сюжет не помню; В. Сулимо-Самуйлло ^[540] — сюжет «Голова»: Тенисману — «Рабочий за столом», на столе скелет селедки; Вахрамееву — сюжет «Чубаров переулок»; Крапивному и Фроловой-Багреевой — сюжет на кавказские темы.

539

Е. А. Кибрик писал картину на тему «1-е мая». Подробнее см.: наст. изд., Кибрик Е. А.Работа и мысли художника.

540

Сулимо-Самуйлло Всеволод Ангелович(1903–1965), живописец, график, театральный художник. Учился в Ленинграде в Художественно-промышленном техникуме (1924–1926) у П. А. Мансурова и М. П. Бобышова, затем у Филонова (1926–1930). Работал над оформлением физкультурных парадов, театральных и цирковых представлений (1928–1933), оформлял экспозиции дворцов-усадеб в пригородах Ленинграда (1933–1935).