Печать мастера
Шрифт:
За завтраком Шестнадцатый читал артефакторику. Вчера вечером читал им вслух выдержки из «Построения схем боевых плетений», в купальне цитировал наизусть стихи, которые могут спросить на сегодняшнем занятии.
Семнадцатый с отвращением покосился на читающего Шестнадцатого и ещё быстрее заработал ложкой, ухмыльнувшись.
Пятый показал четыре пальца чересчур довольному Семи, который уже предвкушал победу – прошло только четыре дня от срока, на который они поспорили.
Он сказал – их соседа по «тройке» попустит через декаду, Семи ставил, что нет – уж слишком ненормальным был Коста изначально.
Но
«Вечером» – произнес Семи беззвучно, глядя на Пятого поверх головы Шестнадцатого. Пятерка поднял бровь.
«Алхимия» – подумав, проговорил сосед одними губами, подняв один палец вверх.
«Первый том алхимии» – перевел для себя Пятерка, покосился на темноволосую макушку рядом и – кивнул.
Он – в деле.
Поздний вечер того же дня, Пятый ученический дом
– И голубеют ирисы лазурью, – диктовал Коста, считая шаги от кровати и до кровати. Больше делать все равно было нечего. – Пиши!
– Чего это они голубеют? У нас голубых нет… – пробухтел Семнадцатый, старательно выводя штрихи на пергаменте. – Ла… зурь… ю… Не, слышь, а чего они заголубели то? В них плетения попали? Не буду я это писать! Это чушь какая-то!
Пятерка, сидя на кровати у окна, поджав под себя ноги, щелкал орехи, и кидал скорлупки в кулек, сделанный из прошлого испорченного Семи листа бумаги.
Коста покачал головой.
– Это – стихи. Стихосложение завтра. Ты – не готов. Пиши! И голубеют ирисы лазурью…
– Да не буду я писать, – Семнадцатый отбросил кисть в сторону. – Достало меня все! Я уже писал, писал, писал… Вечер – свободное время! Если твой наставник болеет и отменил вечернее занудство, это не значит, что ты должен доставать нас!
– Ты должен хорошо сдать стихосложение, чтобы тройка поднялась в рейтинге и….
– А ты – алхимию! Она тоже завтра, – Семи кивнул за спиной Косты – Пятому, который достал заранее утащенный из библиотеки толстенный свиток.
– Я – готов…
– Нет, не готов, – с удовольствием парировал Семи, бросив свиток прямо перед Костой. – Всё это мы проходили зиму назад и все учили наизусть. Все! Ты – не учил, потому что тебя не было. Это – первый том. Выучишь – будешь готов. Ты же хочешь хорошо учиться?
– Хочу, – кивнул Коста, разворачивая пергамент.
– Вот и учи, – широко зевнул Семи, – а мы пока поспим…
Пятый на цыпочках перебежал за спиной Косты в другую часть домика, и оба с облегчением наблюдали, как тот уткнулся в свиток – только губы и шевелились беззвучно, когда названия проговаривал.
– Это его займет… валим, валим, валим, – подпихивал Семи Пятого в бок. – Пока не опомнился…
– Ты тут и будешь спать? – Пятерка с неудовольствием наблюдал, как Семи расстилает покрывало на его крыше и укладывает прихваченную снизу подушку.
– Ага… Хоть высплюсь… он полдекады светляки гоняет, достал, – зевнул Семнадцатый. – Как же он меня достал.
Пятерке спалось сладко.
Привычно чирикали птички, но сегодня как-то по особенному хорошо – не мешало светило, которое вечно будило его по утрам. Он поерзал спросонья, и потянулся на прохладную часть подушки. Обычно на крыше очень жарко, очень.
Жарко!
Пятерка
приоткрыл один глаз, потом второй, потом аккуратно пнул Семнадцатого.– Чегооо…
Над ними – на самом краю крыши в позе медитации сидел Шестнадцатый.
– Да чего ты пина…ешься…
– Псс… смотри…
Шестнадцатый обернулся и открыл красные воспаленные глаза.
– Ясного утра. Я решил, что вы опять забыли, что теперь мы встаем до гонга. Подъем. И я все выучил. Тысяча двадцать четыре основных ингредиента и двести шесть дополнительных. Теперь я точно готов к сегодняшнему занятию по алхимии? – уточнил он у Семнадцатого.
Пятерка натянул покрывало на нос и застонал.
Три дня спустя
Остров знаний, Тренировочный плац
Занятие по боевке
Коста вылетел из круга после первого же плетения, прилетевшего в грудь. Отряхнулся от песка, встал и зашагал вперед – за боевую линию.
Удар.
В груди пекло. Он снова встал, отряхнулся, и рассчитал, что можно уходить от удара по касательной. И снова зашагал в круг.
Удар.
Учитель поставил его сегодня в пару к Девятому ученику, который в три раза сильнее. Коста не понимал почему, но решил, что Наставнику – виднее. Хотя вся тренировка заключалась в том, что раньше, чем он успевал напитать силой первый базовый узел плетений, он – отлетал и падал. Коста видел, как все – и Пятерка с Семнадцатым, делают ставки, когда закончится бой.
Удар. Он отлетает и падает.
Удар. Падает, перегруппировываясь.
Снова удар. И он снова встает и возвращается в круг.
– Десятый раз…
– У него наверное вся грудь один большой синяк…
– Почему он не сдастся…
Коста слышал, что говорили со-ученики, но ему было все равно. Учитель дал задачу и он намерен был ее выполнить.
Удар. Вылет за границы круга.
Удар. Вылет.
Удар.
Ставки перестали делать после пятого удара. Тишина на плацу – были слышны только щелчки пальцами и свист плетений – настала после седьмого удара – все ученики наблюдали за парой в тренировочном кругу – Шестнадцатый ученик против Девятого, второй круг силы против закатного шестого. Свистеть перестали после десятого плетения. А после того, как Коста вылетел за пределы круга двенадцатый раз, отряхнулся и встал с видимым усилием, от тренировки с Пятым оторвался Наставник Шрам, и тоже подошел ближе.
– Тринадцатый…
– Четырнадцатый… Кто держался четырнадцать кругов? Он что, деревянный?
– Башка у него деревянная, – простонал Семи, наблюдая, как Шестнадцатый с трудом, помогая себе руками, снова поднимается на ноги. Растерянный Девятый ученик обернулся на Наставника, но Шрам кивнул в ответ – бей. Встает, значит – бой продолжается.
– Шестнадцатый…
– Семнадцатый удар…
– Ложись, ложись, ложись, да не вставай же ты, – шептал Пятерка. – Не вставай, придурок… не вставай… видит Великий, пора просто отступить!