Печать волка

— Дети имеют неприятное свойство вырастать и становиться сильнее.

Госпожа ди Рейз с сомнением посмотрела на него.

— И зачем я говорю это моей циничной госпоже? Она все равно не поверит. Те люди сомневались во мне меньше, чем ты. Я выжил в гуще сражения, я укрылся от града стрел и убежал от свиста клинков. На мне не было ни царапины, только чужая кровь. Может, в момент рождения Богиня коснулась меня своей незримой дланью, даровав удачу. Может, это было исключительно моей заслугой. Они не могли знать.

— Тем людям следовало убить тебя. Добро, которое они совершили, могло обратиться против них, — задумчиво произнесла девушка. — Ведь Гильдия взяла тебя на воспитание и обучила своим хитростям.

— Силе и мастерству можно найти применение, — сказал Ланн. — Их нужно приручать, а не уничтожать.

— Тебя приручили? — В ее голосе было холодное презрение. — Как дикое животное?

Он смотрел на нее без улыбки. Что эта девчонка, выросшая в тепле и достатке под опекой любящего отца, могла знать о жизни за рекой? Будучи карцем, он имел все, о чем только можно мечтать, — кроме душевного покоя. Он и его семья, которые не приходились ему кровными родственниками, все время ожидали нападения и жили в предвкушении битвы. Терпкое вино имело солоноватый привкус железа, а одежда и драгоценности, которые они снимали с мертвецов, насквозь пропахли кровью. И даже если крошечная комнатка на верхушке башни и узкая кровать с соломенным матрасом не отвечала его представлениям о королевских чертогах, в ней он мог крепко проспать до утра без опасений, что один из «родственников» перережет ему горло ради красивой безделушки.

— Что же ты молчишь?

— Вопрос идиотский, — нехотя отозвался Ланн.

— У меня, кстати, имя есть.

Он обернулся на пороге. Летиция сидела на табуретке, облокотившись на стол и положив голову на руки. Она предпочитала щадящий полумрак и прохладу кухни с занавешенными окнами жаре и солнцу, слепящему глаза; вдобавок ко всему, поручение Ланна порядком утомило изнеженную девушку, не привыкшую к длительному труду.

— Не понял?

— Ты всегда называешь меня «госпожой». И то в каком — то обидном, извращенном смысле. — Летиция подняла на него взгляд. — Меня зовут…

— Тебе кажется, — оборвал ее Ланн. — И мне известно, как тебя зовут.

— Как? — Она прикрыла рот ладонью, скрывая улыбку.

— Некогда мне… — Ульцескор осекся, сам не зная почему. С минуту отрешенно смотрел в потолок, затем встретился с девушкой взглядом. — Госпожа Летиция ди Рейз, — выговорил Ланн по слогам и плотоядно оскалился, обнажив зубы. — Довольна?

— Нет. Тиша.

Он отрицательно покачал головой.

— Я смотрю, тебе отчаянно хочется, чтобы Гильдия и твой папаша всерьез заинтересовались моим мужским достоинством? — Улыбка медленно сползла с ее лица. Летиция уже знала, что он сейчас скажет. — Натан ди Рейз — мой клиент. Ты — его дочь. Ничего более. — Отталкивая ее, Ланн испытывал какое — то болезненное удовольствие. Чего хотела от него эта девчонка? Летиция то всеми силами старалась задеть его за живое, то слишком сильно интересовалась его прошлым; сначала она объявляла Ланна извечным врагом, а затем просила называть ее по имени, словно они давно стали близкими друзьями. Она подчас смотрела на него со странным выражением во взгляде, которое можно уловить, но не понять. — Так что, госпожа Летиция, волей — неволей мне придется сохранять между нами дистанцию.

— Не знаю, о чем ты подумал, наемник, — вскочила девушка, опрокидывая стул, — но это вовсе не то… — Ланн вышел наружу, не дожидаясь, пока она договорит. За ним захлопнулась дверь. — Вовсе не то, о чем думала я, — тихо закончила Летиция, оставшись одна.

Его пренебрежение было неприятно госпоже ди Рейз, но с Вилл ульцескор вел себя иначе — и Летиция не могла оставить это без внимания. Ланн заигрывал с камеристкой и делал ей комплименты, хотя, как можно было догадаться, и это полностью подтверждали его слова, он не испытывал к Вилл ничего, кроме легкой симпатии. Разве основной причиной того, что Ланн стремился возвести между собой и Летицией каменную преграду, не могло быть неосознанное влечение к дочери ди Рейза? Девушка зевнула, глаза закрывались сами собой. Ее клонило в сон, мысли путались в голове, превращаясь в смутные, незнакомые образы.

Резким движением стряхнув с себя дрему, Летиция выпрямилась. Прежде чем сомкнуть веки, ей следовало добраться до своей спальни — не пристало госпоже спать, развалившись на кухонном столе. Она обогнула стол и направлялась к двери в широкий коридор с арками, опоясывавший поместье, когда краем глаза заметила в окне Ланна. Ульцескор ходил вокруг ловушки, временами наклоняясь и поправляя ее обманчивый покров. Ему тоже было нечем заняться. Летиция, отметив про себя его неумелую ложь, широкими шагами пересекла кухню и, миновав два поворота, вошла в свою комнату и легла на мягкую кровать. На девушку тяжелой глыбой навалилась усталость, и, тем не менее, Летиции долго казалось, что она не спит, а только пытается заснуть. Потом она начала проваливаться в короткие, тревожные сновидения; госпожа ди Рейз прекрасно знала, что являвшиеся ей люди и события нереальны, но не могла вырваться из тенет, опутавших ее сознание. В ее кошмарах обитали призраки, похожие на людей; они превращались в животных, а те, в свою очередь, становились ведьмами в алом и высокими мужчинами с серьгами в ушах. Летиция видела девушку с печатью неизлечимой болезни на лице, во время ходьбы она опиралась на крючковатую палицу, прямо как отец на трость с круглым набалдашником, и красная накидка неприглядно обтягивала сутулую девичью спину. Морвена, кто — то окликнул ее, Морвена. Они смеялись над ней — над сгорбленной и некрасивой молодой ведьмой. Летиции захотелось отомстить обидчикам, да так сильно, что ее руки непроизвольно сжались в кулаки.

Тем временем над утесом сгущались сумерки. Небо окрасилось в пурпур и багрянец; цвета постепенно меркли, свет дня угасал, по земле расползались тени. Натан зажег садовые лампы, осветил пространство перед домом так ярко, как только было возможно, перебросился парой слов с ульцескором и отправился будить дочь.

Натан долго смотрел на спящую девушку, а потом легонько потряс ее за плечо. Проснувшись, Летиция не сказала ему ни слова упрека, вместо этого она попросила у отца какое — нибудь оружие, чтобы защитить себя на случай нападения. Госпожа ди Рейз не представляла, каким образом волки могут увести ее силой; возможно, оборотни собирались одурманить ее гипнозом или обратить прямо на месте.

Отец покачал головой.

— Ты можешь пораниться.

— Тогда я возьму нож на кухне, — рассердилась Летиция. — Я давно не ребенок.

— Если у тебя в руках не будет оружия, они не тронут тебя, — как можно спокойнее произнес Натан. — Пойми это. Тебе не нужно ни с кем драться. Лучшим решением было бы запереть тебя в погребе, — добавил отец, и Летиция чуть не задохнулась от возмущения, — но если мы оба погибнем, тебе придется просидеть там до понедельника.

— Значит, ты не веришь в успех?

— Верю. Всего лишь не исключаю неудачи. — Натан помолчал. — Тиша, ты у меня одна. Я всегда желал для тебя самого лучшего. В ту ночь…

— Идея с погребом кажется мне очень заманчивой, — раздалось из коридора. Ланн шагнул в комнату, держа в руке фонарь. Лампа излучала мутное желтое сияние, глаза ульцескора мерцали холодным лазоревым светом. Запах раствора еще не выветрился, и Летиция с трудом сдержалась, чтобы не закрыть пальцами нос. — Вопреки поверьям, ликантропы не боятся яркого солнца, но они предпочитают держаться в тени. Госпожа Летиция сможет выйти на свет целой и невредимой утром в понедельник. Мы можем снабдить ее пищей и даже водой, чтобы столь благовоспитанной девушке не пришлось довольствоваться одним вином.

Натан испытующе поглядел на Ланна, силясь понять, издевается он или говорит всерьез. Снаружи стояла темень, послышались низкие раскаты грома и начал накрапывать мелкий дождик; сквозь серую пелену во дворе виднелись расплывчатые огни фонарей. Летиция невольно поежилась: они остались втроем в пустом доме, полном шорохов. Кто — то постучал в окно, и она резко оглянулась, ожидая увидеть за ним волка, — но это оказалась лишь ветка, стараниями ветра раз за разом бившаяся об стекло.

— Я вижу, тебе уже удалось познакомиться с нравом моей дочери, — сдержанно ответил Натан. — Иногда полезно промолчать, ульцескор.

Ланн изобразил нечто вроде извинительного поклона, но в его лице не было раскаяния. Он всего лишь счел необходимым высказать свое мнение. Летиция намеревалась внести свою лепту в разговор, и вдруг почувствовала себя так, словно опять стоит за ширмой и наблюдает за ними, не имея возможности вмешаться. Но ведь теперь она знала секрет, который отец разделил с Ланном, а позже и с ней самой.

— Возьмите фонари, — сказал наемник. — Темнота приходится им союзником. — Летиция послушно зажгла свечу. Ланн набросил на голову капюшон, скрывающий лицо. — Господин ди Рейз, пойдемте со мной.