Печать мастера Том 2
Шрифт:
— Идиот! — шипение господна-в-кресле поддержала сила, сгустившись вокруг, и волоски наше Косты снова стали дыбом, но на этот раз он не стал сдерживаться, зарычав в ответ — на господина, на силу… которую только и ждала момента, чтобы сожрать его — он чувствовал…
— Р-ррр…
— Мы не оскверняем алтарь недобровольными жертвами! Признайся ты сразу — вернули бы Аррам, разорвав договор, — выплюнул господин и замер — алтарь, миг назад певший от силы, потрескивавшей над ним в воздухе ярко-белым ослепительным маревом, вдруг вспыхнул и потух. Полностью. — Вот я и поймал тебя, — прошептал Фу. — Вор… Тварь, сосущая
Не обращая больше на него никакого внимания, господин-в-кресле полоснул по собственной ладони ещё раз накрест, багровая кровь жирным потоком хлынула на алтарную плиту:
— Жертва была обещана — нужна жертва, — бормотал он под нос. — Вон! — бросил господин Косте властно и добавил пинок силой, когда совершенно потухший камень вдруг внезапно вспыхнул белым ярким пламенем. — Уходи!
Коста начал подниматься на ноги, чтобы по стене добраться до выхода, но порыв ветра швырнул его почти через весь зал — прямо к входной арке.
УХОДИ! УХОДИ! УХОДИ!
Эхо слов господина подхватила сила, и Косту закружило, вышвырнуло из зала, впечатало в стену коридора и придавило сверху.
Последнее, что он увидел, когда марево сияющей силы рухнуло сверху, погружая зал в белый туман, прошитый молниями, как коляска господина взлетела в воздух, а его самого с высоты швырнуло на каменную плиту.
Коста не стал ждать или думать — красные точки вспыхивали перед глазами, грозя погрузить весь мир вокруг в алое от ужаса. Он приподнялся на четвереньки не сразу — не смог зацепиться о стену — мокрая от крови рука скользила по камням, потом все-таки приподнялся, и — побежал.
Почти полетел, спотыкаясь на поворотах, туда — к лестнице наверх, подальше от этой страшной силы, которая хотела сожрать его.
Коста бежал, почти летел в полной темноте. Факелы на стенах, подхваченные порывом ветра давно потухли впереди и за спиной.
Но он прекрасно видел в полной темноте, потому что в какой-то момент зрение изменилось и перестроилось. Все вокруг вспыхнуло, погасло, и мир вокруг стал алым. Окрасился в багровые тона, и Коста видел ничуть не хуже, чем днем. Ничуть ни хуже. Просто — иначе.
Он бежал.
Падал. Полз, спотыкался, поднимался на ноги, оставляя на стенах кровавый след от ладони, и бежал дальше.
Бежал до тех пор, пока не остался один поворот — он считал и помнил. Один единственный поворот и и его ждет свобода — свет, лестница наверх и…
А-а-а-а…
Крик догнали оглушил. Оглушил так, что Коста упал на колени, и зажал уши руками.
«А-а-а-а-а…» — звук ввинчивался в мозг. Пронзительный, безысходный, такой, какой он уже слышал и кричал сам — там в чужих воспоминаниях… когда очнулся и рухнул с кровати… Но даже тогда в нем не было столько безысходности…
А-а-а-а…
Коста зажал уши покрепче и побежал — один поворот, остался всего один коридор и один поворот.
Не слушать. Не слышать. Не знать. Его ждет лестница — и — спасение.
Алтарный зал рода Фу
Нейер проигрывал.
Это было невозможно. Это было нереально. Это было… против всех правил. Это было то, чего он не мог предположить и потому учесть, и оказался не готов.
Сила вспыхивала, и только он брал ее под контроль, как что-то сжирало силу подчистую, и кровь снова хлестала из ладони потоком.
Он пытался оторвать ладонь от камня, пытался порвать связь, пытался заблокировать поток…но не справлялся…
Слишком много сил сейчас откачивали из алтаря… слишком много… и алтарь принял его за жертву… Жертва должна быть принята… Мама… Син… Арры… он не успел… он не успел…
А-а-а-а-а-а…
А-а-а-а-а…
Коста почти добежал, почти схватился за угол — за вожделенным поворотом он уже видел ровный свет, и широкоплечую фигуру мозгоеда, спокойно стоящую спиной нему…
А-а-а-а….
Неужели крик никто не слышит?!
Ладонь пульсировала кровью и дергала. Мир вспыхивал вокруг красным и гас, вспыхивал и гас, вспыхивал и гас, в такт биению пульса, в такт биению сердца.
Коста видел фигуру мозгоеда, подсвеченную красными линиями по контуру и знал — не зная — просто знал, что если разбежаться, оттолкнуться от стены и прыгнуть справа, он успеет ударить и вцепиться в шею… и рвануть… зубами…
Коридор вспыхнул алым и погас. Зрение опять перестроилось и на миг он ослеп от темноты, ориентируясь на единственный факел сверху и свет вдали.
От выхода — от света — от жизни — от свободы — от темной фигуры на нижней ступеньке лестницы, его отделял один пролет коридора и… защита.
Коридор снова вспыхнул алым — зрение опять перестроилось, и он четко увидел, что проход перегораживала тонкая алая завеса, пульсирующая силой… той же чуждой силой, которую он оставил за спиной — в зале.
Коста не помнил, чтобы господин-в-кресле запирал уровень, когда они зашли — слов он не произносил точно, но то, что видел Коста сейчас в красном мареве — измененным зрением — был щит, перекрывавший коридор к выходу. Полыхающий алым.
Коста попытался пройти, но его отшвырнуло обратно. Попробовал пробить ещё раз и снова оказался на полу.
Он — не пройдет, просто не сможет пройти. Это Коста знал так же как то, что щит на двери не несет опасности — просто не выпустит его.
А-а-а-а….
Крик полный безысходной боли опять заметался по коридору от стены до стены.
…А если псаков господин-в-кресле сдохнет в том зале, если тот белый туман сожрет его, он — Коста будет следующим, и не выберется отсюда никогда…Никогда!!!
А-а-а-а-а….
Крик снова поднялся и оборвался на самой высокой ноте и — затих.
Совсем. Затих.
Коста помедлил, прислушиваясь, но крик не повторялся. Обернулся — тихо. И эта тишина пугала больше, чем всё, что он слышал до этого. Коста посмотрел вперед, потом обернулся назад, потом снова посмотрел вперед, оценивая красную пелену, преграждающую выход.