Печать Аваима. Порочное Дитя

– И что же нам делать? – Эстер даже притормозила, словно опасаясь закрытых створок.

– Ничего, – развел руками Тамаш. – Другого пути внутрь нет – это крепость. И если нам нужны новые зацепки, они могут быть только там.

И он уверенно двинулся дальше.

Вблизи оказалось, что подъемный механизм давно врос в камень, а ворота были еще огромнее, чем виделось издалека. И они действительно были закрыты. Но Тамаш не пошел к воротам. Он свернул вправо, где Эстер с удивлением разглядела небольшую деревянную дверь. Тамаш постучал тяжелым кольцом, и в двери почти сразу открылось смотровое окошко. Оттуда выглянула постная мальчишеская физиономия с длинным носом. Привратник оглядел всех цепким взглядом и вопросительно замер.

– Мы ищем пристанища, – первым заговорил Тамаш.

– Идите на постоялый двор, – ломким голосом проскрипел юнец, не слишком уверенно, впрочем.

– Там слишком весело для тех, кто ищет покоя, – спокойно возразил Тамаш.

– Нету здесь пристанища, – враждебно пискнул мальчишка, оробев от спокойной уверенности чужаков.

– Дайте нам дело, и мы отработаем пребывание, – настаивал Тамаш.

– И дел здесь нету. Убирайтесь, попрошайки! – окончательно растерялся и ощетинился парень.

– Мы не попрошайки, – мягко возразил Тамаш. – Я обучен грамоте, девушка музыкант, а двое наших друзей – воины, которым нужен отдых.

– Отдых им нужен, – брюзгливо передразнил служка. – Ладно, идите к старшему спрашивайтесь. Коли сыщет вам работу, так оставайтесь. А мне дела нет.

– Благодарю, – ответил Тамаш.

Окошко захлопнулось, внутри что-то заскрипело, и дверь распахнулась. Служка оказался длинным и худым, под стать своей физиономии, и одет был в черный балахон, наподобие того, который еще недавно носил Тамаш. Только ворот пустовал в ожидании шитья. Тамаш учтивым кивком поблагодарил его и зашел внутрь, жестом приглашая остальных следовать за собой.

Служка подождал, пока все зайдут, и, заперев дверь, повел их низким, полутемным коридором, который вскоре вышел в великолепную сводчатую анфиладу, где выбеленные прямоугольники оконных проемов были единственными источниками света на фоне окружающего полумрака.

Эстер с любопытством оглядывалась. Неведомые зодчие, врезавшие когда-то это строение в камень, наделили свое детище не только грозным видом, но и неповторимой суровой красотой. Каменный пол был выложен крупными цветными плитами, секции анфилады разделяли высокие колонны с изящными капителями. Напротив каждого окна разместился барельеф, где осененные мягким, рассеянным светом оживали фигуры древности. Эстер, позабыв о волнении, во все глаза рассматривала застывшие картины: батальные сцены, светские приемы, диковинные сады и божественные явления. Изумительной красоты резьба поражала воображение, но совершенно не соотносилась с аскетичным лекарским бытом. Во всяком случае, таким, как его представляла себе Эстер.

Они шли по длинной парадной галерее, и Эстер с грустью отмечала, что время не пощадило внутреннее убранство монастыря. Все барельефы чуть ниже уровня плеча были сильно затерты, а кое-где отколоты. Во многих местах из них выкрошились целые куски, и никто не озаботился восстановлением. В полу зияли глубокие трещины. В углах скопился мелкий мусор.

Несмотря на теплый день, из бойниц ощутимо тянуло сквозняком, а от скальной стены веяло сыростью. Паренек все вел и вел их этим гулким коридором, и оттого, что им до сих пор никого не встретилось, ощущение запустения только усиливалось. Неожиданно слева открылся узкий проход, провожатый ловко нырнул в темноту и застучал каблуками по лестнице. Тамаш свернул следом. Остальные последовали за ними.

После крутого винтового спуска они вышли в другом коридоре и снова зашагали дальше. Убранство здесь было попроще, а кое-где на стенах пестрели плохо затертые надписи и хулиганские рисунки. Внезапно пустота рассыпалась звуками, и из неприметного бокового хода выскочила стайка мальчишек лет десяти-двенадцати. Увидев взрослых, они испуганно застыли, пряча за спинами перемазанные углем ручонки, а виноватые чумазые мордахи не оставляли сомнений в том, каким делом они только что занимались.

Парнишка-привратник, сам не старше пятнадцати, важно зашикал на мальчишек, раздувая худые щеки и косясь на чужаков. Мелкота обидно загоготала и так же внезапно растворилась в коридорах, откуда еще некоторое время раздавался детский хохот.

Вскоре коридор кончился, и путники остановились перед каменной кладкой с приоткрытой массивной дверью, судя по виду – весьма древней. Справа виднелся еще один боковой ход. Молодой служка заглянул в дверную щель и, получив какой-то знак, велел всем войти.

Тамаш немного помедлил, одернул рубашку, в который раз пригладил волосы и, глубоко выдохнув, решительно шагнул.

Внутри оказалось просторно. Теплое, желто-оранжевое пламя, потревоженное сквозняком, мягко заколыхалось, и по стенам заметались тени, разбегаясь от висевшего на стене факела. Тамаш застыл: перед ним, отгороженный столом с бумагами, стоял молодой лекарь лет двадцати с небольшим.

Наместник поднял глаза и сощурился, силясь разглядеть вошедших. Явно не преуспев, он пошарил под бумагами и вытащил треснувший монокль. Сквозь стеклышко он снова внимательно посмотрел на вошедших.

– Что случилось, Марко? – обратился он к служке.

– Да, вот, вашество. Работы просят, – почесал затылок мальчишка.

– Работы… – вздохнул молодой лекарь. – Ну ладно. Спасибо тебе. Ступай к воротам.

Он подождал, пока парень уйдет, и снова оглядел чужаков.

– Так и какой вы работы здесь ищете? – осведомился он, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Любой, – ответил Тамаш. – Я и девушка обучены грамоте, можем помогать с бумагами, – он указал на заваленный стол, – или ухаживать за больными. Мы ищем уединения и не хотим прозябать в праздности.

– Ясно, – совсем не добавив ясности, произнес лекарь. – Так… и что же мне с вами делать?

Не ожидая ответа, молодой настоятель присел и устало потер глаза.

– Почему мне знакомо ваше лицо? – вдруг спросил он у Тамаша.

– Не думаю, – улыбнулся Тамаш, а Эстер заметила, как тот сглотнул.

– Ну что ж, – отмахнулся настоятель, – нет так нет. Я слаб глазами, наверное, показалось.

– Да, возможно, – натянуто ответил Тамаш.

Хозяин кабинета скептически оглядел Берка. Затем в задумчивости перевел взгляд на Ксатру.

– Ладно, – снова сказал он, – пойдемте. С этими двумя я не знаю, что делать. – Он махнул на даллу с орком. – Пусть живут, коли охота. А вам найду дело.

Он потер лицо и замер в кресле. Тамаш ждал. А настоятель сидел, прикрыв глаза ладонью и словно забыв о посетителях. Потом он встрепенулся, скидывая оцепенение, устало поднялся, прихватил факел и вышел.

Оказавшись в коридоре, они сразу свернули в боковой ход, который вывел их обратно на верхний уровень. Потом прошли несколько проемов и поднялись еще на один уровень. Двери здесь располагались чаще. Немного пройдя вдоль стены, настоятель указал на две соседние двери:

– Можете занимать вот эти комнаты. Одна для девушек, и одна для мужчин. Вечерять спускайтесь с колоколами.

Он в задумчивости потер переносицу, пытаясь поймать какую-то мысль.

– Ну конечно, – словно ухватив очевидное, встрепенулся молодой лекарь. – Вы оставайтесь, – махнул Берку и Ксатре, – а вы пойдемте со мной, – это уже Тамашу и Эстер.