Педагогика для всех

Представим себе племя, не имеющее письменности. А язык у него есть? Конечно. Как он существует? Материально? Но его нельзя ни потрогать, ни увидеть - он нигде не записан. Он живет в людях этого племени, в каждом в отдельности и во всех вместе. Это общий язык, один на всех - и это индивидуальный, личный язык каждого. Самого по себе, вне людей, языка нет, он есть лишь в головах материальных носителей языка - в людях, и поддерживается тем, что люди между собой общаются. Но умрет последний из племени - умрет и язык.

Точно так же и с духом. С точки зрения объективного идеализма дух существует до людей и вне людей; с точки зрения субъективного идеализма дух существует лишь в отдельно взятом человеке - в субъекте; с точки зрения современного вульгарного материализма духа вообще нет; но если стать на точку зрения диалектического, то есть пронизанного диалектикой материализма, то мы должны признать, что дух, выражающий и отражающий коренные потребности человечества в существовании и развитии, живет в каждом человеке в отдельности - и во всех людях вместе, поскольку он один на всех, как язык такого-то племени. Дух живет независимо от меня, объективно, но живет лишь постольку, поскольку существуете вы, я, он, они - каждый из нас. Каждое "я", понимаем мы это или не понимаем, несет в себе не частицу, а весь человеческий дух, как каждый из нас знает весь свой родной язык. Каждый несет в себе и передает следующим поколениям стремление к правде, добру и красоте, нужду в оправдании любого поступка. Как оно искажается, это стремление, какие причудливые формы принимает, как его стараются забить, вытравить, уничтожить, как борьба духовности с бездуховностью принимает в рамках истории жесткие формы классовой борьбы, как само развитие духа строго подчиняется развитию материального производства и отражает его - это все изучает философия, история, социология. Правда, добро, зло исторически конкретны; но, воспитывая детей, мы тем не менее должны передать им - и на практике передаем!

– суть человечности, желание познать правду, добро и красоту, эти высшие идеальные человеческие цели и ценности, желание жить по их законам, передать детям жажду правды, жажду добра, жажду красоты - жажду, которая живет в человечестве. Это не мечта, это именно жажда, такая же мучительная, как и физическая жажда воды или воздуха.

До сих пор, говоря о душе, о желаниях и чувствах, рождающихся от потребностей и дарований ребенка, мы находились как бы на том, дальнем конце тоннеля, связывающего ребенка с миром. Лишь только речь заходит о духе, мы переходим на нашу, ближайшую к нам, внешнюю сторону, и теперь речь о встречных движениях мира к ребенку. Мы, родители, - окружающий ребенка мир. Мы первые носители духа.

Первый источник движения изнутри человека к человечеству - потребности и возможности самого человека. Индивидуальное.

Первый источник движения человечества к человеку - потребности и возможности мира, человечества. Социальное.

Если человек развивается нормально, то эти два встречных движения не сталкиваются, не сшибаются, а сливаются в ту пору, когда и сознание-то еще толком не развилось - ведь соединяются не идеи, а желания. Желания, стремления мира становятся естественными стремлениями человека, его природой - точно такой же природой, как и физическая. Нет столкновения социального с индивидуальным, природного с общественным - потому что социальное, общественное, человеческое передается человеку так рано, что становится равным его первоначальной, чисто физической природе.

Дух живет вне человека - в народе, в обществе, в человечестве, в сердцах людей, мужчин и женщин, живет вне нас и помимо нас, живет не со вчерашнего дня, а до нас жил столько веков, сколько существует человечество, изменяясь, как все живое, но не умирая. Он живет потому, что живет в каждом.

Если я хоть в малой степени тянусь к добру и радуюсь, когда удается сделать доброе, то это не я такой хороший родился - это мне передалось общечеловеческое стремление к добру.

Если я сержусь, возмущаюсь, когда сталкиваюсь с несправедливостью, - это не я такой честный и горячий, это мне передалось общее стремление людей к правде, нетерпимость ко лжи, которая заставляет даже собственную мою ложь оправдывать, представлять правдой.

И если меня манит красивое, если я, пусть и не всегда верно, сужу: "Это красиво, это некрасиво!" - то ведь это не я открыл красоту в мире, а была мне передана общечеловеческая тяга к красивому.

Дух не может взрасти изнутри человека, он живет вне его, в народе, в обществе, в человечестве. Ребенку дух должен быть передан, должен снизойти на него, если говорить старинным языком. Ребенок должен быть осенен духом. Наделен духовностью. Воспитан как духовное существо. Поэтому-то люди и нуждаются в воспитании. Но воспитание - не превращение ребенка в копию отца или матери, а передача ему человеческого духа, человеческой сущности, человеческого стремления творить на земле правду, добро и красоту.

9

Ну что же, пора подступиться к самому интригующему вопросу педагогики - как же появляется, как развивается дух в ребенке? Заметим сразу, что слово "пробуждается" не годится. От рождения духа в ребенке нет, от рождения у ребенка есть лишь способность воспринять дух - способность верить, надеяться и любить.

Но и не образованием передается дух!

Ведь духовность не то что культура или образованность. Даже и неграмотные люди могут обладать высочайшей силой духа. Само по себе изучение наук или, скажем, чтение книг, слушание музыки, пусть даже и серьезной, не есть духовная жизнь. Духовная жизнь - это собственное стремление к правде, добру, красоте, переживание этого стремления. Духовная жизнь - события, а иной раз и приключения, драмы и трагедии духа. В зависимости от обстоятельств личной и общественной жизни человек то больше верит в правду и стремится к ней, то разочаровывается, то падает духом, то поднимается. В произведениях искусства и литературы, в общении с учителями, с духовно развитыми людьми человек ищет собеседника, союзника, ищет высшего духом. Искусство необходимо ему для поддержания собственного духа. Если же дух человека низок, то за книгой, в кино или в театре он лишь развлекается, убивает время. Больше того, можно быть ценителем искусства, прекрасно знать историю его - и быть совершенно бездуховным человеком. И само искусство может быть бездуховным, если в нем не видно, не проявляется стремление к правде и добру. В таком случае мы говорим, что перед нами не искусство, а подделка под него, потому что искусство всегда духоподъемно - в этом его назначение. Искусство - это прежде всего правда, в которой так нуждается духовно развитый человек.

Откуда же берется тяга к правде, составляющая основу духа, как она первоначально возникает в душе?

Она в природе ребенка, в генах его? Нет.

Она дается воспитанием? Нет.

Она незримым каким-то способом вливается в душу маленького ребенка? Нет!

Не чудом, не от природы и не от воспитания. А каким-то способом, доискаться до которого не так-то легко.

10

Начнем издалека. Начнем с вопроса, в чем состоит правда. Правда - мы уже говорили об этом - в возвеличивании достоинства человека. Поэтому понятие правды неотделимо от понятия добра и зла. Правда, добро и красота не рядышком живут, это не букет из трех цветков, а нечто цельное. Добро не "благо", не вещь, не состояние, не положение, не благо-состояние, а именно высокое достоинство, цена человека. Человек должен цениться как можно выше - в этом добро. В чем оно выражается конкретно, об этом люди спорят бесконечно, но для воспитателя, для нравственного, для духовно развитого человека важна одна истина, одна аксиома, которую нельзя ни опровергнуть, ни доказать, а именно: между добром и злом есть граница. Добро - это добро, зло - это зло, и между ними есть граница. Она и называется правдой. Все, что выше этой границы, - добро, возвеличивание человека. Все, что ниже ее, - зло, уничижение человеческого достоинства, уменьшение его цены.

Правда не добро и не зло, а граница между ними - тонкая, как лезвие бритвы. Правда в том, что граница между добром и злом есть:

ДОБРО

ПРАВДА

ЗЛО

"Представления о добре и зле так сильно менялись от народа к народу, от века к веку, - писал Ф. Энгельс, - что часто противоречили одно другому". Это естественно. Ошибаться в том, что добро, а что зло, - свойственно людям, не все они мудрецы. Но многие из нас не только не знают, в чем добро и в чем зло, но и не придают этим словам никакого значения, выбирая поступки не по принципу "добро - зло", а по принципу "выгодно - невыгодно", "опасно - безопасно", "хочется - не хочется", "спокойнее - хлопотнее", "принято - не принято", "одобряется - не одобряется", "проще - сложнее", "доступнее - недоступнее", "должен - не должен". Правильная линия в рисунке всегда одна, отступлений от нее бесконечно много. Человеческая линия поведения одна: "добро - зло", отступлений же от этого принципа, как видим, невероятно много.

Но есть люди, которые не только не знают, что добро и что зло, не только не хотят знать этого, но и утверждают, что границы между добром и злом вообще нет. В различении добра и зла они не видят ни нужды, ни смысла. Как это ни странно, но такие взгляды на мир сегодня иногда поддерживаются искусством. В художественном произведении человек изображается во всей его полноте, в свете и тени, с добрым и злым. Поскольку в нашем веке почти вся литература художественная, то возникает представление, будто добро и зло равноправны, что лишь вместе они составляют основу "жизненности", и вообще не имеет значения, что добро и что зло, а поскольку все люди - люди, то зло простительно. Мы жалеем и Отелло, погубившего жену, и Онегина, убившего друга, мы понимаем их страдания - и зло начинает казаться приемлемым. Как будто оно и не зло вовсе.

А между тем неразличение добра и зла, нечаянное или принципиальное, - это самый распространенный и потому самый коварный, опасный вид оправдания зла. Не отличать зло от добра - значит оправдывать зло, примиряться с ним, выдавать одно за другое. Когда Пушкину нужно было одной строкой описать ужасные времена, он сказал:

Добро и зло, все стало тенью.

Добро и зло смешались! Ничего страшнее не бывает. И какое сильное здесь слово "тень"! Именно так: серое равенство добра и зла, как тень, опускается на землю, как будто солнечное затмение наступает - затмение сердец. Тень. Все стало нравственной тенью. Люди не только "добру и злу внимают равнодушно", но равнодушны ко всему, что делается, - добро ли, зло, им безразлично, как оно называется и, следовательно, как к нему относиться.