Печать бога

Пару секунд на лице бывшего послушника отражалось удивление, затем глаза его зажглись злорадством, и он произнёс не внушающим доверия тоном:

– Вылезай, Аполли, поговорим без лишних эмоций как разумные существа!

– Знаешь, дорогой Виктор, у меня вдруг случилась боязнь яркого света. Я побуду тут, в тенёчке, а ты говори, ладно? Я тебя внимательно слушаю.

Ведун громогласно рассмеялся. Сейчас он походил на взбесившегося колдуна - волосы растрёпаны, грязная одежда свисает лоскутами, очи пылают целым набором отрицательных эмоций, не подобающих покорному рабу Церкви, губы искривлены в злобной усмешке.

– Убью, - с чувством пообещал он и ринулся в атаку.

Свинцовый шар неестественно легко проломил полки толщиной в два пальца. Отвратительная мышь тенью метнулась под следующий стеллаж, на ходу пища о благоразумии и полчищах бдительных тюремщиков, охраняющих темничное хранилище. Виктор если и слушал, то не внимал писклявому голосу, как ни в чём ни бывало продолжая крушить полки с казённым имуществом. Мимолётного взгляда на его искажённое лицо хватило горбуну, чтобы уразуметь: бывший послушник вовсю наслаждается актом отмщения и не собирается складывать оружие, поэтому лучшим выходом будет удалиться из темничного хранилища. Мышь, бросив тщетные попытки успокоить ведуна, устремилась прямиком к щели в низу двери, он - за ней. Проворный грызун прошмыгнул в потайной лаз, избегнув мощного удара, разнёсшего деревянную лесенку, ведшую наверх, к двери.

Взревев медведем, у которого отняли кадушку с мёдом, Виктор взлетел на останки лесенки и, восклицая призыв вышних сил, всадил свинцовый шар в крепкую с виду дверь. Доски оказались не такими уж прочными и после первого же удара треснули, выгнувшись наружу. После второго удара дверь не выстояла. Тлеющие щепки выбросило из хранилища, облако багровых искр роем заполнило коридор. Из поднимающейся пыли и опадающих обломков обрисовался контур бывшего послушника, бесстрашно шагнувший навстречу нескольким тюремщикам.

– Упырь!
– взвыл один.

– Вурдалак!
– взвизгнул другой.

– Мертвяк!
– всхлипнул третий.

Четвёртый ничего не сказал, а рванулся с места не медлительнее королевского рысака и стрелой пронёсся по коридору. Остальные тюремщики последовали его примеру, благоразумно решив, что дубинка против намоленного ведунского посоха, горящего белым огнём, ровно спичка против молотка. Бегущих встретили вышедшие им на подмогу тюремщики в кожаных доспехах; позади них поспешал начальник темницы, деловито отдававший приказы. Забинтованная голова его белела издалека, щекастая физиономия выглядела болезненной, но решительной. Вид взбешённого ведуна-отступника привёл его в расстроенные чувства, и он растерянно остановился. Решимость тюремщиков мгновенно улетучилась. Они образовали в коридоре пробку; о живую стену товарищей разбилась паникующая четвёрка.

Внимание ренегата было всецело поглощено горбатой мышью, улепётывающей по коридору. Она затерялась под ногами тюремщиков, сомневающихся, стоит ли стараться задержать ожившего мертвеца, тем более, судя по всему, очень злого мертвеца. На их решение повлияли недоброжелательные действия ведуна-отступника, бросившегося на них, размахивая пылающим посохом.

Не будь у него посоха, Виктор поостерёгся бы нападать на ораву вооружённых дубинками тюремщиков. Впрочем, он не собирался сражаться с ними, желая их лишь спугнуть. Надо признать, гнев - великая сила, и правду говорили древние: "Гнев не хуже отваги". Он на самом деле не боялся никого и ничего, поставив себе чёткую цель - догнать гадкую мышь и... Вот тут он не мог прийти к единственно правильному решению. По сути, горбун впервые был в его власти и не способен был сопротивляться. Возникало естественное желание поквитаться с ним за совершённые злодеяния по отношению к бывшему послушнику и другим, павшим жертвами извращённого ума уродца. С другой стороны, его можно изловить и заставить рассказать правду. Изловить! Где его найдёшь в этой неразберихе, спрашивается?

Тюремщики неорганизованно отступали, толкаясь и сбивая друг друга с ног. Споткнувшийся начальник темницы полз на карачках, поскуливал и бранился по чёрному. С ним на полу барахтались некоторые особо неповоротливые тюремщики, поваленные благодаря его нерасторопности. Оживший мертвец - неведомо, то ли упырь, то ли вурдалак, - неотвратимо приближался, скаля зубы в ужасающей ухмылке. Тюремщики ломанулись в открытую дверь, побежали дальше, оставив начальника на милость ведуна. Они были настолько заняты увеличением дистанции между собой и жутким ренегатом, что не озаботились затворить за собой дверь. Начальник, переждав, пока остальные пробегут и перестанут пинать его ногами, подскочил с несвойственной для людей его комплекции лёгкостью и рванул за коллегами.

Виктор упустил мышь из виду, но, взмолившись богу Гортиилу, ощутил её присутствие своим естеством. Она находилась поблизости, отчаянно силилась найти выход из темницы или, на худой конец, забиться в норку. Ага, вот ты где!

За коридором размещалась комната тюремщиков, совмещённая с кухней и караулкой. Аполли выскочил вместе с до полусмерти перепуганными тюремщиками в караулку, оттуда, рискуя быть затоптанным, выбрался в тюремный двор. Виктор добавил ходу, предчувствуя скорую встречу.

Тюремный двор был скорее двориком - маленькой площадкой перед низеньким каменным зданием темницы, огороженным высоким бревенчатым забором. У закрытых на железный засов ворот, под чадящим факелом дежурил дюжий тюремщик с шипастой палицей, в кожаном доспехе. Завидев вывалившуюся из строения массу народа, он вопросительно вытаращился на хромающего последним начальника.

– Отпирай ворота!
– заорал ему начальник, махая рукой.

– С чего это?
– удивился тюремщик в доспехе.

– Открывай, кому говорю!
– истерично взвизгнул начальник темницы.

Недоумённо и согласно хмыкнув, тюремщик выполнил приказание. Сняв тяжеленный засов, он распахнул створки ворот.

Затем случилось несколько значительных событий. Прежде всего, из темницы вразвалочку вышел Виктор Сандини, бывший послушник Ордена Мудрости, объявленный властями ведуном-отступником. Он резко нагнулся, схватив пробегавшую мимо горбатую мышь, нехорошо улыбнулся, рассматривая её в руке. Мышь истошно пищала, можно сказать, даже вопила, очевидно, чуя недобрые намерения ограбленного ведуна. Некоторые тюремщики много позже, сидя в харчевне, рассказывали, что будто бы разбирали отдельные слова в её писке, говорили, она молила о пощаде. А ренегат молчал, смакуя момент истины, и его зловещая улыбка становилась шире.

В воротах стояли трое стражников в кольчугах до колен, подпоясанные широкими грубыми ремнями, в закрывающих лица шлемах, вооружённые до зубов. Двое среднего роста, худощавого телосложения, и один богатырь, выше их на две головы, широкий и могучий, как гора. За ними угадывалась повозка с махоньким возничим, тоже облачённым в кольчугу и шлем. Глефы угрожающе опустились в сторону ведуна-отступника, преграждая путь к свободе.

– Шдавайшя!
– прошепелявил гигант, для убедительности пырнув глефой воздух.

Вид грозного оружия остудил пыл Виктора. Гнев схлынул так же внезапно, как и пришёл. С глефами шутки плохи, каждый знает. Перепрыгнуть через забор нет возможности, миновать стражу без боя тоже никак не выйдет. Проклятье! Похоже, побег не удался. Зато основная цель достигнута. Кулак с горбатой мышью сжался сильнее, выдавливая дух из противного грызуна. Мягкое тельце чавкнуло.

– Ты испортил мне жизнь, Аполли, - прошипел ведун, - а я испортил жизнь тебе. Думаю, это достаточное наказание за твои грехи. Мы квиты.