Pavor Nocturnus
Шрифт:
— Я был в похожем положении. Да, после окончания академии мне предоставили собственный дом, но ничего больше. Я работал в полиции 3-й год. Думаешь, офицеры много получают? Нет. И нам никто не помогал: мы с женой оба выходцы из приюта, оба без ничего за плечами, как ты говоришь.
— Тогда аж интересно, как вы вообще выжили — что за история такая аля эти грязи-князи, я думал, такие только в дешевых фильмах бывает.
Не люблю говорить о Марине с кем-то малознакомым… Но я успешно сбил его с концентрации на себе. Нужно было продолжать и дать пару советов по возможности.
— Я и Марина выросли в разных приютах, и ее жизнь сложилась хуже моей. Я арестовал ее на ночном дежурстве, когда патрулировал город.
— Что-то ты не шибко радостно говоришь обо всем этом.
— Потому что она погибла, когда нашей дочери было 5.
Армани смутился, собрался извиниться, поэтому я заговорил первым:
— Мы планировали стать родителями. У нас были скопленные средства, желание, а у Марины даже небольшой опыт ухода за детьми, но это не помогло. Памперсы, детское питание, игрушки, одежда, коляски, доктора, бессонные ночи…
— Ты меня сейчас отговариваешь, что ли…
— Я говорю это к тому, что к ребенку нельзя подготовиться. Ни в 22, ни в 27, ни в 40. Всегда будет чего-то не хватать: сил, средств, опыта. Это просто нужно прожить. Вместе. Мы справились не потому что подготовились, а потому что были друг у друга. Делили все трудности на 2.
— Ух ты, я и не думал, что ты такой романтик — аж приторно зву…
— Ты хочешь быть с ней?! — перебил я, повысив голос: он начал раздражать.
— Да, тысячу раз — да!
— Тогда 2 варианта: аборт или отцовство.
— Аборт?! Нет уж, ни за что!.. Я не вынесу и мысли, чтобы у Оли… копались там… все изрезали… А дите? Это ж настоящее убийство!.. А если потом все-таки захотим и не получится? А если…
— Значит, второе… Но ты боишься, что не сможешь обеспечить ее и будущего ребенка. Что нужно сделать для этого?
— Ограбить банк, а лучше два, на всякий случай… Знаешь, я понимаю, что можно найти кучу работ, сутками не появляться дома, видеться только на выходных, зато приносить чемодан денег. Перспектива так себе, на троечку, причем с натяжкой. Я не готов к такому!
Я вздохнул, застучав пальцами по рулю. Мало кто любит, когда ему читают нотации, но он нуждался в наставлении. Понятно, что каждый должен получить свой опыт. Набить себе шишки. Но я надеюсь, что после нашего разговора это будет не шрам, а царапина.
— Ты хочешь получить все, не отдав ничего взамен. Быть с девушкой, оставить ребенка и не работать: физически и над собой… Так не бывает. Прими это и сделай взрослый, осознанный выбор.
Он не ответил, просто отвернулся, оперев голову о стекло. Лицо в отражении: эмоции сгладились, взгляд пространный. Задумался. Я повернул ключ зажигания и взглянул на детскую площадку. Женщина улыбалась, покачивая спящего на руках младенца. Колыбельная закончилась, тишина.
Мы ехали в «Тедди’с Хоум» молча. Я пытался думать, как Энвилл, учитывая, что ему известно. Он знает 4 места: бывшая комната общежития, фабрика игрушек, мой дом и тот, где поймал
Армани. Первое глупо даже для него. Второе не так очевидно, если не быть осведомленным об игрушках. Скорее всего, направился ко мне, а потом к Фирданам. Зависит от того, действительно ли считает парня замешанным в этом деле. Теперь точно да, потому что я проявил к нему интерес. Прошло 37 минут. За это время он мог осмотреть все адреса, но лучше всего будет оставить машину на 5-6 улиц выше фабрики и пройти пешком.Я держался тени, осматривая периметр из-за угла ближайшего здания. Ни машин, ни прохожих. Чисто. Армани писал СМС, раздражая щелчками кнопок всю дорогу. Продолжил, даже когда шел за мной по улице: стирал текст, печатал заново, играл мышцами лица и качал головой. Конечный вариант, видимо, не удовлетворил его — он перечитал, импульсивно удалил написанное и пролез за мной под шлагбаумом фабрики. Я шел быстрее него, нервничая от нетерпения. Не осматривал ничего: устал, — и не предполагал: бессмысленно, сейчас узнаю все наверняка.
Вздрогнул, рефлекторно принял защитную стойку, когда скрипнула дверь будки охранника. Мужчина вышел на свет лампы над входом, и я рассмотрел черты его внешности. Монголоидная раса: смуглая кожа, рост ниже среднего, узкий разрез глаз с эпикантусом, черные волосы… Квадратное лицо покрыто морщинами, возрастные складки образуют бугры. Кожа сильнее всего изменяется с возрастом, но, если верить геронтологии, ему, как минимум, 90 лет. Волосы сохранились, не поседели. Краска или генетика? Он встал напротив нас, держа руки за спиной, и по-детски перемещался с пятки на носок, разминал суставы пальцев. Это несоответствие внешности, лет и сил было и у миссис Веритас.
— Здравствуйте, я…
— Простите, но мне известно, кто вы, мистер Рей, и я благодарен судьбе за честь познакомиться с вами лично, — сказал он. Рычащий восточный акцент режет слух. — Не буду скрывать, что мы ожидали вас одного, как удивительно, что мистер Коллин также здесь — это прекрасное совпадение более всего похоже на предназначение! — Он повернул голову и прошептал для себя: — Кто знает, кто знает…
Запах крепкого кофе чувствовался на расстоянии. Причина его энергичности? Глаза почти не видны: слишком узкий разрез и улыбка с прищуром. Похоже, искренняя.
— Предвосхищаю следующий вопрос и заблаговременно отвечу: я лишь слежу за порядком в нашей цитадели детских надежд… Я, конечно, способен раскрыть вам все наши тайны, но не стану лишать Бенедикта Савву этого удовольствия.
— Как мне к вам обращаться?
— Мое имя вам знать нет необходимости. Не поймите меня превратно — просто оно слишком необычное для вашей местности. К тому же, поберегите силы: сегодня вам предстоит узнать непомерно огромное количество информации, и не просто узнать, а запомнить и, как любят выражаться, переварить, усвоить. Пройдемте, я отведу вас к Бенедикту Савве.
Многословная литературная речь. Не определить сразу: хитрость или особенность. Что-то слишком много у него особенностей… И подозрительно, что отказался называть имя. Любое, даже выдуманное. Что страннее, они ждали меня, подготовились. Я вопросительно посмотрел на Армани, он пожал плечами, удивленный не меньше меня. Я все еще не знаю, союзники они или враги — нельзя терять бдительность.
Тишина, темнота и прохлада в рабочем цеху. Охранник включил свет, и я увидел конвейер по производству игрушек: двухъярусный автоматический механизм высотой около 6 метров. Выглядит дорого, но требует меньше персонала и больше творческого труда, чем физического. Мы подошли к лестнице, ведущей на второй этаж — 10 ступеней, поворот на 90 градусов, дверь кабинета. Армани пошел за мужчиной не задумываясь. Ничего подозрительного не было, но узкое пространство в незнакомом месте нервировало. Я замер у подножья лестницы, инстинктивно держа руку на кобуре.