Печальная принцесса

– И как давно она здесь не живет?

– Года полтора как не живет. Время-то быстро летит. А вы ей кто будете?

– Мы из прокуратуры. С Лилей случилась беда. Извините, вас как зовут?

– Беда? Ба! Да вы что? Из прокуратуры?! Татьяной меня зовут. Да вы проходите, чего стоять-то? В доме-то тепло, я вам и чаю дам.

В доме Татьяны было на самом деле тепло от старой, с облупившейся побелкой печки. Темные, ручного плетения, половики под ногами, тщательно прикрывавшие вытертые половицы, убогая мебель, засиженная мухами полка с потускневшими от времени, потрескавшимися тарелками, пожелтевшие сатиновые занавески в пол-окна, серый мокрый сад за грязными стеклами…

От чая женщины отказались, хотя Татьяна, тряся перед их лицами замызганным фаянсовым чайничком, уверяла их, что он настоян на липе и заваривала она его утром.

– Так что с Лилькой-то? – Татьяна наконец угомонилась, села за стол напротив городских дам и притихла, обратившись в слух. Рита подумала, что даже старая вязаная кофта – и та словно замерла в предвкушении любопытной истории, заставившей появиться здесь, в этом богом забытом месте, представительниц прокуратуры.

– Убили вашу односельчанку, – произнесла Рита холодновато, как если бы она на самом деле привыкла сталкиваться по службе со смертью. – Ее нашли повешенной в комнате, которую она снимала.

– Ба! – И Татьяна прикрыла рот почерневшей ладонью. – Ну и дела! Кто? За что?

– Мы бы тоже хотели это выяснить. Для этого и приехали сюда, узнать что-нибудь из прошлой жизни Лили. Из какой она семьи, кто ее родители, есть ли муж, дети?

– Родителей нет, она жила с матерью, но та померла давно. Лилька с тоски, я думаю, вышла замуж за Виталия. Но он пьет, собака! Вернее, пил, сейчас-то он вроде бы в Москве, где-то на стройке работает, Лильку бросил и сам подался в столицу. А она, недолго думая, заперла дом и тоже отправилась счастье свое искать. Думаю, она там не одна.

– А с кем? Она развелась со своим мужем?

– Да, да! – вдруг оживилась Татьяна. – Развелась, это я точно знаю. Она приезжала сюда, улаживала свои дела с разводом, вернее, она была в районе, но потом заехала и к нам, сюда, с бабами нашими виделась, говорила, что вроде бы приезжал Виталий, уговаривал ее не разводиться, но их развели без него, детей нет, словом, уладилось как-то все само собой с разводом-то. И она, свободная, как пташка, упорхнула снова в город. Я-то ее не видела, на огороде была, а наши бабы рассказывали, что выглядела она как королевна. И платье на ней – не платье, и пахнет, как гладиолус!

Рита едва сдержала улыбку – так интересно было слушать эту странную женщину. Надо же такое сказать: пахнет, как гладиолус.

– Она приезжала одна?

– Да, одна, на такси, что ли. Никто хахаля ее не видел, но богатый, наверное. Уж Лилька не станет по второму разу выходить за бедного или за пьяницу. Думаю, он городской, богатый, умный.

– А дом она свой продала? – спросила Мира, внимательно слушая Татьяну.

– Нет, не продала. Хотя дачники здесь были, хотели купить. Но она сказала, что, когда детей нарожает, будет летом здесь, в Хмелевке, жить. Убили… Да за что? Она хорошая девчонка была, добрая, вот ведь судьба какая! И мать рано померла, и за идиота замуж вышла. Он ведь бил ее, она из дома выйти не могла, все синяки пудрой замазывала. Но все знали, что он ее бьет. Она же кричала, бегала по дому от него, пряталась чуть ли не под кровать; а то и к соседям побежит – спасите, мол, люди добрые! Ой, да это же он и мог ее, голубушку, найти да и за все хорошее и припечатать! Я имею в виду, убить. У него рука тяжелая, а Лиля его боялась. Это точно.

Мира достала записную книжку и сделала там пометки. Рита с важным видом продолжала слушать Татьяну.

– Значит, в Москве он сейчас?

– Да кто ж его знает? Может, вчера был в Москве, а сегодня уже здесь, поискал-поискал свою ненаглядную да и отправился в город, раз здесь не нашел. А как нашел, так и разобрался – как она могла без его-то ведома получить развод и устроить свою личную жизнь?

– Он что, такой агрессивный, даже способен на убийство? – спросила Мира.

– А я вам так скажу: если мужик поднял руку на бабу, так он все может. Ни перед чем не остановится. Особенно ейный Виталька. Да вы хоть у кого спросите. Как только узнают, что Лильку убили, так сразу на Виталия и подумают.

– Скажите, а как вообще люди здесь живут? На что? Раньше-то колхозы были, совхозы, а сейчас такое впечатление, что деревня вымерла.

– Фермер у нас есть, у него многие работают, а кто в город ездит, на автобусе, так и живут. У меня огород, теплица, я огурцы выращиваю, а осенью – лук на продажу, картошку опять же, тем и живу.

– Вот скажите… – начала Мира, но Рита мягко перебила ее, представляя ее Татьяне:

– Это наш психолог, сейчас она задаст вам несколько вопросов, постарайтесь на них ответить.

– Скажите, Татьяна, какой была Лиля? – спросила Мира.

– Да она боевая была, Лилька-то, правда, только не с Виталием, а так любому могла отпор дать, за словом в карман не лезла, горячая была, но и отходчивая, добрая, говорю же. Принарядиться любила, перед зеркалом повертеться, куры у нее дохли, она же не смотрела за ними. Яйца-то по всему двору они несли, она не могла им даже места отвесть постоянного, все у нее через одно место делалось. Хотя в доме чисто было, ничего не скажу. Но по всему было видно, что внутри она какая-то городская… чистоплюйка она была, вот кто! Руки кремом на ночь мазала, во! Думаю, это-то и раздражало ее мужа, ему бы попроще кого, а Лилька – она девушка с характером. Но жаль ее, голубушку.

– Она могла покончить собой? Как вы думаете, она способна была на такое? – спросила Мира, и Рита с удивлением посмотрела на подругу.

– Да ведь грех-то какой! Лилька-то? Нет, не могла бы. Она знала себе цену, знала, что красивая, у нее такая фигурка была, а волосы?! Ей надо было не в Саратов подаваться, а в Москву, в артистки. Нет, она не могла бы удавиться. И знаете почему?

– Почему? – спросили одновременно Рита с Мирой.

– Да потому, что она всегда пеклась о своей внешности, а знаете, какое лицо у повешенных: язык на плечо, глаза выпучены! Нет, Лилька слишком любила себя, чтобы удавиться. И топиться бы не стала. И с крыши спрыгивать. Нет. Она хотела жить, это я вам точно говорю, можете спросить у кого угодно. А убил ее Виталий, так и запишите! Только меня не выдавайте, а то он и меня еще удавит. Ну что, может, по чайку? Я мигом согрею. Не хотите липовый, так у меня есть мята.

16

– Катя, пойдемте с нами ужинать! – позвала Ксения Илларионовна, постучав в комнату к Кате. – Все уже готово.

Катя, вздремнувшая немного, не сразу поняла, когда проснулась, где она. Слишком уж шумно было в доме, слышался плач ребенка, многочисленные женские голоса. Дом словно проснулся, ожил, и удивительно, что во время сеансов маленькая дочь Риты Фабиола чаще всего спала и редко отвлекала их от работы.

Кроме того, в доме пахло едой, выпечкой, женщинами. Катя заглянула в ванную комнату, умылась и только после этого отправилась в кухню, где все собрались за большим круглым столом. Ксения Илларионовна разливала по тарелкам грибной суп, Наташа с маленькой Фабиолой на руках кормила ее манной кашей, рядом на детском стульчике сидела глазастая и пухленькая Даша, дочка Миры, и ждала, открывая маленький, перепачканный кашей ротик, когда же Наташа и ей даст очередную порцию. Посреди стола в красивой, расписанной золотом вазе стояли ветки мерзлой пунцовой рябины.

– Знаете, мне стоило только взглянуть на работу Риты, как я сразу поняла, кто вы, – сказала Ксения Илларионовна. – Вы – ее выбор, причем, на мой взгляд, довольно удачный. У вас такие необыкновенные глаза, и этот взгляд… Вероятно, вас все постоянно спрашивают, отчего вы так грустны, и вы уже устали отвечать, что у вас просто такое строение лица, я угадала?

– Нет, не угадали. На самом деле я белая и пушистая, – попыталась пошутить Катя, – просто у меня погибла подруга.

– О господи, ну надо же, как я ляпнула! Вы уж извините меня, ради бога. И как давно это случилось?