Печать страсти

Аарон вернулся в гостиную с тарелками и протянул одну Зоуи. Она пробормотала слова благодарности и подтянула под себя ноги. Аарон отметил, что она выглядела довольной, даже цветущей. Или все беременные женщины так и выглядят? Как цветы?

– Чем ты сегодня занималась? – спросил он после нескольких минут молчаливого поглощения ужина.

Он чувствовал себя ужасно неловко, пытаясь поддержать светскую беседу. Он не привык просто болтать. Он отдавал приказы, слушал доклады. Он поерзал на стуле и съел еще немного риса.

– Всем понемногу, – ответила Зоуи со вздохом. – Я немного прогулялась, почитала книгу, планировала свой завтрашний урок, а потом уснула.

– Тебе скучно? – спросил Аарон.

– Не то слово. – Она печально улыбнулась. – Мне нравится быть все время занятой. Я понимаю, что работать целый день в кафе не слишком разумно, но мне просто необходимо чем-то еще себя занять.

– А ты можешь взять себе больше часов арт-терапии?

– Бюджет слишком маленький. – Она покачала головой. – Мне бы очень хотелось работать полный день, но средств не хватает.

– А в чем заключается арт-терапия?

– Мои уроки искусства? – Ее глаза озорно заблестели. – Технически – это использование изобразительного искусства в качестве лекарства.

– Каким образом?

– Использование искусства как формы коммуникации и исцеления в разных ситуациях. Я работаю с детьми, которые, как правило, получили какую-то психологическую травму: смерть кого-то из близких, развод родителей или что-то еще.

– И они просто… рисуют?

– Я понимаю, что для тебя, скорее всего, это похоже на пустую трату времени.

– Не надо говорить за меня, – попросил Аарон, хотя внутренне он признавал ее правоту. Как может бумагомарательство кому-то помочь?

– Иногда, – тихо произнесла Зоуи, – легче выразить свои чувства через искусство, чем посредством слов, особенно для ребенка.

– Пожалуй, – согласился он, и Зоуи ответила ему благодарной улыбкой.

– Тебе стоит попробовать. По-моему, у тебя серьезные проблемы с выражением собственных эмоций.

– Ты пытаешься анализировать меня? – напрягся он.

– Ну что ты, я бы не осмелилась. – Зоуи старалась говорить непринужденно, но всем телом ощущала внутренний дискомфорт. – Почему это так трудно для тебя, Аарон? Ты сказал, что не умеешь говорить о чувствах. Твои родители не поощряли этого, когда ты был ребенком?

– Это в учебниках написано?

– Это, как правило, верное предположение, – пожала она плечами.

Аарон действительно не хотел говорить о себе. Но он знал, что больно ранит Зоуи, если оттолкнет ее сейчас, и эта неожиданная забота о ее чувствах немало удивила его самого. С каких это пор он начал беспокоиться о чьих-то чувствах?

– Полагаю, так оно и было, – равнодушно произнес он, словно это не имело для него никакого значения. – Нас трудно назвать дружной семьей.

– Почему?

– Не знаю. Отец всегда был чем-то занят. – «Точнее, не чем-то, а кем-то, – подумал про себя Аарон. – Своими любовницами. Но Зоуи это знать ни к чему».

– А твоя мать?

– Пожалуйста, прекрати свой допрос, Зоуи, – попросил он. – Я не один из твоих пациентов.

– Извини. – Ее глаза потускнели. – Профессиональная привычка.

– Мне не нужна терапия, Зоуи, – сказал Аарон, пытаясь перевести разговор в шутку. – И уж точно не арт-терапия. Я даже прямую линию нарисовать не могу.

– Это не имеет значения. – Она покачала головой и улыбнулась, хотя это стоило ей немалых усилий. – Подозреваю, мне никогда не удастся тебя переубедить.

– А тебе хотелось бы?

– Было бы неплохо, если бы ты уважал то, чем я занимаюсь, – ответила она, подняв брови, и Аарон поморщился:

– Я материалист, Зоуи. Мне нравятся четкие результаты – осязаемые и доказуемые.

– Жизнь не всегда подчиняется этим правилам.

– Моя – всегда, – покачал он головой.

Зоуи смотрела на него, склонив голову набок, внимательно и задумчиво – именно так, как Аарон терпеть не мог.

– А ты не чувствуешь, что тебе чего-то не хватает?

– Нет. Я получаю результаты. Исчисляемые результаты.

– Но здоровье не поддается количественному исчислению, – возразила Зоуи. – И счастье тоже. Или поддаются?

– Нет, не поддаются.

Зоуи снова посмотрела на него, и Аарон почувствовал, как все его существо сопротивляется этому разговору.

– Ты счастлив, Аарон?

Черт возьми! Ему совершенно не хотелось, чтобы она задавала подобные вопросы. И уж точно не хотелось на них отвечать!

– А что такое счастье? – пренебрежительно и нарочито грубо бросил он и криво ухмыльнулся.

– Это не ответ.

А он и не собирался отвечать.

– А ты счастлива? – в свою очередь спросил Аарон.

– Не знаю… – Зоуи подтянула колени к груди. – Все настолько запуталось. Но, в общем, думаю, да. Я счастливо прожила свою жизнь… по крайней мере, большую ее часть.

У него было странное ощущение, что она что-то скрывает. Так же, как и он сам. Его захлестнуло чувство вины от того, что сейчас она не была счастлива, словно в этом была целиком и полностью его заслуга.

– Давай я принесу десерт, – предложил Аарон по большей части для того, чтобы прекратить этот разговор.

– Десерт?

– Я кое-что купил. Полагаю, твои предпочтения довольно типичны для всех беременных, так что… – Он быстрым шагом направился к морозильнику и вытащил пинту ванильного мороженого с шоколадной крошкой. – Надеюсь, подойдет?

Выражение лица Зоуи позабавило Аарона. Она выглядела растерянной и тщетно пыталась улыбнуться. Аарон сразу понял, что он купил не то, что ей хотелось бы.

– Только не говори, что мне придется все это съесть самому! – театрально взмолился он, и Зоуи не смогла сдержать улыбку:

– К сожалению, у меня лактозная недостаточность, но все равно это была чудесная мысль.

– О, понятно. – Аарон положил мороженое обратно в холодильник. Подумать только, лактозная недостаточность! – Тогда, может, фруктовый сорбет? – предложил он, чувствуя себя полным дураком. Черт возьми, это всего лишь мороженое, и он, по крайней мере, попытался.