Павлик Морозов [1976]
Шрифт:
Павел шел задумавшись, на вопросы отвечал рассеянно.
— Паш, а кто быстрее: волк или заяц?
— Волк, наверно.
— Паш, а у меня галстук будет, когда я торжественное обещание дам?
— А как же!
В березовых зарослях, где разветвляется тропинка, мальчики вдруг увидели деда Серегу и Данилу. Павел задержал шаг.
— Паш… Данила драться не полезет? — тревожно спросил Федя.
— Побоится при деде. — Павел всматривался вперед. — А ты иди сзади, отстань шагов на десять.
Он медленно приближался к старику.
—
— Ага.
— Ну-ка, покажь… Хватит на деда дуться-то…
Павел обрадованно и смущенно заулыбался, снял с плеча мешок.
— Да я не дуюсь, дедуня… Смотри, какая клюква. Крупная!
Он открыл мешок, поднял на деда глаза и отшатнулся: серое лицо старика было искажено ненавистью.
— Дедуня, пусти руку… Больно!
Тут мальчик увидел в другой руке деда нож, рванулся, закричал:
— Федя, братко, беги!.. Беги, братко!..
Данила тремя прыжками догнал Федю…
…На третий день искать братьев в лес пошла вся деревня. Двигались цепью, тревожно перекликались.
В желтом осеннем лесу было тихо и пусто.
Мотя бежала мимо осыпающихся осин и берез, мимо колючих елей, ноги ее утопали в шуршащих листьях. Рядом скакал мохнатый Кусака.
— Ищи, Кусака, ищи… — шептала она, задыхаясь. Пес прыгал, вилял хвостом, смотрел на девочку добрыми, понимающими глазами.
Она на секунду остановилась, озираясь, облизывая сухие губы, и снова побежала… Сколько она уже бежит? Час? Два?
Нет, с ними ничего не случилось! Они у тетки в Тонкой гривке.
Но почему же мать говорит, что их там нет?
— Ищи, Кусака… ищи!
Но Кусака исчез.
Вдруг до нее донесся гулкий собачий вой, от которого замерло сердце и сразу стало холодно.
Задыхаясь, она побежала на этот страшный вой, раздвинула кусты. Вот…
Мешок, рассыпанные ягоды… и кровь на желтых листьях.
Павел лежал, разбросав руки.
В отдалении, зарывшись лицом в валежник, лежал маленький Федя.
Запрокинув голову, Мотя бросилась прочь. Из горла вырвался длинный стонущий крик:
— А-а-а…
Все остальное было как в дыму. Она не видела, как вынесли из леса тела убитых, как вели в сельсовет упирающегося Данилу, не слышала, как Данила, заикаясь, бормотал что-то о Кулуканове, о деде Сереге…
…Всю ночь учительница не отходила от Татьяны, прикладывала к ее голове мокрое полотенце. Изредка учительница выходила на крыльцо и всякий раз видела одно и то же: за столом, под березкой, прижав к себе охотничье ружье, неподвижно сидит рыжебородый Потупчик. Неподалеку от него застыла Ксения, опустив голову на руки.
— Как Татьяна Семеновна? — чуть слышно спрашивал Потупчик.
— Бредит… — говорила учительница, держась за дверь, чтобы не упасть.
Ксения поднимала голову, шептала:
— Зоечка, вы бы поспали… Ведь третьи сутки на ногах… Я же здесь. Я посмотрю за Таней.
— Нет, нет, Ксения
Петровна, какой там сон… — слабо качала головой учительница и снова уходила в избу.Ксения вдруг закрыла лицо руками:
— Ой, да что же это такое делается? Ой, Таня, моя подруженька бедная! Да как она переживет свое горе горькое!
Потупчик поднялся во весь рост, шагнул к ней.
— Ксения! Нельзя! Да нам с тобой такую надо силу иметь теперь… Такую силу!
— Да, да… Не буду, Василий… — Она отняла от лица руки, выпрямилась. — Не знаю я только, какую казнь придумать убийцам подлым, врагам рода человеческого!
Они вдруг насторожились, услышав шум подъезжающей повозки.
Во двор быстро вошел Дымов и следом за ним — моложавый человек с красными петлицами на гимнастерке, милиционер, старенький врач. Дымов обвел взглядом двор, спросил не здороваясь:
— Где Татьяна Семеновна?
— Там… — Потупчик кивнул на избу.
— Прошу вас, доктор… Ксения Петровна, отведите, пожалуйста. — Он замолчал, провожая глазами торопливо поднимавшихся на крыльцо Ксению и врача. А когда заговорил снова, в его тихом голосе зазвучал укор: — Почему так поздно нарочного прислали в район, Василий Иванович?
— Кто же мог думать, Николай Николаевич, что такое злодейство произойдет? — Потупчик страдальчески стиснул руки. — Ведь дети…
— Убийцы задержаны? — спросил человек с красными петлицами.
— Данилка и Серега здесь, в сарае. Муж Ксении, Федор Иванов, сторожит… Ребята, конечно, первым делом на Данилку показали. Угрожал он раньше Павлу… Пошли сегодня с обыском, вещественное доказательство обнаружили. Нож, рубашка в крови… Данилка затрясся, ну и указал на деда и Кулуканова…
— А Кулуканов? — спросил человек с петлицами.
Потупчик развел руками.
— Простить себе не могу, товарищ начальник… Проворонили! Как узнал, что на него Данилка указал, так и скрылся…
Дымов молча ходил по двору. Его душил ком в горле, он расстегнул ворот кителя, сжал шею рукой. Худощавый мальчик с темной родинкой над правой бровью, как видение, стоял перед его глазами.
…На рассвете прибежал Петр Саков. В слабом свете загорающегося дня было видно, как он бледен.
— Скорей, скорей!.. — кричал он срывающимся голосом.
— Что, мальчик? — спросил человек с петлицами.
— Кулуканов!
— Где?
— Разыскали мы…
— Где?
— В амбаре он прятался. А как вы приехали, так он задами по огородам побежал.
Человек с петлицами и милиционер молча бросились на улицу следом за Петром. Через полчаса они привели Кулуканова. Все пошли в сарай. Увидев Дымова, Данила затрясся, шарахнулся в сторону.
— Не я это… не я… Они научили!
Одергивая дрожащими руками поддевку и презрительно глядя на Данилу и деда, Кулуканов зло сказал:
— Не так сработали… Нужно было в болото, под колоду… Тогда б и ворону костей не сыскать.