Печать фараона

–  Да… я понял.

Через минуту Киселев доложил, где он находится.

–  Я выезжаю, - сказал сыщик.
– Если не попаду в пробку…

–  Лучше на метро, - умоляюще прошептал молодой человек.
– Я просто… умираю от страха. Мне даже не стыдно признаваться в этом.

–  Ладно.

Смирнов в мгновение ока оделся и выскочил из квартиры. Белое небо сливалось со снегом, которым замело город. В холодном воздухе клубились облака пара. По пути к метро сыщик позвонил Еве.

–  Когда ты освободишься?

–  Часа в три. Потом перекушу в кафе и поеду на «Щелковскую», надо расспросить, кто арендовал помещение. Это тепличное хозяйство не дает мне покоя, - сказала она.

–  Будь осторожнее.

Он не стал сообщать Еве о смерти Вероники. Сначала следует самому выяснить, что произошло. Может быть, Киселев поднял ложную тревогу?

Но Киселев ничего не придумал. Он сидел в машине ни жив ни мертв - бледный, с трясущимися руками.

–  Не знал, что у вас есть автомобиль, - улыбнулся Всеслав, наклоняясь к приоткрытому окошку.

Молодой человек вздрогнул, повернулся.

–  Это папин. У вас есть сигареты? Дайте…

Смирнов сел на переднее сиденье, они закурили. Стас рассказал, как он узнал о смерти Вероники.

–  Я ей вчера вечером звонил - поболтали о том о сем. Чувствую, Вероника никакая: вялая, безучастная, отвечает только из вежливости. А сегодня рано утром отец собрался уезжать на соревнования по плаванию, в Венгрию… там у них какой-то турнир, - и попросил проводить его. Это у нас вроде доброй приметы: если я везу отца в аэропорт, его пловцы обязательно вернутся с наградами. Я в банке заранее предупредил, что приду позже, и мы поехали.

–  Когда отца нет в Москве, машиной пользуетесь вы?

–  Да, - кивнул Киселев.
– По доверенности. Я его в аэропорт доставил, попрощались… еду на работу, а Вероника из головы не выходит. Как она там?
– думаю. Решил позвонить: набираю ее номер… длинные гудки. И так раз за разом. У меня, честно, сердце екнуло. Не дай бог, случилось что-нибудь! Мысли плохие забегали, все из рук валится. И понимаю, что она могла выйти в магазин, например, или прогуляться… а тревога не унимается. Едва дотерпел до одиннадцати, плюнул на все, оставил дела - меня будто магнитом потянуло туда, к ее общежитию. Забежал по дороге в аптеку, купил успокоительного, потом в супермаркет, за продуктами, - и к ней. Приехал часам к двенадцати, а там уже… милиция, «Скорая»… в общем, у меня волосы на голове зашевелились. Я сразу догадался: что-то с Вероникой. Увидел ее соседку… она бросилась ко мне, рыдает, трясется вся… «Веронику убили!» - бормочет.

Стас замолчал, сделал несколько глубоких затяжек - дым сизоватым облачком потянулся в приоткрытое окно.

–  Кто вызвал милицию?
– спросил сыщик.

–  Соседка и вызвала. Она иногда заходила, хлеб приносила, молоко. Знаете, Марина и Вероника были очень друг к другу привязаны, больше, чем родные сестры. Они выросли в детском доме, а там люди умеют ценить родство - кровное или душевное, - потому что жизнь их лишила этого с самого детства. Когда Марина однажды не вернулась домой, Вероника восприняла ее исчезновение как глубокую личную трагедию, которая повергла ее в депрессию. К горю прибавился страх, ужасная смесь. Вероника затворилась в комнате, никого не хотела видеть… Нам с вами не понять.

–  Ну почему же?
– не согласился Смирнов.
– Значит, соседка проведывала Грушину и носила ей продукты?

Стас выбросил окурок на улицу и повернулся к сыщику:

–  Да. Кто-то должен был разговаривать с Вероникой, покупать ей лекарства, еду. Она почти перестала выходить из комнаты, а дверь постоянно запирала изнутри. Соседка - ее зовут Люба - заботилась о Веронике по моей просьбе. Она работает швеей, посменно, сегодня у нее выходной. Люба говорит, что долго стучала, пока не забеспокоилась. Она знала о снотворном, которое принимает Вероника… испугалась передозировки. Сама войти не решилась, побежала к дежурному, тот открыл дверь… а она… ну, Вероника… лежит… вся в крови, лицо изрезано…

Стаса передернуло.

–  Как ее убили? Ножом?

–  По всей видимости, да. Я не смотрел… не смог. Милиция считает, убийство совершено «Алой маской»… похоже на их почерк: нападение наглое, рискованное, удар нанесен колющим орудием в грудь, лицо изуродовано. Я закурю?

Молодой человек взял очередную сигарету, его руки дрожали. Смирнов щелкнул зажигалкой.

–  Вы давали показания?
– спросил он, дождавшись, когда Стас чуть расслабился.

–  Угу. Назвался приятелем, в подробности не вдавался. Спросили, где я был с девяти до начала одиннадцатого утра. Я сказал, что провожал отца в аэропорт, потом поехал на работу в банк. Это можно проверить. Уже в половине десятого я был на рабочем месте.

–  В принципе, могли успеть, - усмехнулся Всеслав.
– Заскочить по дороге из аэропорта в общежитие, убить Веронику и поехать в банк. Судя по всему, на полчаса, с девяти до девяти тридцати, алиби у вас нет. Вы ехали в машине один?

Господин Киселев опешил. Он забыл о сигарете и уставился выпученными глазами на сыщика.

–  Вы… что?! Меня подозреваете?
– севшим голосом вымолвил он.
– Какая чушь! Зачем мне было ее убивать?

–  Причины далеко не всегда лежат на поверхности, - прищурился Смирнов.
– А копнешь поглубже, и…

–  Чепуха!
– перебил Стас.
– Там же дежурный внизу сидит, а вход один, он бы меня увидел. В такой дорогой, модной одежде я бы ему сразу в глаза бросился.

Сыщик отметил, что на Киселеве - длинное светлое пальто, шарф «от Армани», кожаные сапоги в тон. Да он щеголь! Немудрено, если девчонки влюбились.

–  Как тогда дежурный целую банду проглядел?

Парень окончательно растерялся.

–  Их же не десять человек было, а два-три… наверное, - неуверенно возразил он.
– Дежурный мог отлучиться. Он же не привязан?

–  Вот-вот, - Всеслав с ехидной улыбочкой продолжал его дразнить.
– Сами себе противоречите, господин Киселев. Дежурный отлучился, вы и проскользнули.

У Стаса был такой несчастный вид, что сыщик сжалился.

–  Ладно, перейдем к следующему вопросу. Мариной оперативники интересовались?

–  Конечно, - обрадовался Киселев.
– Мы с Вероникой решили в общаге особо не распространяться насчет Комлевой - придумали, что она якобы уехала со своим ухажером. Пока временно, а там посмотрит… оставаться ей с ним или вернуться. Все так и думали. И сотруднику милиции я то же самое сказал. Люба подтвердила мои слова.

–  Вам поверили?

–  Не знаю, - пожал плечами Стас.
– Наверное. Про «Молох» я, разумеется, не упоминал. Не хватало еще, чтобы меня приняли за идиота!

Он очень волновался, много курил и повторял одно и то же. Смирнов выбился из сил, пытаясь выудить у него какой-нибудь новый факт. Потрясенный ужасной смертью Вероники, молодой человек запаниковал.

–  Из нас троих остался только я!
– восклицал он.
– Вероника мертва, Марина… скорее всего, тоже. А я еще жив. Это проклятие! Оно действует! Куда мне теперь деваться, по-вашему?