Печать Магуса

– Парень, тебе нравится СВЛ?

Пан Вуйцик кивнул.

– Ты бы хотел задержаться здесь подольше? Продлить стажировку? И поработать на благо Магуса?

– Да, сэр. Но как мы… матерь божья! Как так получилось?!

Они уже поднялись на узкую площадку перед лифтом, слева вверх уходила скала белого пористого камня, а справа, сделаешь три шага, и начиналась пропасть – заглянешь, и сердце обрывается, и летит вместе с взглядом до самой безмятежной, насыщенной синевы бухты. Как они успели так высоко подняться?

– Это Авалон, здесь все неожиданно, – пожал плечами Франчелли. – Тадеуш, тебе здесь нравится?

– Да…

– Тогда… – Марко цепко взял его за локоть, – я тебе дам один совет. Чтобы остаться в СВЛ, ты должен не только уметь соблюдать правила, но иногда и нарушать их. Ничто так не ценится в Башне Дождя, как хорошая шутка. За нее и помиловать порой могут.

С этими словами он покрепче схватил зверодушца и, взяв короткий разбег, вместе с ним прыгнул в пропасть. Нечленораздельный вопль пана Вуйцика немедленно унесло порывом ветра. Мэтью, пыхтя и отдуваясь после подъема, тем временем опустил рычаг, и где-то высоко вверху пришли в движение массивные деревянные шестерни, опуская вниз на качающихся цепях клеть из легкого, смолистого кедра, надежно схваченную бронзовыми скрепами, позеленевшими от морского воздуха и старости. Мэтью обернулся, довольно потирая крепкие широкие ладони:

– Сейчас поднимемся, и все…

На площадке никого не было. Мэтью, не веря глазам, посмотрел назад – может быть, Тадеуш и подозреваемый просто отстали?

Тропа вилась вниз, спускаясь к причалу, и на ней никого не было. Пустовал и причал, только пустая лодка Фалета качалась у столбов.

Ловец повернулся кругом и окончательно остолбенел – лифт исчез. Вместо входа в шахту был дикий камень и трава. Скала уходила вверх, и над ней кружились чайки.

Мэттью попятился, обернулся и в ужасе отпрыгнул к скале.

Лестницы, по которой он поднимался, тоже не было. Он стоял на узком каменном выступе, выпирающем из бока утеса. Внизу шумело море, вверху кричали златоклювые чайки. И больше ничего.

– Тадеуш, очнись! Дыши, парень, дыши! Мы уже на месте!

Зверодушец захрипел, втянул воздух и затих. Полежал немного и медленно открыл глаза. Под ним холодный гладкий камень, а не острые скалы с клочьями пены и волосами водорослей на покатых спинах, над ним колонны и, где-то высоко-высоко, арочный потолок, и ровное пламя «вечных свечей» вместо неба и солнца, и, наконец, он жив, на нем нет ни единой царапины. Хотя нет… болит щека, по которой врезал мистер Франчелли…

Тадеуш засучил ногами и непроизвольно зарычал – он вспомнил, как они рухнули в пропасть. Нет, как Марко Франчелли, его конвоируемый, этот совершенно больной на всю голову старикан, утянул его с собой туда, в провал высотой, наверное, метров сто пятьдесят. Тадеуш никогда не забудет мгновения чистого, неразбавленного, ни с чем не сравнимого ужаса верной смерти, которая приближалась к нему со скоростью почти десять метров в секунду. Это было куда страшнее, чем даже прыгать с парашютом Сатыроса, который открылся с полуминутной задержкой. Когда до скал оставались считаные сантиметры, когда Тадеуш уже чувствовал, как влажное дыхание океана обволакивает его, соленые брызги хлещут в лицо, и каменная могила распахивает пасть, воздух загустел, овеществился, стал доступен зрению. Он был точно прозрачная смола на серых с рыжиной сосновых чешуйках, таких сосен много в их Роминтерской пуще. Таким стал воздух, и они повисли в нем, как мошки, уловленные в смоляной капкан времени, а затем по воздуху прошла радужная рябь, и в следующий миг их вышвырнуло из какого-то шкафа сюда, в это гулкое, пыльное и неуютное помещение.

Тадеуш Вуйцик вспомнил все это, и слюна непроизвольно закапала с клыков. Пальцы сжимались, кисти утолщались в подушечки звериных лап, по телу бродила и искала себе выхода дрожь, предвестник изменения, и зверодушец не хотел его останавливать. Он хотел перевернуться, стать волком!

– Тадеуш, все же не так плохо… – Марко попятился. – Лучше не надо, малыш. Не делай этого.

Пан Вуйцик, окончательно взбешенный, начал обходить его по кругу. Он горбился, прижимался к полу и с каждым шагом все меньше походил на человека.

– Молодой человек! – укоризненно прогудели сверху. Неведомая сила подняла зверодушца за загривок и несколько раз встряхнула как расшалившегося щенка.

– Соблюдайте! Правила! Поведения! В библиотеке! – С каждым словом пана Вуйцика подбрасывало так, что он лязгал зубами и едва не откусывал язык.

Зверодушец рухнул на пол красного мрамора и с трудом встал на дрожащие ноги. Он был пристыжен, он был вразумлен, он втянул когти, зубы и категорически поджал хвост.

– Держите своего зверя в клетке!

Тадеуш поднял взгляд. Над ним стоял великан. Высоченный и худой, как фонарный столб, с длинными костистыми руками, этот монстр явно не принадлежал к человеческому роду. На сколько метров возносилась его всклокоченная голова с огромными, горящими янтарным огнем глазами? Два с половиной, три, четыре? Зверодушец не задавался глупыми вопросами. Он просто прощался с жизнью.

«Это чудовище разорвет меня на куски. – Мысли Тадеуша путались. – Мамочка моя, не зря ты не хотела, чтобы я ехал на эту стажировку…»

Великан нагнулся, протягивая к зверодушцу ладонь размером с лопату для уборки снега, и пан Вуйцик, издав что-то среднее между писком и воем, снова потерял сознание.

…

– И это стажер? Будущее Магуса под большим вопросом.

– Ты же знаешь, какие нервные эти зверодушцы. Сам понимаешь, двойная психика…

– Он шумел. Книги не любят шума. Зачем ты притащил этого териоморфа [28] в мою библиотеку?

– Надеялся, ты будешь более гостеприимен.

28

Териоморф – звероподобный. Обобщенное научное название для всех видов зверодушцев и оборотней, которое используют редкие и отважные исследователи этого феномена. Те, кому хватает смелости приблизиться к объекту изучения, но не хватает ума этого не делать.

– Марко Франчелли, я гостеприимен. К тем, кто входит через двери, а не вламывается через черный ход. Сколько раз просил Сатыроса залатать эту червоточину в шкафу! Как когда-то один дурачок ее проделал, так с тех пор каждый юнец, прознавший про петлю Теодоруса, норовит сигануть в пропасть! От тебя я подобных глупостей не ожидал.

– Ну, в последнее время я много глупостей натворил. Давно не был на Авалоне, захотелось вспомнить прошлое.

– Да, ты в последнее время не заглядывал. Что-то произошло?

– Я… хм… был в длительной командировке.

– Да, и она сказалась на тебе не лучшим образом. Потолстел, сморщился…

– Кто бы говорил, тролль книжный.

– Еще один такой намек, и я аннулирую твой абонемент. И слезь уже с «Кошачьей смерти», не видишь, гримуар нервничает.

– Мы с ним давние знакомые, это он так здоровается.

– Мальчишка просыпается…

Тадеуш открыл глаза. Он лежал на полу, накрытый какой-то пыльной гардиной, а под головой было что-то твердое и квадратное. Оно острым углом впивалось в затылок.