Педагогика для всех

У шекспировских ведьм из "Макбета" был такой боевой клич:

Зло есть добро, добро есть зло,

Летим, вскочив на помело!

Когда нам начинает казаться, будто все это философия, будто не так уж и важно, что как называется, оглянемся - в каком-то из углов уже притаилось дьявольское, ведьминское помело.

Все что угодно, но только не смешивать добро и зло, знать, что между ними есть, есть, есть граница, называемая правдой, - верить, что правда есть на земле.

Признание правды - границы между добром и злом - единственная, повторюсь, аксиома духовности, нравственности, педагогики. На ней держится все человеческое в человеке. Если я верю в то, что такая граница есть, то все остальные положения нравственности и духовности могут быть доказаны; если я эту аксиому не принимаю, то, увы, все рассуждения и доказательства бесполезны: всё тень.

Но будем верить в правду!

В школе мы учили слова Горького: "Правда - бог свободного человека". Правда живет в людях, живет в нашем сознании. Мы говорим: найти правду, знать правду, утверждать правду, выражать правду, нести правду. Мы спорим, в чем правда, но важно, что она есть.

Точно так же, как главное свойство материи состоит в том, что она существует вне нас, так и главное свойство правды в том, что она есть. Есть истинная цена человека, каждого в отдельности и человека вообще. Есть граница между добром и злом, между возвышением человека и уничижением его. Существование правды так же важно для духовного мира, как существование материи - для мира материального, и старинное понятие "природосообразное воспитание" можно дополнить понятием "правдосообразное воспитание" - воспитание, построенное на стремлении к правде, на вере в правду, на правде. Воспитание ребенка - это питание его личности, его духа правдой.

11

...Матвею семь лет, он пошел в первый класс, и у него очередной кризис. Он стал невыносим. Он буквально помешан на правде. Он на каждом шагу кричит: "Вы меня обманываете!"

Мы отправляемся на прогулку, у нас обширная программа, но только мы вышли из дому, как вдруг мой Матвей выпростал свою руку из моей, и - через сугроб вдоль тротуара, к стоящей чьей-то черной "Волге". Не успел я и сообразить, в чем дело, как он приподнял какой-то маленький щиток над задним колесом, так что открылась горловина бензобака, и, победно на меня оглядываясь, намерился отвинтить там крышку.

Ну что ты будешь делать с этим дурачком? Среди мальчишек во дворе или в классе это, видимо, считается геройством, но те-то отвинчивают крышки тайно, оглядываясь. Понимая, что их ждет, если их поймают, а этот? Дурачок.

Но это я все понял позже. Первая моя реакция - ярость. Я взъярился! Я схватил его за руку, потащил через сугроб, я снова забылся от гнева. Я заорал, что никуда с ним не пойду, мы немедленно возвращаемся домой.

Он заплакал, но мне даже и не жалко было его. Одно только прикосновение к чужому кажется мне ужасным преступлением, я не могу совладать с собой. Домой! И без разговоров!

И тогда он, плача, сказал мне:

– Ты обманщик! Ты меня обманул! Ты обещал идти гулять, а теперь не идешь. Обманщик, обманщик!
– горько повторял Матвей с такой убежденностью и с таким горем в голосе, что я застыл на месте.

Ведь он прав. Я действительно обманщик. Какое отношение имеет крышка от бензобака к нашей прогулке?

Я вздохнул, успокоился, взял его за руку и пошел с ним гулять. Но это слово "обманщик, обманщик!" так и стоит у меня в ушах.

Интересно, что сами мы никогда не обвиняли Матвея в обмане или обманах - и речи не было!
– но откуда-то взял он идею, что обманывать дурно, позорно.

12

Разлитая в мире правда - эта основа человеческого духа, это утверждение о достоинстве человека, утверждение границы между добром и злом, - живет в людях в виде совести. Миллионы людей тысячи лет искали правду, добивались ее, и так постепенно сложилось общее знание, общая весть о правде - со-весть. Во многих языках это слово сконструировано так же, как и в русском. Например, в немецком Wissen - знание, Gewissen - совесть.

Совесть - общее, единое на всех знание о том, что добро и что зло для человечества. Не для человека, не для времени его, не для группы людей, а для человечества в целом. Правда - одна и совесть - одна на всех. Когда мы укоряем человека, что он бессовестный (и даже про империалистов говорят: "ни стыда ни совести!"), мы предполагаем, что у всех должна быть такая же совесть, как и у нас. Совесть - правда о человеке, живущая в человеке, в каждом своя и для всех общая, - как язык.

Правда-совесть попадает в человека не от генов, повторим, и не от воспитания: если бы совесть зависела от воспитания, то огромное число людей и понятия бы не имело о ней.

Так перед нами возникает знаменитый вопрос Канта - перепишем из "Критики практического разума", из последней главы этой великой книги, которой на старости лет зачитывался Лев Толстой, перепишем тысячи раз цитированный абзац:

"Две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них, - это звездное небо надо мной и моральный закон во мне".

Оставим удивительное звездное небо астрономам и астронавтам.

Но моральный закон внутри человека, но совесть, но правда в душе каждого из нас - откуда? Нам трудно воспитывать детей, если мы не знаем, как появляется совесть в ребенке. Мы не сделаем чего-то важного или, наоборот, возьмем на себя слишком много. Не понимая, откуда совесть в ребенке, мы можем нечаянно и затоптать ее.

Ведь она на самом деле есть у всех! Прислушаемся к нашей речи:

– Где же твоя совесть?

– Совсем совесть потерял!

– Наконец-то в тебе совесть проснулась!

– Ты что же, совесть в карман спрятал?

– На что же ты совесть свою променял?

И даже говорят: "продал совесть".

Таким образом, утверждается, что совесть у человека есть или была, но - потерялась, спит.

Байрон пишет о своем восемнадцатилетнем Чайльд-Гарольде:

Он рвется вдаль, неутомим, как птица.

Иль совесть в нем впервые шевелится?

Значит, она была в нем? Откуда? Что такое есть в человеческом сообществе, чем владеют все и что могло бы быть носителем общего знания о добре и зле, о правде?

Это общее - язык. Ответ о происхождении совести в отдельном человеке может быть, на мой взгляд, только таким: человек получает моральный закон, то есть совесть, с родным языком. Его сознание, его самосознание, его душа формируются по мере овладения речью, его сознание и его речь - практически одно и то же. Но в речи, но в языке содержатся все важнейшие представления о добре и зле, содержится понятие правды, так же как и понятие закона; эти представления и понятия становятся собственным сознанием ребенка точно так же, как и язык. Ведь его язык - это его собственный язык, и законы, в языке содержащиеся, становятся его собственными законами - совестью.