Пегас
Шрифт:
– Гораздо лучше, – ответил Пауль ясным, энергичным голосом. Сел в кровати и даже выпил несколько глотков бульона. – Можно сказать, хорошо. От Николаса что-нибудь слышно? – Это единственное, что интересовало старика на протяжении последнего года. При встрече он всякий раз задавал один и тот же вопрос, хотя сын регулярно ему писал.
– Цирк все еще во Флориде, на зимней стоянке. Дела идут прекрасно. – Николас не счел нужным сообщить о своей любви: понимал, что чувство, которое он переживал, покажется Алексу чуждым и излишним, а потому даже не пытался ничего объяснить. Друг, несомненно, осудит, назовет сумасшедшим. Но ведь сам он не в состоянии понять ни мир цирка, ни людей, которые в нем обитают. – Пишут, что собирались зажечь на елке свечи – так же, как
– Хорошо, что мальчики не забывают наши традиции, – удовлетворенно заметил Пауль, снова лег и закрыл глаза. Выглядел он усталым, и Алекс решил провести ночь возле постели, хотя больной выглядел крепче, чем прежде. Вскоре после полуночи, в первые минуты нового года, Пауль открыл глаза и улыбнулся. Алекс понял, что он увидел перед собой сына.
– Возвращайся скорее, ты здесь нужен, – прошептал он.
– Обязательно, – ответил Алекс за друга и добавил: – Ты мне тоже очень нужен, папа. – Он не мог смириться с мыслью о потере дорогого человека и знал, что известие разрушительно подействует на Николаса.
Пауль снова улыбнулся, кивнул и погрузился в глубокий сон. Алекс задремал прямо на стуле; проснулся на рассвете, посмотрел на старика и сразу понял, что произошло. Граф Пауль фон Бинген мирно скончался во сне. Отошел в мир иной. Алекс долго сидел неподвижно, смотрел в спокойное лицо и поглаживал холодную руку. По щекам его медленно текли слезы, но он их не замечал, а думал о том, что теперь предстоит самое страшное: сообщить Николасу о смерти отца.
Глава 15
Рождество Николас провел дома вместе с сыновьями. Каждому из них он подарил по купленному в Сарасоте свитеру и коробке шоколада, а Кристиане преподнес крохотный золотой медальон в форме сердца. Она тут же вырезала из цирковой программки маленькую фотографию Николаса, вставила внутрь и с восторгом надела медальон на шею, а в ответ подарила связанный собственными руками мягкий шерстяной шарф. Почти весь праздничный день они провели вместе, а вечером пошли на обед к Галине и Сергею. Несмотря на слухи о соперничестве, гимнастки замечательно ладили между собой, а Николас с детьми уже успели стать в этой семье своими.
– Чудесная девушка, – заметила Галина, когда Кристиана ушла, и посмотрела на Николаса по-матерински, так же, как смотрела на Тобиаса. – Вот только когда же вы наберетесь храбрости и признаете свою любовь? Сколько можно скрывать отношения? Разве вам не дано право на счастье? Хранить секрет вечно все равно не удастся, каждый, кто увидит вас вместе, сразу догадается, в чем дело.
– А когда догадалась ты? – смущенно поинтересовался Николас, спрашивая себя, чем выдал чувство. Галина отличалась острым умом и наблюдательностью, так что скрыть от нее что-нибудь важное было особенно трудно. А любовь к Кристиане сквозила в каждом взгляде, так что даже сыновья сделали правильный вывод и обрадовались. Они успели привязаться к милой, доброй девушке. Лукас прямо заявил, что хочет, чтобы папа женился на мисс Маркович, ведь тогда она сможет навсегда остаться в их доме. Тобиас согласился с братом.
– Несколько месяцев назад, – ответила Галина, и Николас рассмеялся.
– Что ж, значит, конспирации пришел конец. Я просто не знал, как отнесутся к новости родные Кристианы. Не хотелось осложнять ей жизнь: они очень ее оберегают.
– Но только не тогда, когда заставляют работать без сетки, – не скрывая осуждения, возразила Галина. Сама она по настоянию Сергея уже окончательно отказалась от выступлений без страховки, а Кристиана продолжала из вечера в вечер рисковать здоровьем и жизнью на потребу толпе. Николас ненавидел каждую секунду этой жестокой пытки и все же всякий раз стоял внизу и смотрел, не отводя глаз, словно загипнотизированный. Они не упускали ни единой возможности провести вместе ночь, но при этом старались сохранить секретность. Николас относился
к любимой с глубоким уважением и тщательно оберегал ее репутацию. К счастью, до сих пор они ни разу не совершили ошибки в интимной жизни и сумели избежать беременности.Слова Галины не прошли бесследно. Новогоднюю ночь они с Кристианой провели вместе с ней, Сергеем и детьми, а на следующий день, прежде чем отправиться в польский ресторан, куда его и мальчиков пригласил Шандор Маркович, Николас серьезно спросил любимую:
– Почему бы в ближайшее время не объявить твоим родственникам о наших отношениях? – Разговор состоялся в конюшне, когда Николас кормил и поил лошадей, а Кристиана пришла, чтобы составить ему компанию. Она привыкла к Афине и часто сама за ней ухаживала.
– Честно говоря, я тоже об этом подумала, – призналась она.
– Они огорчатся? – с тревогой уточнил Николас. Он сумел бы выдержать нападки рассерженных мужчин, но подвергать унижению Кристиану не хотел и не мог: с четырьмя братьями и отцом, следившим за каждым движением дочери, могли возникнуть серьезные проблемы.
– Ты им нравишься, – со смущенной улыбкой ответила Кристиана и ласково погладила Афину. – В любом случае что-то они уже и так подозревают.
– Им может не понравиться мой возраст.
– Они боятся, что ты уедешь, – просто ответила Кристиана. Об этом Шандор прямо спрашивал и самого Николаса. – Или помешаешь нашей работе. – Судя по всему, комментарии относительно выступлений без страховки даром не прошли; отец и братья уже заявили Кристиане о том, что немецкий граф слишком много на себя берет.
– Пока не собираюсь никуда уезжать, – со спокойной уверенностью ответил Николас. – Европу терзает война. Мне пришлось бежать из Германии, а дальше отступать некуда. Не знаю, удастся ли вообще туда вернуться даже после войны. Если порядки в стране не изменятся, то обратный путь будет закрыт навсегда. Так что вопрос об отъезде отпадает сам собой. А что касается вмешательства в работу, то да, если они в ближайшее время не освободят тебя от жестокого рабства, я снова позволю себе высказать собственное мнение. Не собираюсь успокаиваться и считаю, что поступаю правильно. Единственное, о чем прошу, – это чтобы родные позволили тебе натянуть страховочную сетку, и тогда можешь ходить по проволоке хоть до девяноста лет, мне не жалко. А до тех пор намерен вмешиваться в ваши дела при каждом удобном случае. – Николас всегда честно разговаривал и с самой Кристианой, и с ее родственниками, но в то же время обладал достаточным тактом, чтобы не твердить постоянно одно и то же. Он высказал свое мнение и отошел в сторону, проявив чувство меры и уважение. За это Кристиана испытывала особую благодарность.
– Что именно ты хотела бы им сказать? – с интересом спросил Николас.
– Что мы любим друг друга. Думаю, этого достаточно.
– А что, если они захотят узнать больше? – настаивал Николас.
– Разве бывает больше?
– Ну, например, спросят, намерен ли я на тебе жениться, – пояснил он. Отцы все время задают такие вопросы.
– Об этом ты не обязан им сообщать. – Кристиана покраснела и отвернулась, делая вид, что занимается Афиной. Николас с улыбкой зашел с другой стороны, чтобы заглянуть ей в глаза.
– Не пытайся убежать, – нежно произнес он, взяв ее за плечи и повернув лицом к себе. – И не прячься. Я люблю тебя. Хочу на тебе жениться, но тогда, когда смогу обеспечить хорошую жизнь. – Он впервые заговорил на эту тему, и Кристиана смущенно уткнулась носом ему в грудь. Конечно, мысли о браке приходили в голову и ей тоже, однако спросить прямо она не решалась.
– Жизнь и сейчас хороша, – произнесла она, собравшись с духом и снова подняв голову.
– Не совсем. Хочу дать тебе что-то большее, чем трейлер и сетку под проволокой – и то если удастся уговорить отца. Ты заслуживаешь другого счастья. Мечтаю купить ранчо в долине Санта-Инес. – Стремление зародилось в тот самый день, когда они впервые побывали там вместе. – Или что-нибудь другое в том же духе. Место, где можно разводить липицианов и жить в мире и согласии.